— Bo-время, как раз во-время, — отметил Дубравенко, — положение у нас сложное, очень сложное. Вы знакомы с обстановкой?

— В общих чертах, — ответил танкист.

— Эта ночь была у нас самая тяжелая, — разложил Дубравенко карту на столе, — противник на узком участке прорвал нашу оборону и вклинился на одиннадцать километров. Создался своеобразный мешок, ширина его пять-шесть километров. В этот мешок противник втянул четыре танковые дивизии, два отдельных батальона «королевских тигров», бригаду самоходных орудий «фердинанд», много артиллерии и особенно шестиствольных минометов. За ночь мы собрали все, что могли, и остановили его. Но сплошной обороны у нас нет. В основном стоит артиллерия. Мало пехоты и танков. Сейчас положение спасет только решительный, смелый контрудар.

— Да, — хмуря густые брови, задумчиво проговорил Ахметов, — обстановочка.

Он долго изучал карту, сутуля широкие плечи. Щеголеватый комбинезон не мог скрыть его довольно преклонного возраста.

— Ваш контрудар будет поддерживать вся армейская артиллерия и вся авиация фронта, — вновь заговорил Дубравенко, — дорога каждая секунда. Если противник узнает о вашем подходе и успеет хоть сколько-нибудь закрепиться, то успеха не будет.

— Да… Я немедленно, сейчас же наношу контрудар, — резко проговорил Ахметов, — только прошу сковать противника на всем остальном фронте.

— Командарм приказал, как только вы начнете движение, всем войскам армии на всем фронте перейти в наступление, — ответил Дубравенко, — никаких перегруппировок не будет. Наступать оттуда, кто где стоит. Главное — сковать противника и создать у него панику.

— Хорошо, — проговорил Ахметов, — давайте быстренько спланируем все.

Он чертил на карте маршруты бригад. Генералы Цыбенко и Смирнов намечали, куда будут бить артиллерия и авиация, обеспечивая наступление танкового корпуса. Инженер показывал, какие лучше использовать маршруты, распределял саперные подразделения, знакомил с особенностями местности. Офицеры штаба корпуса и Аксенов тут же записывали решения, оформляли их в боевые распоряжения и приказы и передавали в бригады, полки, дивизионы и батальоны. Изредка вспыхивали споры, но тут вмешивался Дубравенко, выносил окончательное решение. Работа успешно подходила к концу.

— А как вы думаете, — подписав последний приказ, повернулся Ахметов к Дубравенко, — какую бы вам поставили оценку, если бы до войны на экзаменах в академии вы сказали, что контрудар танкового корпуса можно организовать за двадцать семь минут?

— Круглый нуль с двумя минусами, — засмеялся Тяжев.

— И обязательно красным карандашом, — улыбаясь, добавил Дубравенко.

— Я прошу вас, Сергей Семенович, — подошел Ахметов к генералу Смирнову, — сейчас же, немедленно подымайте авиацию. Бомбардировщикам и штурмовикам громить противника, истребителям прикрыть мои колонны. Не дай боже, прихватит где-нибудь авиация противника, на любом ручье застопорит все движение, а перед нами их целых три.

— Через десять-пятнадцать минут — все в воздухе, — ответил Смирнов, — истребители будут над вашим корпусом патрулировать весь день.

— А вас попрошу, — обернулся Ахметов к командующему артиллерией, — поскорее дать огонь и немедленно артиллерийских наблюдателей в головные танки. Пусть оттуда управляют огнем.

— Я уже всех вызвал. Сейчас только укажу, кто кого будет поддерживать, — ответил Цыбенко.

— Ну, товарищи, по местам и за дело, — сказал Дубравенко, — главное — точность и быстрота действий. А вы, — подозвал он Аксенова, — поедете с головной бригадой и оттуда будете докладывать о ходе боя.

Бригада, в которую был направлен Аксенов, оказалась в этом же селе Шошкут, а командир бригады прибыл к командиру корпуса для уточнения задачи. Он вышел из кабинета комкора и, увидев Аксенова, спросил:

— Вы из штаба армии?

— Так точно.

— Подполковник Рыбаков. Поехали, что ли? Готовы?

Рыбаков был невысокий, почти квадратный в груди, рыжеватый человек лет тридцати пяти, с простодушным круглым лицом и серыми спокойными глазами. Он шагал вразвалку, не глядя на Аксенова, и окающим говорком неторопливо рассказывал:

— Понимаете, маршрут не изучен, дороги не отрекогносцированы, атакуй вслепую. Просил комкора хоть полчаса дать на разведку — бранится, атакуй, говорит, без дебатов и чтоб через полчаса Вереб занял.

— Обстановка такая, — проговорил Аксенов.

— Обстановка, обстановка, — ворчал Рыбаков, — а вот напорюсь на оборону противотанковую, тогда мне секим башка.

Когда подъехали к бригаде, моторы танков уже ревели. Они заполнили всю улицу села, скрываясь за домами и надворными постройками.

Рыбаков собрал командиров батальонов, уточнил боевые задачи и приказал:

— Действовать без задержек. Все решает быстрота и смелость. Тут некогда оглядываться направо и налево. Железку доотказа — и полный вперед.

К нему подошли четыре артиллерийских офицера. Это были артиллерийские наблюдатели от частей, которые поддерживали бригаду. Он указал им, в каких танках ехать, и предупредил:

— Только своих не побейте. А то ведь рванемся — и не поймешь, где свои, где немцы.

Над селом одна за другой появилось восемь пар истребителей. Они шли на разных высотах, описывая большие круги. Генерал Смирнов прислал к Рыбакову авиационного наводчика. Он приехал на грузовой машине с большим кузовом, над которым раскачивался длинный штырь антенны.

— Как же ты, милок, на такой громадине за танками-то поспеешь? — укоризненно качал головой Рыбаков.

— Неплохо, если вы мне танк дадите, — проговорил щеголеватый майор-авиатор.

— А где же я вам танков наберусь? Артиллеристам — танки, вам — танки, а сам-то я в атаку с чем пойду?

Он поворчал немного, но все же приказал выделить авиатору радийный танк и просил не удаляться от него.

— Вам, майор, тоже, небось, танк надо? — улыбаясь, обернулся он к Аксенову.

— Все равно, я и пешком пойду, — отшутился Аксенов.

— Вот добрая душа. Один только ничего не просит. А то всем подавай танки — и баста. Поедем со мной на бронетранспортере. Неприятно немножко: открыто все и броня от пуль только, зато обзор — куда ни погляди, все как на ладони.

Батальоны выстраивались в колонну. Вперед вышла разведка. Одна за другой над селом прошли на запад эскадрильи бомбардировщиков и штурмовиков.

— Ну, работа началась. Поехали, — махнул рукой Рыбаков и двинулся в голове бригады. С ним в кузове бронетранспортера сидели полковник — командир армейской артиллерийской подгруппы, майор-сапер и начальник штаба бригады.

Танки шли нескончаемой вереницей, один за другим выползая из-за домов. Из открытых люков, переговариваясь флажками, выглядывали командиры.

Впереди показалось село, где размещался штаб армии. Бронетранспортер на полном ходу проскочил крайние строения и громыхал по извилистой улице. За ним, не отставая, шли танки. На пригорке у самой дороги Аксенов увидел командующего и члена Военного совета. Генерал армии стоял без шинели. Правой рукой он махал танкистам. Лицо его разгорелось, глаза молодо блестели. Член Военного совета, как на параде, приложил руку к папахе и откинул голову.

— Начальство? — на ухо Аксенову прокричал Рыбаков.

— Да. Командующий и член Военного совета.

— Это хорошо, когда начальство большое провожает, на душе светлее как-то.

Из-за окраины села сквозь шум моторов доносились артиллерийская стрельба и гулкие взрывы. На высоте, в садах, Рыбакова остановил командир разведывательного дозора.

— Столкнулись с противником, товарищ подполковник, — доложил он, — в роще танки и артиллерия. Пехоты не видно. За гребнем высоты наши стрелки видели танки.

Рыбаков выпрыгнул из бронетранспортера и приказал вызвать командиров батальонов. Он прошел с разведчиком на опушку сада. Отсюда просматривалась вся местность. Впереди в наспех отрытых окопах виднелась реденькая цепь наших стрелков. Позади них из села стреляли две пушечные батареи. Справа темнела небольшая роща. В ней-то и затаились танки, о которых докладывал разведчик. От рощи к югу пласталась унылая заснеженная равнина, где-то далеко на западе выглядывали шпили двух церквей. Там было село Вереб.