Пистолет: есть. Съехав от бабушки с дедушкой, я первым делом направилась в ломбард. Обратилась за разрешением, и теперь у меня имеется Smith & Wesson тридцать шестой модели. Я отношу к холодильнику стул, встаю на него и шарю в пространстве между холодильником и стеной, пока не задеваю кончиками пальцев край липкой ленты. Дотягиваюсь до приклеенного к холодильнику полотняного мешочка. Дернув за ткань, отрываю липкую ленту и, прижимая мешочек к груди, осторожно спускаюсь. Когда у меня появился пистолет, я днями напролет только тем и занималась, что чистила его. Мне нравилось ощущать в руке его тяжесть, изучать детали его смертоносного механизма. Я не прикасалась к пистолету и не чистила его два года, так что это и радостное, и печальное воссоединение.

Машина: нет. Без средства передвижения мне не обойтись. Я захожу в интернет и ищу ближайший автопрокат. На одном из сайтов обещают подогнать машину прямо к дому, поэтому им я звоню первым. Уже почти пять, оператор отвечает, что они смогут выполнить мой заказ только утром, и я начинаю искать службы такси.

И слышу два быстрых, легких удара – стук в дверь.

Джереми.

* * *

Он принес ей цветы и пока потел перед ее дверью, этот поступок начал казаться ему нелепым. Букет поникших ромашек выглядел печально, пролежав целый день в раскаленном фургоне. Ее адрес был сегодня последним. Он передвинул ее в самый конец, надеясь, что она прониклась его запиской и что сегодня наступит тот самый день, когда она позволит ему зайти.

Дверь распахнулась так неожиданно, что он вздрогнул. На пороге стояла она – меньше ростом, чем ему запомнилось, одетая во все черное. Она схватила его за рубашку, затащила внутрь и, бросив стоять посреди квартиры с дурацким букетом в руках, промаршировала к столу. Склонилась над компьютером и начала что-то неистово печатать. Потом заговорила через плечо.

– У тебя есть машина?

– Машина?

– Да. Машина.

– Есть. Я принес тебе цветы.

– Выброси. Мусорное ведро на кухне. – Закончив печатать, она нащупала за лэптопом шнур и резким движением выдернула его из розетки. – Спасибо, – сказала внезапно, разворачиваясь к нему лицом. – Мусорка. На кухне.

– Точно. – Он прошелся до кухни и затолкал отвергнутые ромашки в мусорное ведро, сминая пустые коробки из-под обедов. Вот тебе и сделал приятное. Хотя, если подумать, то она, наверное, не из тех девушек, которые любят цветочки с сердечками. Он оглянулся. Она быстро перемещалась по комнате. Достала большую черную сумку и сунула туда лэптоп, а за ним шнур.

– Ты закончил на сегодня с работой?

– Да. У тебя аллергия на цветы?

– Где твоя личная машина?

– Это пикап. Он около распределительного центра.

– Далеко отсюда?

– Ну… минутах в десяти. Ты что, куда-то собираешься ехать?

– Мы.

– Мы… что?

Она остановилась и обернулась к нему с раздражением на лице.

– Мы собираемся кое-куда ехать. Мне нужна машина. Отвези меня к своей, и я дам тебе денег на такси до дома. Утром получишь свой пикап обратно. – Вернувшись к сумке, она затолкала внутрь какой-то объемистый, завернутое в черное предмет и внушительную пачку наличных. Не веря своим глазам, он уставился на полоску, которой были запечатаны деньги. Десять тысяч долларов?

– Э… нет.

– Нет? – Она вскинула голову, и ее глаза самоуверенно вспыхнули. Если у этой девицы и был психоз, то на сегодня он взял выходной и попивал кофе на задворках ее подсознания. – Поговорим в машине. Идем. – Она подхватила колечко с ключами, сунула ноги в кроссовки и направилась к выходу. Особого выбора у Джереми не было, и он пошел за ней следом.

Спускаться на лифте она не захотела. Поколебавшись немного, она распахнула дверь на лестницу и побежала по ступенькам, помахивая своей черной сумкой и преодолевая лестничные пролеты так быстро, словно времени у нее было в обрез. Внизу она остановилась. Сделала глубокий вдох и, толкнув входную дверь, вышла на улицу.

Вампирша – всплыл в голове Джереми диагноз его племянницы, когда он увидел ее реакцию на солнечный свет. Она качнулась и замерла, прищурившись, – словно впитывая и одновременно отторгая окружающий мир. Нетерпеливо огляделась по сторонам, выцепила взглядом его фургон и быстро зашагала к нему на слегка дрожащих ногах.

* * *

К уличным ощущениям я оказалась не подготовлена. Вы не представляете, сколько звуков и запахов штурмуют органы ваших долбаных чувств даже если просто стоять посреди улицы. Слишком долго я была взаперти. Ощущение зернистого асфальта под подошвами обуви, само ощущение обуви на ногах – моим ступням тяжело и жарко. Нос с отвращением морщится от запаха выхлопных газов, кожу пощипывает от солнечного тепла и настоящего света, слишком резкого и яркого с непривычки. Сощурив глаза, я оглядываюсь. Скорее бы спрятаться в защищенное пространство машины. Замечаю на тротуаре фургон Джереми и неверной походкой шагаю к нему.

Джереми обгоняет меня. Блеснув смущенной улыбкой, убирает с пассажирского сиденья коробку и куртку, смахивает на пол мелкий мусор. Обойдя его, я забираюсь в кабину и сажусь на нагретое виниловое сиденье. Внешний мир на миг отвлекает меня разнообразием видов и пестротой красок, красота повседневной жизни так манит к себе. На меня потоком обрушиваются образы и воспоминания – мы с Саммер валяемся на траве, – моя концентрация сбивается под волной ностальгии. Джереми забирается на водительское сиденье, заводит мотор. Воздух наполняется ревом. Фургон встряхивает, после чего кабина начинает мерно вибрировать. Нехватка защиты нервирует меня. Отсутствие дверей, громкий двигатель – все это так непривычно для моего законсервированного восприятия. Я концентрируюсь. Достаю лэптоп и подключаюсь к жесткому диску Ральфа, чтобы проверить, что я могла пропустить. Джереми что-то говорит, но его речь сливается с фоном, от которого я отгородилась. Все мои мысли и внимание сосредоточены на том, чтобы как можно скорее найти Энни. Я чувствую толчок в плечо, поворачиваю голову и вижу сначала палец, потом руку и наконец сердитое лицо Джереми.

– Эй. Я с тобой, вообще-то, разговариваю.

– Не трогай меня, – рявкаю я, просматривая и время от времени открывая файлы.

– Куда ты собираешься?

– Навестить кое-кого. Это очень важно и срочно.

– Почему у тебя нет своей машины?

– Смысла нет на нее тратиться. Я не выхожу из квартиры.

– А почему ты не выходишь из квартиры?

– Мы зря тратим время. Пожалуйста, смотри на дорогу и прибавь скорость.

– Я не пущу тебя за руль своей машины.

– Почему?

– Ты водить-то умеешь?

– Умею. Чего ты хочешь?

– Чего я хочу?

Господи, вот заладил. Как попугай.

– Чего ты хочешь за то, что дашь попользоваться своей машиной?

– Я хочу знать, что происходит!

Я бросаю взгляд на его красивое, искаженное расстройством лицо.

– Могу сказать тебе только одно: мне нужна твоя помощь. Если не хочешь одалживать мне пикап, тогда высади меня у любого проката.

– Давай я поеду с тобой.

– Ни в коем случае. Мне тяжело сдерживаться, когда ты рядом.

Широкая улыбка на его физиономии дает понять, что мои слова прозвучали двусмысленно.

– Не поэтому, Казанова.

– О. – У него вытягивается лицо. – У тебя все еще этот бзик на тему, как убить меня?

Я усмехаюсь, хоть и раздражена.

– Да. У меня все еще «этот бзик».

– Я могу постоять за себя.

– Можешь, не можешь – сейчас у меня нет ни сил, ни времени с тобой бороться. Я должна позаботиться кое о чем другом.

– Свидание.

– Что «свидание»? – Наткнувшись на папку «Племянница», я открываю ее и вижу массу фотографий белокурой девочки, на некоторых она сидит напротив торта, с розовым боа на шее и с короной на голове. Энни. Но радость от того, что я нашла ее, моментально тает при мысли, что кто-то хочет причинить зло этому прекрасному маленькому человечку.