Я стою под жидкой струйкой дешевого душа и пытаюсь смыть с себя усталость прошедшего дня. Раз двадцать, не меньше, я подумывала о том, чтобы съехать из этой дыры. Когда я решила себя изолировать, мое финансовое положение было шатким. И я – не имея внятного источника дохода, с 649 долларами в кармане – выбрала эту квартиру. Она была дешевой, и за нее не просили задатка. Теперь, когда на счету у меня лежит кругленькая семизначная сумма, кажется нелепым, что я живу в доме, где случаются перебои с горячей водой. Но переезд – задача невыполнимая, и я списываю все это в счет своего наказания. Совершила убийство – значит должна терпеть.

Мой последний сегодняшний клиент, РальфМА35, был типичным любителем «юных и неопытных». Мне бы пора привыкнуть к этому и не забивать себе голову, но то ли потому, что он был последним клиентом, то ли какой-то иной причине, я никак не могу забыть этот чат. Не могу забыть его сиплый голос, его рвущееся через колонки желание и жадный акцент на имени, которым он меня называл. Энни. Это был третий наш чат, и он уже дважды использовал это имя. Клиенты нечасто настаивают на определенном имени. Мне нечасто приходится изображать определенного человека. Он произнес ее имя, два сладких слога, таким тоном, что у меня возникло ощущение, будто кто-то сжал мое сердце, вырвал его и отшвырнул, оставив в груди зияющую дыру.

Выключив душ, я сдергиваю с крючка полотенце и вытираю влажную кожу. Гашу свет. Голая, иду по квартире к матрасу, тянусь к одеялу, чтобы заползти на кровать и накрыться, но останавливаюсь. Останавливаюсь и думаю. Чужеродные, спутанные эмоции разрывают меня изнутри. Я встаю на колени: движение знакомое, но у него новая цель. Годы привычки пробились сквозь годы пренебрежения. Я сцепляю пальцы и склоняюсь к покрывалу, глубоко дыша и пытаясь понять, что за херней я сейчас занимаюсь. А потом я молюсь.

Моя молитва короткая и целенаправленная. Я прошу освободить меня от моих демонов, прошу, чтобы тяга причинять людям боль покинула мое презренное тело. И еще я молю Господа, чтобы он уберег ту девочку, маленькую Энни – если она действительно существует – от долбанутого человека по имени Ральф.

* * *

В полицейских отчетах кухня моего детства сравнивалась с бойней. Кровью было забрызгано все, говорилось там, все от пола до потолка – мебель, кафель на стенах, занавески. Криминалисты установили, что первым она убила моего отца, выбрав в качестве оружия пистолет, затем застрелила Саммер и Трента, а после набросилась на тела с ножом. Они сказали, что моя мать действовала решительно, наносила раны без колебаний. Всем, кроме себя. Ранения на ее собственном теле были неглубокими, нанесенными вскользь, и только одно оказалось смертельным. Между строк в отчетах читались бесконечные вопросы. Что, если бы она не покончила с собой? Как она поступила бы дальше? Выбралась бы из дома и убила кого-то еще?

Я не трачу попусту силы и время, ломая голову над тем, что она могла сделать дальше. То, что мне надо знать, я и так знаю. Я знаю, что мои смертоносные наклонности проснулись в ночь, когда ее душа покинула мир. Один раз я уже убивала, и теперь мне остается надеяться только на то, что я смогу удержаться и не убить вновь.

Подожди.

Я слышу это слово у себя в голове. Да. Я помню. И жду. Я лишь надеюсь, что подождать меня просит Господь, а не мама. Или Сатана. Или они оба. Хотела бы я знать, была ли моя мать сумасшедшей всегда, или оно пришло к ней внезапно и ниоткуда, как ко мне несколько лет назад.

Идеальный шторм событий разразился двенадцатого апреля. Я была онлайн с РикомCPA, одним типом, которому нравится передергивать на меня прямо на рабочем месте. Он общается исключительно письменно, что по-настоящему я оценила после того, как однажды он заболел, остался дома, и мне пришлось его слушать. Голос у него оказался занудный и гнусавый; когда же он завелся, то начал икать. Всегда непросто имитировать возбуждение под такой звуковой ряд.

Итак, двенадцатого апреля я стояла на четвереньках на кровати – задница задрана вверх, голова на подушке, лицо, чтобы читать его комментарии, повернуто к камере и монитору. Вжавшись здоровым ухом в подушку, я осталась практически глухой плюс здорово отвлекалась на свои громкие стоны. И потому ни в первый, ни во второй раз не услышала, как в тридцати шагах от меня Джереми постучал во входную дверь.

* * *

Когда в 13:55 Джереми постучал, ему никто не ответил. Такое на его памяти случилось впервые. Он подождал немного с коробочкой BathJoyX в руках. Должно быть, она в туалете. Прошла минута, и он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, постучал вновь.

В 13:57 он уже вовсю паниковал, молотил в дверь все сильнее и громче, пока перед глазами мелькали картинки, как она лежит без чувств на полу. Приложившись ухом к двери, он напряг слух и готов был поклясться, что услышал, как она застонала и позвала на помощь. Что, если там есть кто-то еще? Вор или похититель. Он застыл, представив ее связанной, с кляпом во рту или с ножом, приставленным к горлу. Дверная ручка манила, точно мигающий неоновый знак. Он уставился на нее, и весь окружающий мир исчез. Похлопав себя по бокам, он нащупал канцелярский резак, единственный предмет, имевшийся у него при себе, который хоть сколько-нибудь походил на оружие. Посмотрел на ручку. Наверняка закрыто.

Джереми крепко взялся за круглый металлический набалдашник и повернул его. Ручка легко поддалась и выскользнула из его пальцев, когда дверь плавно приотворилась. Он смотрел на открывшуюся щель, в ступоре от своих действий, не зная, что делать. А потом услышал стон – явный стон боли. Значит, не показалось. И кинулся вперед по коридору, вглубь квартиры, выставив перед собой резак и приготовившись ее защищать, стать ее рыцарем в сверкающих доспехах. Вот он, мой шанс.

Взрыв адреналина в крови, и он вошел в комнату. Остановился в проеме двери, шаря взглядом по всему сразу. Квартира к его неожиданности оказалась одним большим открытым пространством. Он выхватывал взглядом детали: кухонный уголок, одинокое кресло с откидной спинкой, место для сна, непритязательное и заурядное – кровать на пружинном основании, темно-лиловое одеяло, одна подушка лежит на матрасе, вторая валяется на полу. Стопки книг – повсюду, вдоль стен, у кровати. Он повернулся вправо и моргнул, когда увидел странное, чужеродное глазу зрелище.

* * *

Я уловила движение. Ничего подобного в моей квартире до сих пор не наблюдалось. Не понимая, что происходит, я села и увидела его, точнее, его спину. Высокий. Сильное тело. Обалденная задница. А потом он обернулся, и наши глаза встретились.

Курьер UPS оказался красив. Я заметила это сразу – по широким плечам, по мускулистым рукам. Короткие черные волосы, загорелая кожа, сильные черты лица – каким бы симпатичным он ни казался через искажение дверного глазка, вблизи он выглядел беспредельно лучше. Хотя нет, «красив» слишком пресное слово. Секси. Вот подходящее определение. Лет тридцати или около того, он стоял в бойцовской стойке – ноги слегка расставлены, локти прижаты к бокам, – на его пылающем лице была паника, глаза стреляли по сторонам. Пока не уперлись в меня.

* * *

Как ярко! Джереми зажмурился, а затем, когда глаза попривыкли к свету, попытался осмыслить развернувшуюся перед ним картину. Его словно угораздило попасть в параллельное измерение – в мир Барби вперемешку с «Ночью в стиле буги». Стены в этом углу квартиры были окрашены в бледно-розовый, почти белый цвет, завешаны плакатиками и фотографиями в рамках; большой настенный календарь был разукрашен пометками, стрелочками и сердечками. Огромную белую кровать с пологом на четырех столбиках застилало розовое покрывало, поверх которого были разбросаны розовые же подушки с оборками. У кровати стоял ночной столик в том же стиле с ярко-розовой лампой и блокнотиком-дневником. Как будто девочка-подросток стащила мамину кредитную карту и оторвалась на полную катушку в универмаге Bed, Bath & Beyond. Четыре профессиональных прожектора на высоких стойках освещали спальню резким, ослепляющим светом; по полу змеились шнуры – тонкие сетевые провода, толстые кабели удлинителей, серебристые проводки, которые, похоже, подводили питание и контролировали всю систему. Повсюду стояли компьютеры, камеры, мониторы, все направлены в один угол, все портативные, легко меняющие наклон и высоту. А в центре, посреди кровати, извивалась она, и когда Джереми увидел ее, все прочее внезапно перестало существовать.