Джереми рассмеялся.

– Есть ли у нее лишний вес?

Она прыснула, тыльной стороной руки вытирая рот.

– Да. Мама не разрешает мне говорить «толстая». – В ужасе вытаращив глаза, она захлопнула рот ладошкой. – Ой. Не говори ей, что я так сказала.

– У нее нет лишнего веса, Оливия. Скорее она… – Он втянул живот и щеки, усиленно изображая худобу.

Схватившись за бока, она зашлась хохотом и выронила свой размякший рожок на землю. И прокричала, показывая на него пальцем и повизгивая от смеха:

– Тощая!

– Ага, – сказал он, усмехаясь. – Хотя, кто ее знает. Я видел только запястье.

Она вдруг посерьезнела.

– Может, она а-но-ксе-рич-ка.

– Анорексичка? Хм… Об этом я как-то не думал. Эй, а тебе-то откуда известно об анорексии?

Оливия пожала плечами и ссутулилась.

– Не знаю. Мама говорит, у Кэти такое.

Джереми кивнул, сосредоточившись на своем рожке.

– Кэти поправится. Просто сейчас у нее трудный период. Однако ты можешь помочь ей, знаешь?

Она повернулась к нему лицом и прищурила свои смышленые глазки.

– Да?

– Конечно. Ты ведь умеешь быть лучшей младшей сестренкой на свете. Вот и порадуй ее чем-нибудь.

Она обдумала его слова, надув губы и отвернувшись в сторону.

– То есть… ты хочешь, чтобы я была хорошей младшей сестренкой, да?

Почуяв, что в беседе намечается поворот, Джереми усмехнулся.

– Да. А что?

– Вот если бы ты был хорошим младшим братом, то гулял бы с Бетани.

Джереми посмотрел в сторону, куда настойчиво указывал ее палец, и уперся взглядом в длинноногую блондинку с хорошо оснащенной кормой.

– И кто же так говорит? Твоя мама?

Не сводя с него своих огромных глаз, Оливия быстро кивнула.

— Ага. Мама говорит, нам надо найти для тебя подружку. – Она заговорщицки понизила голос. – Не вампиршу.

Он засмеялся было, но под ее строгим взглядом заставил себя перестать.

– Спасибо за заботу, конечно, но Бетани мне не подходит.

Она фыркнула, и в ее тоне зазвучали авторитетные нотки.

– Мама говорит, Бетани всем подходит.

Он опять нашел взглядом блондинку, которая вышагивала по улице в коротеньких шортиках, облегающей майке и с тонной мейкапа на лице.

– Забудь о Бетани. Ни за какие коврижки.

Девочка насупилась, но ее мысли быстро приняли новое направление, и она, просияв, спросила:

– Можно мне еще мороженое?

Он рассмеялся.

– Нет. Но можешь доесть мое. Держи.

Он вручил ей кончик вафельного рожка и оглянулся на задний двор своей сестры.

– Я подумываю что-нибудь подарить ей, той девушке.

Ее лицо просветлело.

– Например, шарик?

– Или цветы.

Она слегка нахмурилась.

– Разве вампирши любят цветы?

– Вряд ли она вампирша. По-моему, она попросту одинока.

– Будь осторожен, Джерми. Не дай ей высосать твою кровь.

Мужчины – безудержные хвастуны. Они платят за то, чтобы я с ними общалась, но несмотря на гарантированную «симпатию» с моей стороны, все равно испытывают потребность передо мной хвастаться. Ричард из таких. Он сенатор. Лично меня его должность нисколько не впечатляет, однако он сам – и это очевидно – охренеть как ею гордится. Он поведал мне о том, кто он такой, во время второго сеанса, приглушенным шепотом, как будто в его пустом доме или в моей одинокой квартире нас мог кто-то подслушать, а после напоминал о том и в третий, и в четвертый, и в пятый раз – на случай, если я забыла, или до меня не дошло.

Для сенатора Ричард непроходимо туп. Он сидит на сайте, где нужно вводить номер кредитки и который отслеживает его IP, да еще половину времени светит лицом в камеру – когда она не направлена на его вялый ленивый член. Я-то не из этих, у меня нет ни малейшего желания записывать наши чаты и продавать его фотографии тем, кто назначит бóльшую цену, но не все девушки такие, как я. Я так ему и сказала. Что следует быть осмотрительней – заходить только через мой персональный сайт и не упоминать свою должность на камеру. Но я знаю: мой совет как вошел в одно его волосатое ухо, так из другого и вышел.

У Ричарда нет каких-то особенных сексуальных заскоков или тайных фетишей. Я думаю, он чатится со мной, чтобы потешить свое эго. Из желания пощекотать себе нервы. Из потребности поиметь все, что он только захочет – например, побыть объектом поклонения обнаженной молодой девушки. Это лишь вопрос времени, когда вскроется, что его твердая позиция относительно морали – обман.

Но сделаю это не я. Убийца: да. Стукачка: нет.

Когда в 4:59 утра зазвонил телефон, Джереми лежал в постели, белое покрывало сбилось к ногам, тело растянулось поперек матраса. В комнате было темно, телевизор он выключил, когда засыпал. Пошарив среди вещей рядом с собой, Джереми нащупал телефон.

– Да.

– И зачем только тебе это нужно, Джей, не понимаю, – прогремел из трубки голос его босса. Джереми сел и, пытаясь проснуться, пробежался ладонью по волосам.

– Для нее что-то пришло?

– Угу. Ерунда, и говорить не о чем. Маленький пакет. Может, отдашь его Марку? Или давай я повешу его на тебя на завтра.

– Нет. Я же тебе говорил… я справлюсь.

Его собеседник понизил голос.

– Ты представляешь, какие нам грозят неприятности, если начальство узнает, что ты занимаешься доставкой в нерабочее время?

– Знаю, знаю. Я твой должник.

– Ты мой должник уже три года. У тебя выходной, отдыхай. Завтра доставишь. А задержку, если кто спросит, я свалю на Атланту.

Джереми покачал головой.

– Нет. Сегодня первое. Ей нужна эта посылка. Я подъеду около одиннадцати и заберу.

На том конце провода послышался смех.

– Как скажешь, Джереми. Ну, до встречи.

* * *

Поднимаясь на лифте, Джереми рассматривал мягкий пакет, который держал в руках. Потряс его и услышал знакомый перестук таблеток. То была старая игра, которая ему самому скоро наскучила, но которую она, однако, несмотря на его раздражение, считала нужным продолжать.

Когда он вышел из лифта, парень уже был на месте, сидел на полу, привалившись спиной к стене. При виде Джереми его глаза загорелись, и он, нервно подергиваясь, вскочил.

– Здорово, чувак.

Он потянулся было к пакету, но Джереми покачал головой и, ответив на раздражение, возникшее на его лице, невозмутимым взглядом, постучал в дверь.

– Да ладно, чувак, она всегда говорит «да».

– Все нормально, – послышался из-за двери ее голос. – Отдай.

Джереми протянул пакет. Парень резво схватил его, надорвал и пошел прочь, возбужденно приговаривая что-то себе под нос. Джереми взглянул на слепое пятно глазка. Ему хотелось сказать ей что-нибудь – что угодно, – но ничего подходящего он придумать не смог. Тогда он расписался за нее и ушел. С этой девицей никогда не бывает просто.

Он вышел из лифта. Подставляя лицо солнечному теплу, пошел к машине. Посмотрел на часы и, выруливая на шоссе, усмехнулся. Теперь, когда задание было выполнено, у него официально наступил выходной, и Джереми, влившись в поток машин, достал телефон.

Через час он бежал трусцой по свежеподстриженному газону футбольного поля, полуденное солнце согревало его грудь. Нагнувшись, он затянул на бутсах шнурки, потом выпрямился и сверкнул улыбкой в направлении компании, стоящей напротив.

– Извините, парни. Приехал, как только смог.

– Без проблем, если проставишься пивом, когда выиграем, – сказал один из них, пасуя ему мяч. – Ну что, надерем им задницы?

Игра против сложного соперника затянулась до позднего вечера, до замерцавших над стадионом прожекторов, – ни одну из сторон не устраивала ничья. И наконец-таки оно произошло – идеальный удар Джереми, не упустившего мизерный шанс забить. Мяч наконец перестал рваться вперед и остановился. Игра закончилась достойной победой сильнейших.