Капитан Воробьев одернул мундир, обвел нас всех взглядом и сказал:

— Один ваш товарищ попал в беду. Сейчас он находится в больнице с тяжкими… с довольно тяжкими телесными повреждениями.

Ребята загудели.

— Кто? — хором пропищали Зоенька и Юлька.

Герка Александров быстро оглядел весь класс, высматривая, кого нет, и, заметив, что нет Веньки, кивнул головой — дескать, ясно кто. Мне хотелось запустить в него чем-нибудь, но я сдержался. Сердце у меня колотилось, и я представлял себе всякие страшные картины. Подвал и… Веньку. Маша схватила меня за локоть.

— Венька… — прошептала она.

— А что случилось-то? — спросил Коля Матюшин. — Под машину попал, да?

— Кто попал под машину? — закричал Петька.

— Не перебивайте, — строго сказал капитан Воробьев. — Я все изложу. Под машину никто из вас пока не попадал. К счастью. И, надеюсь, не попадет. В больнице лежит ваш товарищ, — капитан достал из кармана бумажку и посмотрел в нее, — ваш товарищ Вениамин Балашов, тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, проживающий по улице Моховая, дом номер тридцать один. Вчера в восемнадцать тридцать его жестоко избили. Ваш товарищ…

— Какой он нам товарищ… — заверещали опять эти две зануды, — он сам хулиган.

— А ну, цыц, попугайчики! — рявкнул Коля Матюшин, а ребята зашумели. Зоенька и Юлька обиженно поджали губы.

— Тихо! — сказал Герка. — Продолжайте, товарищ капитан.

Капитан удивленно покосился на Г. А.

— Спасибо, — сказал он. — Я продолжаю. Ваш товарищ в тяжелом состоянии был доставлен в больницу.

— А… а как он сейчас? — охрипшим голосом спросила Маша.

— Сейчас, — сказал капитан, — его жизнь вне опасности, но состояние тяжелое… довольно тяжелое.

Встала Татьяна.

— А как это случилось, товарищ капитан? — спросила она. — Нам это очень важно знать.

— Как его отделали? — выкрикнул Апологий, и тут же получил по шее от маленького Грини. Ну и тип! А я еще его жалел. Я вспомнил почему-то его деда и подумал, как это у таких хороших дедов рождаются такие паршивые внуки? И ничего он не болен, а трясется от вредного характера. А если болен — лечись… Тьфу! — о какой ерунде думаю…

— Как случилось? — переспросил капитан. — О подробностях я вам сказать не могу. Будет суд. Но в двух словах скажу. Затем и пришел. Ваш товарищ Вениамин Балашов находился под влиянием плохой компании. Но в критический момент нашел в себе силы и сознательность выйти из-под этого влияния. Как настоящий советский школьник, — капитан наклонился к Маргоше и что-то спросил, а она кивнула в ответ, — как… г-мм… настоящий пионер, он пришел и сообщил в органы охраны общественного порядка о готовящемся преступлении. Бандиты-рецидивисты выследили и избили его.

В классе опять все зашумели, а Машка опять сжала мне локоть и сказала в самое ухо:

— А?! Я что говорила?

У меня все прямо перевернулось внутри и очень захотелось выскочить из класса. Но я заставил себя сидеть спокойно.

Капитан Воробьев вдруг широко улыбнулся.

— В общем, хороший парнишка оказался. Просто чудесный парень. Верно ведь?

— Верно! — закричали все и тоже заулыбались, даже попугайчики и те улыбались и кричали что-то радостное. Ишь ты!

Капитан Воробьев постучал ладонью по столу.

— Между прочим, — сказал он задумчиво, — очень нелегкая жизнь была у вашего товарища. Очень.

Он помолчал, а потом строго сказал:

— А вы и не знали. Не ин-те-ре-со-вались. Это плохо. В этой компании были еще два подростка, — капитан снова достал бумажку, — Константин Коновалов, пятнадцать лет, и Борис Хлястиков, четырнадцать лет…

— Фуфло и Хлястик! — крикнул Апологий. — Я знаю!

Капитан поморщился чуть-чуть и сказал:

— Правильно, это их клички. Но они не нашли в себе смелости порвать…

— А что с ними? — спросил Гриня, потирая свое ухо.

— Это будет решать комиссия, — сказал капитан. — И еще хочу добавить: беды могло бы не быть, если бы, — он обвел взглядом класс, и я опустил голову, так как его глаза остановились прямо на мне, — если бы и другие ваши товарищи не молчали…

Тут мне показалось, что весь класс повернулся в мою сторону. Капитан кашлянул и продолжал:

— Ну, это я так, к слову. Это я к тому, что все вы должны нам помогать бороться со всякими… проявлениями.

И тут опять все загалдели: «Мы хотели, да мы боролись, да мы…» Капитан поднял руку.

— Но, — сказал он, — никакой самодеятельности. А то тут мне рассказывали наши дружинники, как… — он улыбнулся, — в одной школе ребята организовали какую-то не то БОР, не то МОР — боевую или могучую организацию по борьбе с хулиганами.

Тут уж все «рохлики» опустили головы, а я уставился на Герку. Ну и ну.

— Ладно, — сказал Воробьев, — ребята вы все хорошие, но впредь — советуйтесь.

— А что с этими бандитами-рецидивистами? — с любопытством спросил вдруг Апологий.

— Они задержаны, — ответил капитан. — Должен сообщить, что при операции отличились: один гражданский товарищ — Азаренков Александр Степанович и участковый инспектор лейтенант милиции товарищ Половинкин.

Рената Петровна подумала немножко и захлопала в ладоши. И все захлопали в ладоши. А потом до кого-то дошло, что я тоже Половинкин, и все стали смотреть в мою сторону. И мне стало до того… до того… до того… не знаю, до чего… Я встал и, ни на кого не глядя, вышел из класса.

…Полчаса, наверно, я стоял на Фонтанке около спуска, там, где мы с Татьяной ждали Машу. О чем я думал — никому не скажу.

А потом ко мне подошла Маша, а дальше на набережной я увидел Татьяну и с ней почему-то Гриньку, Петьку и Колю Матюшина.

— У тебя яблоки остались? — спросила Маша. — Антоновские.

— Остались, — сказал я.

— Это хорошо, — сказала она. — Завтра пойдем к Веньке в больницу.

Я кивнул.