— Серый ты человечишка, Сенька, — говорит он мне, когда я чего-нибудь не знаю, а это частенько бывает, — читать тебе надо, просвещаться.
И тоже дает мне разные книги, а я их тоже… не очень-то читаю. Все время мне почему-то некогда. Все время какие-то дела подворачиваются — то домашние, то свои собственные, вот читать-то и некогда. Только по программе, да, хмм-м… про шпионов.
Дядя Саша говорит, что я шебутной и неорганизованный — не умею свое время распределить разумно. А время надо уметь уплотнять.
— Вот ты попробуй как-нибудь про-хро-но-мет-рируй свой день. Смотри на часы и записывай, что ты делал по часам и минутам. А потом проанализируем вместе и сделаем выводы.
Это он мне сказал сегодня вечером, когда я занес ему антоновку. Он только что прилетел из дальнего рейса и два дня будет отдыхать.
Мне эта идея понравилась — в самом деле интересно, на что это у меня время уходит?
— Я бы сделал, да у меня часов нет, — сказал я.
Дядя Саша подумал-подумал, потом снял с руки часы и дал мне. Я начал отмахиваться, но он сказал, что я несерьезный человек, и нацепил часы мне на руку.
— Ладно, — сказал я, — вы не бойтесь, я не потеряю.
— А я и не боюсь, — сказал он. — Потеряешь — купишь.
«Интересно, на какие шиши», — подумал я, но только кивнул.
Батя увидел часы и строго спросил, откуда они у меня. Я рассказал. Он задумался, а потом посмеялся немного.
— Уж этот Александр Степанович вечно что-нибудь выдумает, — сказал он. — Но, пожалуй, это полезно. Хотя… — Он опять задумался.
— Что «хотя»? — спросил я.
— Хотя… что у тебя жизнь нелегкая, тут и моя вина есть. — Он развел руками. — Да вот обстоятельства такие, брат Сенька.
Я даже глаза на него вытаращил — с чего это он взял, что жизнь у меня нелегкая? И какие еще обстоятельства?
— Ты что, батя?
— Давай поговорим, Сеня, — сказал он серьезно и усадил меня на диван, а сам сел рядом. — Давно пора, да все времени нет.
Но и тут поговорить нам не пришлось. Зазвенел звонок. Кто-то открыл, а потом к нам в дверь постучали и вошла какая-то женщина — молодая, грустная и заплаканная.
— Уж вы извините, товарищ участковый, что я прямо домой… да поздно так, — сказала она виновато. — Прямо уж не знаю, что делать.
— Опять? — спросил отец.
Она только всхлипнула и кивнула молча.
— Ну, Сень, в другой раз, — сказал отец и вздохнул. Встал, надел мундир, фуражку, взял свою папку и пошел с той женщиной.
— Когда придешь, Вася? — спросила мама из-за ширмы. — Ведь ночь…
— Не знаю, Люда, но постараюсь поскорее, если еще что не задержит.
— Вы уж извините… — опять виновато сказала женщина, и они ушли.
— И не видим мы его совсем, — вздохнув, сказала мама, — все работа, работа…
— Такое у него дело, мать, — сказал я, и мама засмеялась.
— Ну, точь-в-точь, как он говорит, — сказала она.
А я ведь нарочно сказал, чтобы посмешить. Посмеется и, может, меньше думать будет, а то до его прихода и не уснет.
Я разделся, положил летчиковы часы под подушку и улегся. А пожалуй, дядя Саша, я тебя перехитрю: я свой день так распределю, что и комар носу не подточит и хро-но-мет-раж у меня будет не хуже, чем у какого-нибудь токаря — ударника комтруда или чемпиона в беге на длинные дистанции. Я встал, достал из батиного стола новенький блокнот и написал на обложке:
И лег спать. А на следующий день начал вести этот самый хронометраж. И вот что у меня получилось:
7.00 — Проснулся.
7.00 — 7.05 — Лежал и думал о… Вспомнил, что надо записывать.
7.05 — 7.10 — Вставал.
7.10 — 7.20 — Стоял в очереди в т. Там была А. П.
7.20 — 7.22 — Умывался.
7.22 — 7.30 — Будил Мишку.
7.30 — 7.35 — Будил Ольгу.
7.35 — 7.50 — Готовил завтрак. (Мама плохо себя чувствовала.) Одновременно гнал Мишку умываться — уплотнял время.
7.50 — 8.00 — Завтракал.
8.00 — 8.10 — Прогулял Повидлу. Встретили Мухтара. Они играли. Погода хорошая. Пожалел Повидлу и гулял его еще 5 мин. до 8.15.
8.15 — 8.25 — Прогонял Мишку в школу. (Ольга уже ушла.) Иск. учебн. по мат.
8.25 — 8.32 — Бежал в школу. Опоздал на 2 мин. (Плохо!)
8.32 — 8.34 — Стоял у двер. в кл. и слуш. как м. руг. Р. Петр.
8.34 — 9.15 — Урок литературы. Схват. 2 (Исправлю!)
Примечание № 1. Было пять уроков до 13.15. Тут хронометрировать нечего. Уроки как уроки, и они хочешь не хочешь, а идут по расписанию. А вот большую перемену потерял зря. Вместо того чтобы отдохнуть — все 15 мин. стоял как истукан перед завучем за то, что на ур. дал по ш. Ап. (Плохо! Надо учесть, хотя по шее я ему дал прав.!)
13.24 — Последний звонок. Остался в классе, чтобы все записать. Довольно муторное дело этот хронометраж, но раз уж взялся — надо кончать. Только кончил записывать — в класс вошла очень сердитая Маш. Бас. и сказала мне, что я… Ну, да это к делу не относится — я ведь не дневник веду. Расскажу потом. Здесь только запишу, что разговаривали мы с ней до 13.40, и не знаю, потерянное это время или нет? С одной стороны, вроде бы и потерянное, а с другой…
13.40 — 14.00 — Шел домой и думал о… и о том, как мне все-таки уплотнить время.
14.00 — 14.20 — Встретил у ворот Фуфлу и Хлястика.
— Давай поговорим, — они мне сказали.
— Нечего мне с вами разговаривать, — сказал я, — у меня дела, — и посмотрел на часы.
— Часики завел, — сказал Хлястик.
— А ну покажь! — сказал Фуфло.
— Шиш тебе! — сказал я, и тут мы крепко поговорили о том, кто я такой и кто они такие. Они сказали, что, если я буду воображ. и лезть не в св. дел., то схлоп. как след. А я ск., что чих. на них и, если они будут прист. ко всем, то все реб. им покаж. Они смеялись. Я сказал, что хорошо смеется тот, кто смеется последним. Они хот. отн. часы, но я не дал и ушел домой. А дома все это записал, посмотрел на часы — ничего поговорили!
14.20 — Взял деньги у мамы, авоську, кусок булки с колбасой и книжку, которую дал мне дядя Саша. Чтобы не встретиться опять с этими и не терять зря время, пошел через другой двор и в овощной магазин пришел в…
…14.30 — Встал в очередь за картошкой и решил уплотнить время — открыл книжку. «Репортаж с петлей на шее» называется. Я вначале подумал, что опять про шпионов, но оказалось совсем другое… совсем другое… Меня толкали, куда-то отодвигали, а я читал. Кто-то смеялся, кто-то чего-то спрашивал, а я читал. Потом здоровенный дядька двинул меня под ребро и заорал в самое ухо:
— Чего под ногами путаешься! Читатель!
— Извините, — сказал я и отошел к окну. Потом вдруг посмотрел на часы: мама-мамочка!..
15.00 — Купил картошку и помчался в «Молоко». Книжку убрал подальше, чтобы не отвлекала.
16.00! — Это я только что домой пришел с молоком и картошкой. Полтора часа ходил! Ну ладно, в овощном зачитался: значит, какая-то польза все-таки есть, тем более, что книжка-то! Эх, вот это книжка! Спасибо, дядя Саша! А вот в «Молоке» что я почти целый час делал? А вот что. Купил молоко, посмотрел на часы, достал блокнот и пристроился на подоконнике, чтобы записать время. Подходит продавщица — худющая, как кочерга, и злая.
— Чего это ты тут пишешь? — спрашивает она.
— Да так, — говорю, — ничего. — И закрываю блокнотик.
— Ничего и дома много, — говорит она и тянет руку за блокнотом. — А ну, покажь!
Совсем, как Фуфло.
Я говорю, что это, мол, мое дело, что я пишу. Может быть, стихи.
— Я тебе покажу стихи, — говорит эта кочерга, — ишь писатель! Какие ты у нас непорядки выискал? Мал еще у нас непорядки выискивать!
— Да ничего я у вас не выискиваю, — говорю я.
— Нет, выискивал, — говорит она занудным таким голосом. — Вот так ходют всякие, выискивають, пишуть, а потом тебя премии лишають. А ну, покажь!
Я спрятал блокнот в карман и хотел идти, но она не пускала, а тут еще кассирша свой голос подала и покупатели зашумели — кто за меня, кто против меня. Кто кричит на кочергу, чтобы она становилась за прилавок и работала, а кто кричит, что надо разобраться: может, я в карман плавленый сырок сунул. Пропади он пропадом, этот хронометраж! Хорошо, какой-то старичок вмешался и меня вызволил.
