Двое из четверки выстрелили, но промахнулись. Доаль что-то закричал, размахивая руками.

Джон не собирался убивать. Стрельбой он только хотел напугать противников. Но, к несчастью, Доаль в момент выстрела двинулся с места, готовясь к стрельбе в свою очередь. В первый момент Джон не смотрел, куда он попал, следя за четырьмя мужчинами, которым он успел нанести ранения в руку. Они уже валялись на земле, выронив оружие. Джон перевел взгляд на Доаля в тот момент, когда тот падал. Игла из пистолета Джона прошила Гумберту предплечье и, пробив грудную клетку, вонзилась в сердце. На толстом лице Доаля застыло выражение безмерного удивления. Потом его глаза закрылись, руки безвольно повисли, и тело глухо ударилось о землю.

Джон почувствовал слабость. Он и раньше убивал. Но не так, не с такого близкого расстояния и не людей. Еще никогда ему не приходилось убивать хорошо знакомого человека!

Он медленно пошел к лежащим. Домиано, Сеареу и остальные подбегали с другой стороны.

— Обеспечьте охрану корабля! — приказал он безжизненным голосом. — И немедленно возьмите оружие.

«Консул Блуфф» после прыжка находился в пределах радарной видимости «Луны» и остальных кораблей.

Фред Колтер сидел вместе с Джоном в командирской рубке.

— Никогда бы не подумал, что Доаль нападет на нас, — сказал он.

Джон пожал плечами.

— Думаю, он понял, что лично ему грозит опасность.

— Может быть, — кивнул Колтер. — Мы не хотели верить, но с его головой в последнее время творилось что-то непонятное. После того, как он в последний раз принял большую дозу дрона, ему стало мерещиться, что он находится на Земле. И все потому, что он даже на мгновение не мог забыть, что происходит на самом деле. Тогда-то он и написал стихотворение, которое произвело на меня странное впечатление, может быть, потому, что нам было очень тяжело оценить степень оторванности Доаля от реальности. Назвал он его тоже довольно странно: «Непрошенное стихотворение в тридцать семь лет». Это было его последнее стихотворение. Похоже, когда он его писал, то даже не осознавал, где находится.

— Надеюсь, оно сохранилось?

— Да. В моем багаже лежит все, что было написано Доалем. А что касается последнего…

— Что?

— Я не смог бы его забыть, даже если бы оригинал текста был утерян, — Колтер посмотрел куда-то вбок между экранами и начал декламировать:

«Любовь моя имеет черные волосы и глаза. Нет!

Пускай она будет еще и блондинкой.

А может быть, и рыжей.

Но, конечно, моя любовь очень красивая.

Мы обязательно будем любить друг друга.

Но сначала надо засеять овес и выиграть войну.

Порою мне кажется, что все это длится так долго…

Но я пока не тороплюсь. Я еще полон сил, хоть и не молод.

Размалеванные манекены вокруг все настойчивее мельтешат.

Их застывшие улыбки все шире.

Молодость уносится прочь все быстрее.

О, Господи…»

Джон долго молчал, потом сказал:

— Я думаю, у каждого из нас был такой день, когда мы пытались отрицать истинность случившегося с нами.

Он и сам мог припомнить несколько моментов, которые хотелось навсегда выбросить из головы. Одним из них было удивление на лице умирающего Доаля. Другим — жалкое верещание зверьков, нечаянно стиснутых рукой.

Колтер беспокойно заворочался в кресле, потом нерешительно посмотрел на Джона.

— Командор, я должен кое-что сделать, и сейчас же.

— Что?

— Я не знаю как это называется. Но знаю несколько случаев, когда это спасало кое-кого от полной потери воли. Это так же сильно, как привычка к опиуму или морфию. Я не хочу это держать у себя. — Колтер развязал какую-то тряпочку и…

Внезапно Джон ощутил сухость во рту — на ладони Колтера лежал кусочек стебля дронгалийского растения. Он не должен был смотреть туда, где лежали восемь зернышек величиной с половинку горошины. Восемь порций покоя и забытья, восемь райских снов…

Он протянул руку, надеясь, что Колтер не заметит легкого дрожания его пальцев.

— Я… — он старался как можно тише проглотить слюну, — я спрячу это тотчас же.

И он спрятал сверток в оружейный сейф рядом с пультом управления кораблем и бросил ключ в карман. Теперь он мечтал о том, чтобы Колтер немедленно куда-нибудь вышел. Где-то на корабле обязательно должно быть немного спирта. Можно разбавить его небольшим количеством воды, подумал он. Это хоть и не уничтожит полностью желания, но по крайней мере ослабит его.

В рубке «Луны», наклонившись над пультом управления, Джон произнес в микрофон:

— Тридцать секунд до выхода!

Его глаза внимательно следили за скачками стрелки корабельного хронометра. Двадцать секунд, пятнадцать…

Ладони покрылись потом; при выходе всегда имелся определенный риск, да еще если группа кораблей плотным строем пробивала дыру в гиперсфере. Небольшая ошибка при составлении программы для навигационного компьютера или неточная стабилизация корабля могли привести к выходу корабля в произвольную точку обычного пространства. Кроме этого, нужно было избегнуть опасностей еще до конца не изученной гиперсферы. Два материальных тела могли присутствовать в одной точке пространства только в течение наносекунды, после чего происходила аннигиляция.

Это было уже четвертое перемещение в гиперсфере сразу целого флота. Три предыдущие были успешными, если иметь в виду, конечно, только ближайшую цель…

Он волновался, так как не был уверен, что в действительно сложной ситуации, когда необходимо будет принимать решение еще до того, как глаза успеют прочитать показания приборов и обозреть экраны, он сможет оказаться на высоте, как когда-то? Ведь он понимал, что его мозг уже работает не так, как в старые времена…

Сначала им все удавалось благодаря точному расчету и удаче. Во время первой вылазки он не имел потерь. Во втором сражении он потерял четверых, и еще четверо лежали в госпитале на Акиэле. В третьем полете он лишился одного из связных кораблей с Доном Бунстилом во главе и шестью членами экипажа.

Им удалось захватить два корабля бизхов (класса среднего крейсера), которые сейчас находились на Акиэле, где ремонтировались и перестраивались для использования гуманоидами. Эти работы должны были продлиться по крайней мере тысячу часов.

Четыре секунды до выхода…

Короткое, резкое рычание сирены!

Джон на мгновение потерял ориентацию, потом звезды проклюнулись на экранах внешнего обзора. И тотчас начался информационный обмен между корабельными компьютерами флота. Корабли нужно было перестроить в боевой порядок, так как в расчетах всегда были мелкие ошибки, и корабли выходили из гиперсферы в незначительном, но все же беспорядке. На этот раз все, кажется, было в норме. Джон посмотрел на экраны, на детекторы массы, чтобы удостовериться в правильности маневра.

Снова заревели сирены.

— Батареи готовы?! — крикнул он, не сообразив сразу, что видит перед собой неприятельский отряд. Посмотрел на лейтенантов, сидевших по бокам от него, программировавших боеголовки ракет.

Сирены смолкли.

Джон краем уха уловил неясный разговор в общем канале связи: никто не торжествовал и не слал рапортов о неготовности. Одновременно он вглядывался в неясное пятно на экране радара. Там было не меньше дюжины больших кораблей. Каким чудом им удалось так точно попасть между налетчиками и выбранной целью?

Это была его вина. Его ошибки были чересчур логичны. Рыскание в одну сторону, потом в другую — так проходили предшествующие рейды. И потом еще эта попытка атаковать базу бизхов…

Они смогут уйти в гиперпространство только через полторы — две минуты. Надо убраться, не тратя ни единой ракеты, которые наверняка будут перехвачены бизхами. И хотя Джон очень много трудов вложил в подготовку этой атаки, он заставил себя спокойно все обдумать, холодно проанализировать все шансы и возможности. Тем временем флот неприятеля увеличивался в размерах по мере того, как группа приближалась к базе бизхов.