— Гони! Всех гони в шею!

Якоб Кудам решил не быть дураком. Завтра он продаст все билеты по цене в шесть раз выше их стоимости.

Международный матч пловцов должен был начаться в 7 часов вечера. Но уже в 4 часа трибуны бассейна «Этуаль» были набиты до отказа. Казалось, уже негде не только сидеть, но даже стоять, а люди все прибывали и прибывали.

Неестественного цвета, похожая на весеннюю траву, зеленоватая вода, какая бывает только в бассейнах, вспыхивала тысячами светящихся искр, отражая свет мощных ламп.

Бассейн был «открытый», деревянный, старый, как хозяин его Якоб Кудам. Над трибунами и водой не было крыши — ею служило небо. Скамейки со спинками стояли только в первых рядах; на «галерке» спинок у скамеек не было. «Галерочники» — не господа, и так посидят, — вероятно, решил хозяин бассейна. Сразу чувствовалось, что бассейн строился с одной целью — вместить как можно больше зрителей. А будут ли эти зрители видеть воду и пловца — это не интересовало владельца.

Многие болельщики не смогли попасть на матч. Им оказались не по карману вздутые цены на билеты. Наиболее страстные из этих не попавших на трибуны болельщиков заблаговременно разместились на крышах соседних домов. Даже на торчащей недалеко от бассейна высокой заводской трубе виднелись фигурки-болельщиков. Они сидели на ступеньках металлической лестницы, тянувшейся вдоль трубы.

В помещении бассейна внизу, у воды, на самых лучших дорогих местах, сидели богатые господа. Некоторые из них были в элегантных белых, спортивных костюмах, другие — в сшитых по последней моде мешковатых длинных пиджаках. Многие из этих господ заплатили барышникам за билеты по 30—40 гульденов — столько, сколько получает рабочий за свой месячный труд.

Наверху, на «галерке», в проходах и за барьерами виднелись, черные блузы рабочих-портовиков, простые синие комбинезоны рыбаков, морские бушлаты и яркие шерстяные свитера спортсменов с эмблемами различных рабочих спортивных клубов на груди.

В разных концах зала были разбросаны, как островки, стоящие на возвышениях фигуры букмекеров и маклеров[4], вокруг которых все время бурлил людской водоворот. Подкупленные ими полисмены, как изваяния, неподвижно стояли спиной к букмекерам: полисмены делали вид, будто не замечают, как букмекеры собирают от болельщиков ставки за ту или иную команду.

Страсти разгорались. Тут и там вспыхивали громкие споры, болельщики азартно взвешивали шансы каждой команды.

На этом международном матче были представлены пловцы 18 стран. Тут была и сильная команда Франции, и вызывавшая насмешки «галерки» команда Америки, в составе которой, кроме негра Джонсона, не было ни одного мало-мальски приличного пловца. Были тут и команды Бельгии, Норвегии, Италии, Финляндии, Испании, Португалии, Японии, Польши, Канады, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Голландии, Швеции, Дании.

Должна была участвовать в матче и команда «владычицы морей» Англии, о которой английские газеты еще задолго до матча трубили, что ей обеспечено первое место. Но когда руководители английского спорта ознакомились с составом советской команды, они поняли, что первого места им не видать как своих ушей. И чтобы не конфузиться, струсившие английские дельцы-дипломаты решили лучше, вовсе не посылать на матч свою-команду. Впрочем, об отсутствии англичан большинство зрителей отнюдь не жалело: «владыки морей» были плохими пловцами.

Симпатии зрителей разделялись, в основном, между двумя командами. Подавляющее большинство простых людей Голландии от всей души желали победы советским пловцам, впервые выступающим на международной арене. Другая часть болельщиков хотела видеть впереди своих соотечественников-голландцев.

Только зрители первых рядов были согласны, чтобы победила любая команда, за исключением советской.

В бассейне с каждым мгновением становилось все шумней. Мощные репродукторы, установленные во всех концах зала, вдруг перестали извергать воющие звуки джаза. На минуту наступила тишина. Потом в горле репродукторов вдруг словно лопнула какая-то перепонка. Репродукторы снова ожили. К микрофону подошел спортивный обозреватель.

— Сегодня среди других пловцов выступает советский пловец «Северный медведь», господин Леонид Котшетофф, — заявил он. — По утверждению большевиков, господин Леонид Котшетофф недавно установил в России новый мировой рекорд в плавании брассом на груди на 200 метров. Но Москва далеко, — ехидно заметил спортивный обозреватель, — и там очень холодно. Может быть, там секундомеры от холода врут?! Или в русской минуте не 60, а 65 секунд?!

В первых рядах послышался одобрительный смех и аплодисменты; «галерка» взорвалась возмущенными криками.

Спортивный обозреватель продолжал:

— Международная Лига пловцов отказалась зарегистрировать этот… — тут обозреватель насмешливо гмыкнул, — «мировой» рекорд. Пусть «Северный медведь» сегодня докажет, что он лучший пловец мира!

Крик в первых рядах:

— Правильно!

— Пусть докажет!

Крик на «галерке»:

— И докажет!

Когда шум стих, обозреватель продолжал:

— В сегодняшнем номере газеты «Спорт» опубликована очень интересная статья господина Ванвейна, нашего соотечественника, чемпиона мира в плавании брассом на груди на 200 метров, рекорд которого якобы побил господин Котшетофф.

В первом ряду встает какой-то высокий мускулистый молодой человек в белом спортивном костюме, с идеально ровным пробором на голове, пустыми светлыми глазами, тяжелой, будто каменной, челюстью и самоуверенным нагловатым лицом. Это сам господин Ванвейн. Он кланяется и садится, небрежно обмахиваясь газетой.

Такие же листки буржуазной газеты «Спорт» видны и у многих зрителей первых рядов.

Обозреватель продолжает:

— Основная мысль господина Ванвейна четко выражена уже в самом заглавии статьи: «Северный медведь» плавает неправильно!» Наш уважаемый чемпион убедительно доказал, что господин Котшетофф, плавая стилем брасс, или точнее говоря, баттерфляем, делает ногами не движения лягушки, а удары сверху вниз, похожие на удары хвоста дельфина. Как известно всем уважаемым зрителям, такая работа характерна для стиля кроль, но не для брасса. Господин Котшетофф плавает неправильным стилем. Поэтому, если он даже действительно показал Москве рекордное время, — его рекорд фиктивен.

— Как видите, господа, наш уважаемый чемпион с блестящей логикой и убедительностью доказал, что большевики и на этот раз схитрили и внесли в благородный, чистый спорт обычные свои нечестные приемы!

С «галерки» раздались негодующие крики и свист:

— Как же!

— Доказал!

— Эй, Ванвейн! — кричит молодой рабочий-спортсмен. — Где это ты видел, как плавает Котшетофф и как работают у него ноги?

— Наверно, у себя на вилле под Амстердамом, где Ванвейн живет безвыездно уже целый год! — кричит старый рабочий горняк.

В зале громко смеются.

— Ванвейн! — кричит моряк с «галерки». — Почему ты пишешь статьи вместо того, чтобы плавать? Почему ты не участвуешь в соревнованиях?

— Струсил наш малютка Ванвейн! Испугался, что его съест «Северный медведь»! — кричит тот же старый рабочий-горняк.

И снова в бассейне вспыхивает смех.

До матча оставалось два часа. Советские пловцы находились за городом, в отведенном для них особняке-коттедже. Коттедж был ветхий и безвкусный. От обилия старых проеденных молью ковров, тяжелых бархатных портьер и потускневших от времени картин в пыльных золоченых рамах даже сам воздух в коттедже казался тусклым и тяжелым. Советские пловцы вытащили из одной самой большой комнаты ковры, портьеры и картины, комната сразу стала светлой и просторной. В этой комнате и собрались пловцы.

На шоссе у ворот коттеджа уже стоял желтый автобус, готовый везти участников матча в бассейн. Все советские пловцы заметно волновались: приближался ответственный момент — первое выступление за границей. Они знали: сегодня в родной Москве, Туле и Куйбышеве, на Камчатке, в Мурманске и Ташкенте десятки тысяч людей будут нетерпеливо ждать у репродукторов «Последних известий».