О г н е в (подавая стул гостю). Какими судьбами?
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (садится). Обстоятельства, молодой человек… Воюем с президентом и хочется хоть одним глазком взглянуть на чудеса, которые он обещает.
О г н е в. Президент? Обещает? Он, по-моему, делает, а не обещает. Сила его учения — в фактах.
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч. Ха, ха! Вот факты-то мы и думаем ковырнуть этак под девятое ребро.
О г н е в. Ага. Значит, подкапываетесь. Не завидую вам. Факты — упрямая вещь.
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (опешив). То есть как? (Спохватившись.) Ах, да я же забыл, вы в институте тоже с этими мичуринцами дружили. Как же, как же — припоминаю. (Смотрит в теплицу.) И теперь, верно, природу наизнанку вывертываете. (Показывает на ветвистую пшеницу.) Мичуринскими сортами увлекаетесь? Провалитесь, молодой человек… (Пауза. Подходит к плану, внимательно всматривается. Входят Николай с чемоданом, Павел и Ермилыч.) Вы тут, молодой человек, я вижу, катавасию большую затеяли. Вишь накрутили-то чего!.. И новую почву создать, и новые, да кстати сказать, не проверенные достаточно в потомстве сорта… И новый климат. Э-эх! Скромности у вас, нынешних агрономов, нет. Все вам нипочем. Сами себе боги! (Качает головой.) А впрочем посмотрим. (Обернувшись, Огневу.) А эти люди… уж не ассистенты ли ваши? (Опять смотрит на план.)
О г н е в. Пожалуй, в некотором роде. (Обращаясь к вошедшим.) Что у вас, товарищи?
П а в е л (Огневу, тихо). Слух на отделении прошел, что хотят вас выжить из совхоза. Мы не допустим. Мы взялись вместе с вами за большое дело и не остановимся ни перед чем. Мы коммунисты!
Н и к о л а й. И примем меры.
Е р м и л ы ч (любуясь окружающим). Научность какая необыкновенная. (Огневу). Арбузы и дыни поспевают. А с краю припахал мне Прохор гектара три… Люцерны бы посеять на семена. (Показывает в теплицу.) Очень уж хочется структуру эту поскорее смастерить.
О г н е в (смеется). Правильно. У Елены Павловны получишь семена. И сейчас же, слышишь! Под зиму! (Ермилыч понимающе кивает головой.)
П а в е л (с тревогой). Вы нам скажите в случае чего, Дмитрий Семеныч?!
О г н е в (Павлу, тихо). Ничего. Выстоим! Не поддадимся!
Н и к о л а й. Вам, я вижу, теперь некогда, Дмитрий Семеныч, насчет модели стогомета? Инженер делать пробные машины запретил. Алексею Ивановичу некогда.
О г н е в. Давай, давай. Да где же она?
Н и к о л а й (раскрывая чемодан). А вот в чемодане.
О г н е в. Модель? В чемодане?
Н и к о л а й. Она у меня складная. Держу в чемодане на всякий случай. Заместитель министра, говорят, в области будет. Я ее и упаковал. Как приедет, думаю, сяду на поезд и к нему с чемоданом. (Устанавливает модель на полу. Все, в том числе Никодим Витальевич, смотрят.) Работает как часы. Здесь впереди, значит, трактор. (Показывает.) Это сеноподборщик, а тут — на платформе три человека скирдуют на ходу. (Двигает модель на полу, слышен звук работающих механизмов.) Сорок пять тонн за смену — проверено.
П а в е л. Ай да Николай!
Е р м и л ы ч. Ну ни дать, ни взять — комбайн!
О г н е в (крепко жмет руку Николаю). Спасибо. Нам надо поголовье скота раз в пять увеличить в ближайшее пятилетие… Твоя машина — клад. Я ее сам повезу в область, а если нужно будет — и в Москву.
Н и к о л а й. И включите в свой план?
О г н е в. Ну, конечно.
Н и к о л а й (радостно). Тогда… Тогда я такое придумаю еще…
П а в е л (Николаю). Ты сначала то, что придумал, покажи! (Огневу.) Это же такой человек, Дмитрий Семенович. Недавно он изобрел веялку — ее кузнецы на пятом отделении делают… А он молчит. Веялка вроде американского «клейтона», но только с русским размахом: в два раза шире, длиннее и выше, с продольным, а не поперечным качанием грохота, с двумя мощными вентиляторами, с полным набором сит, со шнеками для механической погрузки и разгрузки зерна, с приводом для электромотора. Производительность за смену — не восемь тонн, как у «клейтона», а сто… Полная механизация!
О г н е в (напряженно слушавший, с возрастающим вниманием Николаю). И ты молчишь! А мы горюем: при хорошем урожае будет на каждый ток во время уборки до пятисот тонн в день зерна от комбайнов поступать… Шестьдесят «клейтонов» надо и двести рабочих! Где взять? А ты молчишь. Пойми: если твоя машина окажется подходящей — это находка!
Н и к о л а й. Так ведь я ее когда придумал? Когда вы сказали, что надо механикам к большим хлебам готовиться. Она еще в кузне.
О г н е в (с досадой). В кузне, в кузне. Инженерам, конструкторам ее покажем, они помогут: за зиму на заводах ее сделают и дадут совхозам. А то уже в будущем году с «клейтонами» на мель сядем — дело срочное.
Н и к о л а й (виновато улыбаясь). Ну, кто ж это знал! Вот промашка какая вышла. Надо ж было тогда раньше мозговать.
П а в е л (хлопая Николая по плечу). Не горюй, дружище, наверстаем.
О г н е в (всем, весело). Видите, как обрастает мускулами наш план. (Бежит в теплицу и приносит ящик с ветвистой пшеницей.) Вот она — пшеница будущего! Для нее и почвы невиданные и машины сверхмощные нужны. Она нам даст сказочные урожаи!
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (прерывая Огнева). Это еще спорный вопрос, молодой человек, очень спорный… Пшеничка-то вас и подведет!
О г н е в, Споров мы не боимся, но решать их будем на полях. Милости просим к нам туда (показывая вперед), на передний край!
З а н а в е с.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ
У арбузного поля. Шалаш и недалеко от него одинокая березка. Прохор роет яму на месте срубленного когда-то им деревца. Ермилыч ему помогает. Вдали сверкает молния, слышны раскаты грома. Издалека доносится пение:
И беспрерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
Е р м и л ы ч. На току поют, у «клейтонов».
П р о х о р (вытаскивает из вырытой ямы засохшие корни срубленной березы). Поверишь ли: каждый раз, как иду мимо этого места, кажется мне, что березка эта стонет по подружке. Хочу ей напарницу из лесной дачи взять и посадить здесь. Облюбовал уже в зарослях, где молодняк прореживают. Веселее им тогда вдвоем будет с ветром спорить, да и мне спокойнее. (Разглядывает вывернутые из земли корни.)
Е р м и л ы ч. Эту уж не оживишь… Загубили. Эх-ма…
П р о х о р (вздохнув). Мой грех! Можно сказать, из-за нее и стал я бригадиром по лесу. (Показывает направо.) Лесная полоса сюда пойдет… Роща будет. Смотри, сколько лунок наделано… Моя работа!
Е р м и л ы ч. Значит, такой твой маневр обозначился. А я вот по арбузам… Хочешь, арбузами угощу? и дынями?
П р о х о р. Поспели? Пахота-то тоже моя! (Смеется.)
Е р м и л ы ч. Знаю. Хорошая пахота! А с краю, где ты культиваторами удобрение заделывал, посеяли мы люцерну на семена под зиму — доморощенную. (Вспышка молнии, сильный раскат грома, неожиданный ливень. Ермилыч и Прохор бегут в шалаш.)
Е р м и л ы ч (встает и выглядывает из шалаша). Грозовой! Короткий! (С поля бежит промокший, с портфелем подмышкой Никодим Витальевич.)
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (дрожит). Здравствуйте! Мне бы подсушиться. (Снимает шляпу и плащ, протирает стекла пенсне.) Ну, и места ужасные.
Е р м и л ы ч (освобождая место). Вот сюда, пожалуйста. Не привычно вам у нас? По ученому-то делу приходится все в кабинетах… И не дует, и не гремит, и не мочит…
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч. И чудесно. А это что? Дикость, ад кромешный. Волки!
