Кортеж византийской принцессы Анны Комнин, путешествовавшей под именем баронессы Левенкур, благополучно преодолев водную гладь Черного моря, высадился в древнем Трапезунде, а оттуда начал свой путь по торговым городам Востока, минуя Карин, Ерзинку, Севастию, Мелитену, Сие, Айас и выбрался наконец к границам Антиохии. Поездка ее шла без особых приключений, да и пятнадцать рыцарей во главе с Ренэ Алансоном зорко оберегали ее покой, готовые положить жизнь за свою госпожу. Познание жизни, считала принцесса, может проистекать двумя способами. Один — через книги, накопленные всеми предшествующими поколениями знаниями; второй — через путешествия. Обе дороги к истине были ей сладостны и приятны. Из обеих источников черпала она живительную влагу, утоляя жажду познания мира. Из Антиохии до Триполи кортеж сопровождал конный отряд латников князя Россаля, возглавляемый старым, поседевшим за два десятка прожитых в Палестине лет рыцарем — одним из многих отправившихся вслед за Годфруа Буйонским честных воинов, чьи годы просыпались, как песок сквозь пальцы, не принеся ему ни особого богатства, ни положения в обществе. Возвращаться во Францию ему уже не имело смысла, а подниматься по ступеням здесь, в Палестине, было поздно; вот и оставалось занимать незначительную должность в свите триполийского князя Россаля, да ожидать почетного погребения после очередного столкновения с турками. Старый вояка догадался, что перед ним византийская принцесса, поскольку спутать ее с кем-либо на Востоке было трудно, но, коли ей так нравилось, продолжал величать ее «баронесса Левенкур». Вместе с принцессой и Ренэ Алансоном они несколько отстали от кортежа и отряда латников, поскольку Анне Комнин захотелось вдруг собрать букет полевых цветов и сделать это непременно самой, своими руками. Они спешились, отдав поводья лошадей слуге, а принцесса начала рвать васильки, ромашки и колокольчики, продолжая беседовать со старым рыцарем. Ее интересовала и политика Палестинского государства, и его торговые связи, и нравы, царящие при дворе, и мода, и культура, и многое другое, вплоть до последних сплетен.

— Правда ли, что принцесса Мелизинда так хороша собой, как толкуют в Константинополе? — невзначай спросила она; до нее уже дошли слухи о роли дочери Бодуэна I в освобождении графа Зегенгейма из темницы. Женская интуиция подсказывала Анне, что Мелизинду и Гуго де Пейна, возможно, связывает нечто большее, чем просто знакомство на высшем уровне.

— Не знаю, сударыня, честно говоря, я ее ни разу не видел, не довелось, — попросту отозвался старый рыцарь. — Да и в Иерусалиме-то был всего раз пять, не больше. Но могу сказать, что дела у нас складываются не самым лучшим образом.

— А что так? — полюбопытствовал Ренэ Алансон, неотступно следовавший за принцессой и начинающий беспокоиться, что они отошли так далеко в поле. Лошади их остались со слугой на дороге, а рыцари и латники уже скрылись за холмом.

— Снова идет война, — оживился старый вояка, которому была близка эта тема. — На южных границах напирает молодой султан Насир, сражения там идут уже четыре месяца, и граф Танкред со своим войском еле сдерживает египтян, объединившихся с сельджуками Санджара. Кроме того, поговаривают, что Египет охвачен чумой, и если вся эта орава прорвется к нам… А наш славный король Бодуэн так увяз на востоке в стычках с султаном Малдуком и ассасинами, что едва не попал им в плен. Чудом остался жив. Да и здесь, внутри государства неспокойно… Сил мало для поддержания порядка, — добавил он, сорвав и передав принцессе рубиновый мак.

— А слышали вы о таких рыцарях, как… де Пейн или Зегенгейм? — спросила Анна, принимая подарок.

— А как же! — ответил старый солдат. — Я хорошо знаком с человеком из их круга — бароном Бизолем де Сент-Омером, частым гостем нашего князя Россаля. Добрый воин и отменный едок паштетов! А кто же не знает об Ордене тамплиеров? Главный у них — Гуго де Пейн, магистр… или командор… уж не знаю, как его там называют. Но ведь он, кажется, убит мамлюками под Син-аль-Набром, — невзначай добавил он, нагнувшись за новым цветком. При этих словах принцесса слабо вскрикнула, не сумев сдержать своих чувств, и выронила на землю весь букет.

— Я подберу, баронесса! — тотчас же произнес старый рыцарь и опустился на колени, подбирая цветы. Анна Комнин, смертельно побледнев, прижимала к груди ладони. Глаза ее потемнели от боли. Подойдя близко к ней, Ренэ Алансон, не слышавший последних слов рыцаря, произнес:

— Что напугало вас?

— Нет, ничего… — сдерживая слезы, проговорила она. Вся ее душа противилась страшному известию и не принимала его. «Это неправда, — думала она. — Не может быть, чтобы его убили. Он жив. И он ждет меня.»

— Мы должны немедленно продолжить наш путь! — твердо, овладев дыханием, сказала она. — Распорядитесь, Ренэ, чтобы больше мы не задерживались в дороге, а ехали, как можно скорее!

— Ну, конечно! — согласился Алансон, удивленно глядя на принцессу. — Пойдемте к лошадям.

— Ваш букет? — протянул рыцарь цветы Анне. И в это мгновение пущенная откуда-то стрела, пронзив ему шею, вышла из горла под подбородком. Старый воин рухнул перед принцессой, рассыпав букет у ее ног. Алансон выхватил меч, загораживая Анну, но было уже поздно: полдюжины человек выскочили из-за высокой травы, незаметно подкравшись со всех сторон. Через мгновение Алансон был обезоружен, а руки его связаны за спиной. К Анне Комнин приблизился моложавый человек, в рыцарских доспехах и с луком в руке, — это он выпустил стрелу в несчастного старика.

— Теперь вы мои пленники! — поигрывая острым ножом произнес он, одновременно теребя черную курчавую бородку. — Вас ждет ужин в моей берлоге. Прошу вас! — и пленников бесцеремонно потащили за собой, — к выскочившей из-за холма повозке, запряженной четверкой лошадей…

Анну Комнин и Ренэ Алансона привезли в скрытую в густой чаще глинобитную хижину, рядом с которой стояло еще несколько таких же домиков. Разбойники, радуясь удаче, заперли пленников в одной из комнат с зарешеченными окнами, и их главарь насмешливо произнес:

— Не печальтесь вы так, друзья мои! Заплатите выкуп — и будете свободны. А пока подумайте о том, какую цену готовы внести за вас ваши друзья, — и громко рассмеявшись, Этьен Лабе, — а это был именно он, — захлопнул дверь.

Отчаянье и растерянность, овладевшие Ренэ Алансоном не передались Анне Комнин. Смерть старого рыцаря, происшедшая на ее глазах, потрясли ее, но природная воля и хладнокровие заставили напрячь ум в поисках выхода.

— Как оказалось легко захватить в плен дочь самого василевса! — насмешливо молвила она, пробуя запор на дверях. — И кто же это сделал? Какие-то жалкие разбойники, которые должны были разбежаться прочь от ваших рыцарей!

— Но их не было с нами… — мягко упрекнул ее Ренэ. — Вы же сами изволили прогуляться в одиночестве по полю.

— Да, — согласилась принцесса, — я имею на это право. Но как вы будете оправдываться перед моим отцом?

— Надеюсь, мы скоро выпутаемся, — неуверенно пробормотал Ренэ. — Гилмар, начальник вашей охраны, уже поднял на ноги все окрестности. Нас непременно найдут.

— Мертвыми, — подтвердила принцесса. — Давайте уж сами подумаем, что делать?

Ренэ Алансон медленно отстегнул свой кожаный пояс и, вспоров подкладку, высыпал на стол золотые монеты.

— Может быть, этого хватит? — в раздумье сказал он. Потом снял с шеи золотой медальон, бросив его к бизантам.

— Не глупите, — усмехнулась принцесса. — Ваше добро и так принадлежит им. Удивляюсь, почему разбойники не забрали все это барахло сразу.

— Ну хорошо. Тогда я готов остаться в заложниках, — героически произнес Алансон, которого мысль эта, однако, привела в весьма бледное состояние духа.