Пропускаю много других приемов.

Животные со странным спокойствием переносят все эти варварские операции, которые, впрочем, благодаря умению и ловкости операторов не слишком болезненны. Эти мастера уродования напоминают компрачикосов, о дикой работе которых наш бессмертный Виктор Гюго рассказал в романе «Человек, который смеется».

Кафрские быки ходят и под седлом и в ярме и могут оказывать человеку неоценимые услуги. Благодаря некоторым мерам, применяемым опытными скотоводами, они ограждены от страшной местной болезни, которая опустошает стада и известна под названием «бычьей болезни». Пусть это название недостаточно точно, но я его предпочитаю термину «легочная болезнь», которым пользуются англичане в Капской колонии и голландцы в Ваале. Это заболевание держится здесь эндемически и свирепствует во всей Южной Африке, но особенно сильно между 15ь и 27ь южной широты. Оно начинается внезапно с сильного воспаления легких и кончается смертью в семи случаях из десяти. Я склонен думать, что это воспаление сходно с сибирской язвой, действие и причины которой так чудесно установил Пастор, один из наиболее прославленных ученых нашего времени.

В самом деле, люди, поевшие мяса умершего животного, заболевали сибирской язвой; малейшая царапина, сделанная инструментом, на котором была кровь больного животного, также вызывала сибирскую язву. По словам миссионеров, такие случаи наблюдались нередко, а кафры погибали во множество, после того как делали себе щиты из шкур павших животных.

Туземцы не находили никакого средства для борьбы с этим бичом, который опустошал их стада, однако с проницательностью, которой нельзя не восторгаться, подумали о средствах предупредительных. Таким средством является прививка. Да, да, вы не ошиблись — именно прививка. Задолго до памятных опытов великого Пастера, которые лишь недавно доказали безошибочную правильность его теории, бедные африканские кафры догадались, что бороться с болезнью можно, прививая ее.

Мы очень далеки от того, чтобы сопоставлять слепой эмпиризм этих первобытных детей природы со строго научным методом Пастера. Ученый может быть только доволен, видя такое новое и неожиданное подтверждение его теории.

Вот как действуют кафры.

Погибшее животное вскрывают и извлекают легкие: в них и заключен возбудитель болезни. Легкие кипятят в медном сосуде на слабом огне. Полученной массой пропитывают тампон из ваты и с помощью длинной иглы вводят его здоровому животному в нижнюю часть хвоста. Затем накладывается шов, который удерживает тампон на месте, и операция закончена.

В области прививки вскоре появляется небольшое воспаление, но, как правило, животное не заболевает. Оно только теряет хвост, который нередко отмирает; иногда же на месте надреза появляется небольшое нагноение.

Утверждают, что смертность, доходящая до семи десятых у скота, которому прививка не была сделана, не подымается выше трех десятых после прививки.

Кто знаком с открытием Пастера, сразу заметит, что отличительной чертой кафрской операции является не сама прививка, а предварительное вываривание вируса. В этом суть. Если бы в здоровый организм был введен вирус в натуральном виде, он безусловно вызвал бы заболевание и смерть. Но под воздействием известной температуры вирус утрачивает часть своей силы, и благодаря введению в организм ослабленного вируса животное переносит болезнь в очень легкой форме, а так как эта болезнь не дает рецидивов, то нет риска, что животное заболеет ею снова.

Но вернемся к накололо.

Можно без труда понять, какую ценность представляют их быки, укороченные хвосты которых доказывают, что им была сделана прививка. Путешественник, располагающий подобной упряжкой, может спокойно пуститься в незнакомые местности, куда его влечет дух бродяжничества. Если он еще будет избегать районов, где водится муха цеце, то он хоть и медленно, но почти наверняка достигнет своей цели, независимо от того, удаляется ли он от цивилизованных мест или возвращается с богатым грузом мехов, слоновой кости или страусового пера.

Из-за трудности сообщения здесь до сих пор почти невозможно соблюдать американское правило «время — деньги». Понятно времени как бы не существует ни для черных, ни для белых жителей этих неисследованных мест. Малейшая сделка сопровождается проволочками, которым конца не видно, а сократить их невозможно. Питер, зная, что дело будет долгое, позаботился о том, чтобы по крайней мере приятно провести время у накололо.

Он был достаточно хитер и понимал, что делать слишком поспешные предложения нельзя: это могло бы сорвать успех всего дела. Помня строгие наказы Сэма Смита, он пустил в ход все свое лукавство, чтобы заставить негров отойти как можно дальше от прииска Виктория. Ему помог случай: в этом месте оказались огромные заросли мокуна, и хозяева, испугавшись за своих животных, были бесконечно благодарны Питеру за его милую заботливость.

А потом Питер стал ловко выведывать у вождя, что бы он сказал, если бы ему предложили уступить часть стада.

Ответ был решительный, но безнадежный, отчего у Питера жадность только разгорелась. Негры ни за что не соглашались продать хотя бы одного быка.

Питер скрыл свое неудовольствие и подумал:

«Ладно! Чего вы но хотите продать, то вы отдадите даром! И хоть бы мне пришлось всех этих черномазых перерезать, а быки будут моими».

Оргия. — Жертвы Клааса. — «К оружию!» — Бахвальство. Парламентер. — Ультиматум. — «Белые! Уходите отсюда!» Последствия одного нарушения международного права. Стрелы с красным оперением, — Чем кончилось пьянство. Месть Питера. — Новое появление Каймана — Пожирателя людей.

Когда ночное судебное заседание было так внезапно прервано, линчеватели, испугавшись нашествия змей, бросились со всех ног в палатку кабатчика. Сей почтенный негоциант отлично знал своих завсегдатаев и, несмотря на поздний час, не закрыл заведения. Он предвидел, что во время судебных прений разгорятся страсти и хроническая жажда доморощенных судей перейдет всякий предел. Кроме того, предстояло два повешения при свете факелов. Волнение, обычно вызываемое подобным зрелищем, должно было неизбежно найти отклик во всех желудках и повысить постоянную потребность в пойле до крайних пределов. За свою долгую жизнь на золотых и алмазных приисках кабатчик подобными сценами пресытился и потому остался на месте. Несмотря на все протесты, он задержал также и слуг. Им очень хотелось пойти поглазеть на повешение, но поневоле пришлось остаться, потому что кабатчик был здоровенный детина ростом в пять футов десять дюймов, сложенный, как боксер, и не любил шутить. Все готовились к приему посетителей. Огромные чаши с пуншем только ждали, чтобы к ним поднесли спичку; бутылки с каким-то подозрительным шампанским были построены в боевом порядке и окружены хорошенько начищенными оловянными кружками. Из полотняных мешков, Опечатанных множеством печатей, вылезали копченые окорока и обязательные анчоусы, на которых выкристаллизовалась соль. А тем временем на кухне приготовлялись обжигающие смеси, для поглощения которых нужны желудки из жести.

Внезапно послышался отдаленный шум. Хозяин напряг слух и зычным голосом крикнул слугам:

— По местам!

Так капитан артиллерии командует: «К орудию!»

В одно мгновение каждый был на своем посту, готовый лить потоки спиртных напитков в разверзтые глотки гостей. Шум усиливался и перешел в невообразимый гул. Люди вбегали, охваченные волнением, которое объяснять не надо. Тотчас запылал пунш, захлопали пробки, вылетая из бутылок шампанского. Было похоже на салют, сопровождаемый фейерверком.

Затем все накинулись на еду и питье.

Подобной попойки никто еще не видел на прииске.

Крик, шум, гам! Все говорят, никто не слушает; каждый пытается по-своему объяснить неожиданный конец ночного суда. Только одного не хватало для полноты празднества: обвиняемые не были повешены! Зато, правда, были змеи, была страшная смерть палача-любителя и почти несомненная гибель мастера Виля. Все эти события достаточно необычны, чтобы хоть на время удовлетворить самых требовательных любителей острых ощущений. Конечно, никому и в голову не пришло поинтересоваться дальнейшей судьбой обвиняемых. Даже отсутствие Инженера и то было едва замечено. Хватало, о чем думать!