Оставались живыми Федор и Иван, но оба были инвалидами. Однако в 1669 г. при очередных родах Мария умерла. А через некоторое время, заехав в гости к Матвееву, царь познакомился с юной воспитанницей боярина Натальей Нарышкиной. Горячо полюбил ее и вскоре вступил во второй брак. В 1672 г. она родила здоровенького и крепенького мальчика. Царевича Петра…
3. Кое-что о чужебесии
Для западного мира во все времена было характерным представлять только свою цивилизацию «настоящей», а всех, кто не принадлежит к ней, объявлять «варварами». Пытаться переучивать, навязывать собственные стереотипы. Но и в России зарубежная пропаганда во все времена находила благодатную почву. Уж больно привлекательными выглядели западные порядки! Дома – строгая православная мораль. То нельзя, это нельзя. Дома – многочисленные обязанности перед Богом, перед государем, перед городом или деревенской общиной, перед семьей. Если нарушишь законы и обычаи, придется отвечать…
А в Европе оказывалось – то можно, и это можно. Католическая церковь, в отличие от православной, практически не ограничивала свою паству в удовольствиях. Она сама заразилась соблазнами «красивой жизни». А уж власть имущим или толстосумам легко отпускались любые грехи. В общем, что можешь себе позволить, то и разрешается. Если тебе по средствам напиться в кабаке и отплясывать с девками легкого поведения – пожалуйста. Если по средствам кутить во дворцах со знатными дамами – еще лучше. Обязанности для черни. А для тех, кто чего-то добился в жизни, – права.
Подобные приманки были вовсе не безобидными. В свое время аристократам Литвы очень понравился образ жизни польских панов – в результате Литва вступила в альянс с Польшей и была полностью поглощена. Но и для русской знати зарубежные «свободы» казались очень уж заманчивыми. Противники нашей страны обнаружили слабое место, умело использовали. Среди бояр и дворян появлялись изменники, перебежчики, эмигранты. Но и среди тех, кто верно служил государю, многие увлекались западничеством. Зарубежные гости рисовали свои страны в самых радужных красках, ну а русские доверчиво развешивали уши.
Любопытно, что опасность такого явления одним из первых обрисовал шпион Юрий Крижанич. Он был хорватом, католическим священником, и Ватикан направил его в Россию под видом православного серба. Крижанич пересылал за границу всевозможный «негатив» о нашей стране, грязные сплетни. Но его разоблачили и сослали в Тобольск. Иностранному агенту поневоле довелось долгое время жить среди русских, однако после этого он очень зауважал Россию. А западничество характеризовал как «чужебесие». Поучал: «Ничто не может быть более гибельным для страны и народа, нежели пренебрежение своими благими порядками, законами, языком и присвоение чужих порядков и чужого языка и желание стать другим народом»…
Действительно, «свое» имелось! Самобытное, яркое! Как раз во времена Алексея Михайловича Россия достигла высочайшего расцвета культуры. Культуры еще русской, исконной, развивавшейся на национальной основе. Функционировало 5 типографий, и по общему тиражу издаваемой литературы наша страна занимала первое место в Европе! Но этого не хватало, спрос на печатную продукцию был огромным. Многие владельцы типографий в Польше и Литве специализировались на производстве книг для нашей страны. В больших городах действовали училища, которые можно было уже отнести к высшим учебным заведениям (в одной лишь Москве таких училищ было шесть).
Возводились шедевры архитектуры: великолепные храмы, мощные крепости, сказочные дворцы и терема. Создавали шедевры русские иконописцы – Симон Ушаков, Никола Павловец, Иосиф Владимиров, Семен Спиридонов и др. Неповторимые произведения искусства творили отечественные ювелиры, резчики, вышивальщицы. Сюда будет не лишним добавить и народное творчество – сказки, былины, песни, музыку.
Кстати, даже в стилях одежды русские не стремились гоняться за импортными модами. Наоборот, приезжавшие в нашу страну чужеземцы до середины XVII в. стремились переодеваться в русское платье. Оно было удобнее, больше соответствовало нашему климату, да и выглядело красивее. К сожалению, эту тенденцию пресек крутой и чересчур решительный патриарх Никон. Однажды он проезжал по Москве, благословляя народ, и заметил, что не все люди при этом падают ниц. Поинтересовался, и ему доложили – это были иностранцы. Патриарх вспылил: дескать, иноверцы «обманом» или случайным образом получают его благословение. Повелел, чтобы отныне чужеземцы ходили в своих национальных костюмах…
Но в целом ситуация с западничеством получилась парадоксальной. В период тяжелого и долгого противостояния с Польшей Россия успешно сопротивлялась «чужебесию». А когда одолела давнюю соперницу, в нашу страну широко хлынули польская культура, обычаи, нравы! Хлынули не из-за того, что были лучше и полезнее. Ведь это были обычаи и культура проигравших. Они сами по себе немало поспособствовали разъеданию Польши и ее падению. Но европейские особенности оказались для русских людей чем-то новеньким, свеженьким. И соблазнительным…
Они потекли в Россию с толпами пленных панов – поляки умели показать себя, посверкать мишурой «рыцарской чести», образования. Потекли с русскими воинами, заглянувшими в чужую жизнь. Широкими воротами для распространения зарубежных новинок стала присоединенная Украина. Здешняя казачья старшина воспитывалась на основе польской культуры, отдавала детей в европейские университеты, в иезуитские коллегии – они считались самыми лучшими учебными заведениями.
Но и враги нашей страны не остались в стороне от «культурных влияний». Специалистами ордена иезуитов уже давно были отработаны технологии воздействия на политику тех или иных государств. С одной стороны, следовало искать высокопоставленных лиц, попавших под зарубежное обаяние, обрабатывать их и превращать в свое орудие. С другой, требовалось продвигать «своих» людей в правительства и окружение монархов. Все эти механизмы были применены против России. Среди тех, кого обработали, был канцлер Ордин-Нащокин. Он настолько полюбил Польшу, что доказывал необходимость братского союза, и ради пущей дружбы предлагал возвратить ей отвоеванную Украину.
А рядом с царем обозначилась другая фигура – Симеон Полоцкий. В миру его звали Самуил Гаврилович Петровский-Ситнианович. Он был одним из униатов-перекрещенцев. Окончил Киево-Могилянскую академию и Виленскую иезуитскую академию. Принял иноческий постриг, вступив в Базилианский орден. Это униатский орден «византийского обряда», посвященный Василию Великому. (Небезынтересно отметить, что орден существует и сейчас, в 2014 г. он принял активное участие в раскручивании «революции» на Украине, пропагандировал и благословлял принятие законов о европейских «свободах» – ювенальной юстиции, однополых браках и прочих извращениях). В XVII в. «свободы» еще не доходили до подобного уровня, но орден и в те времена занимал вполне определенную антироссийскую позицию.
В 1654–1655 г. царские войска одержали ряд побед и овладели всей Белоруссией. А в 1656 г. в Полоцк приехал откуда-то Симеон. Он объявил, что вернулся из униатства в православие. Учитывая солидное образование, его взяли преподавателем в школу Полоцкого православного братства. Хотя как раз в это время, в начале 1656 г., в Полоцке сосредотачивались основные силы русской армии для похода на Ригу. Ждали самого царя, и Симеон появился незадолго до его приезда. Приветствовал его пышными стихотворными восхвалениями, и Алексею Михайловичу понравилось, он заметил поэта.
В 1660 г. Полоцкий приехал в Москву. Царь принял его, с удовольствием слушал стихи и назначил придворным литератором. В 1663 г. Симеон возглавил столичную Заиконоспасскую школу – а это было привилегированное заведение, готовило квалифицированных чиновников для государственного аппарата. Полоцкий продолжал радовать государя парадными стихами, взялся организовывать первый в России театр. Алексей Михайлович высоко ценил его способности, назначил воспитателем собственных старших детей – Алексея Алексеевича, Федора и Софьи. А между тем Симеон остался тайным униатом! Он скрыл свою принадлежность к Базилианскому ордену. Очевидно, cохранял связи и с иезуитами.
