В Москве Полоцкий сумел воспитать себе помощника. Им стал один из учеников Заиконоспасской школы Семен Медведев – чиновник Приказа тайных дел, т. е. спецслужбы Алексея Михайловича, контролировавшей исполнение его распоряжений. По окончании школы Полоцкий пристроил Медведева в окружение Ордина-Нащокина, он сопровождал канцлера на все международные переговоры и конференции. Но если Ордин-Нащокин «всего лишь» безоглядно увлекся польскими влияниями и из-за этого наломал дров, то его подручный Медведев, судя по всему, работал на католическую разведку. Информировал поляков о секретах московского внешнеполитического ведомства. А через него иезуиты «подсказывали» русскому канцлеру нужные для них идеи.
Карьера обоих деятелей оборвалась одновременно. Когда полонофильские симпатии Ордина-Нащокина стали зашкаливать за рамки государственных интересов, Алексей Михайлович охладел к нему. Несколько раз выговаривал, начал ограничивать его полномочия. Но канцлер переоценил собственное значение. Во время визита польских послов он дошел до того, что бросил царю дерзкий ультиматум. Потребовал, чтобы договор составлялся по его проектам, а в противном случае пригрозил уйти в монастырь. Он перегнул палку. Государь вдруг объявил, что согласен с пострижением. Ордину-Нащокину после этого ничего не осталось делать, кроме как принять постриг в Пскове, в Крыпецком монастыре. Внешнеполитическое ведомство Алексей Михайлович передал Матвееву. А Медведев, в отличие от канцлера, знал за собой какую-то очень серьезную вину. Когда сменилось руководство Посольского приказа, он перепугался, что откроются некие его делишки, и скрылся. Несколько лет прятался в монастырях Путивля и Курска, принял там постриг с именем Сильвестра.
В 1674 г. Алексей Михайлович официально объявил старшего из сыновей, Федора, наследником престола. Хотя при дворе этот акт считали чисто формальным. Государь был полон сил, ему исполнилось 47 лет. Казалось очевидным, что он переживет больного Федора, а там и Петр подрастет, родятся другие сыновья. Но на Крещение в 1676 г. царь, как обычно, присутствовал на водосвятии и сильно простудился. Болезнь усугубилась неправильным лечением – у государя начали пускать кровь, причем в «лошадиных» дозах. Он ослабел, развилось воспаление легких.
Могло ли быть так, что Алексея Михайловича уморили преднамеренно? Или имела место обычная медицинская безграмотность? Для той эпохи она была обычной. На Западе врачей называли «подручными смерти». А кровопускания и очищения кишечника европейская медицина считала общепризнанными средствами от всех болезней! Таким лечением в свое время вогнали в гроб французских королей Франциска II, Людовика XIII, королеву Марго, кардинала Ришелье. Алексея Михайловича тоже врачевали дипломированные европейские доктора. Случайно или нарочно его «залечили» – вряд ли мы когда-нибудь узнаем.
Царь уходил из жизни по-православному. Приказал освободить из тюрем всех узников, простить все долги и недоимки. Благословил на царство Федора, но позаботился и о четырехлетнем Петре. Назначил наставниками его деда Кирилла Нарышкина, окольничих Прозоровского, Головина и Головкина. 29 января 1676 г. Алексей Михайлович отошел в мир иной.
Народное горе было безутешным. Массы людей, невзирая на лютую зиму, шли и ехали в Москву попрощаться с государем. Провожали как отца родного для всех русских. Он защищал и оберегал каждого из подданных. После себя государь оставлял могучую державу. Оставлял богатую казну, мощную армию. Оставлял нереализованные планы и мечты. Создать флот, открыть дорогу в Черное и Балтийское моря. Обрывалось великое и славное правление – а вместе с ним обрывалась целая эпоха. Наступала иная, хотя об этом еще никто не догадывался…
На трон взошел 16-летний Федор Алексеевич. У него опухали ноги, при ходьбе ему приходилось опираться на палку, он одевался с посторонней помощью, а во время приступов его носили на руках. Помогали ему двое сверстников, постельничий Иван Языков и стольник Алексей Лихачев. Они росли вместе с Федором, все время были рядом – и стали ближайшими друзьями. Но теперь двое зеленых мальчишек оказались в роли советников царя! А рядом с ними очутилась сестра Софья. Энергичная, умная, властолюбивая. Она тоже была близка к Федору, их вместе воспитывали, они вместе сидели на уроках у Симеона Полоцкого.
Вокруг трона сразу же закипел клубок интриг. Подняли головы Милославские – родственники первой жены Алексея Михайловича. Они проявили себя людьми мелочными, злопамятными. Родственников второй жены, Нарышкиных, они ненавидели. Считали, что те оттеснили их от самых выгодных должностей. А главным врагом видели боярина Матвеева! Воспитателя царицы Натальи. В последние годы властвования Алексея Михайловича он фактически возглавлял правительство.
Теперь Милославские взялись мстить. Отца и братьев царицы Натальи отправили в ссылки. Матвеева назначили воеводой в глухое Верхотурье. Но этого показалось мало. Состряпали донос, обвиняя его в казнокрадстве и колдовстве, добивались смертной казни. Федор Алексеевич был добрым юношей, не утвердил приговор. Но у Матвеева конфисковали имущество, и вместо воеводства он угодил в ссылку в Пустозерск.
Овдовевшая Наталья всего-то пять лет наслаждалась семейным счастьем – и очутились в атмосфере общего отчуждения. Обнаглевший Языков прямо объявил царице: во дворце слишком тесно, пусть переселяется куда хочет. Но Наталья была женщиной не из робких, решила стоять за себя. Для несмышленого Петра написали специальную речь, мальчик выучил ее наизусть. Пошел к царю и произнес перед ним, сравнивал себя с изгнанным и убитым царевичем Дмитрием Угличским, а Языкова – с Борисом Годуновым. Федор был не только старшим братом, но и крестным отцом Петра, он устыдился. Языкова на время отдалил от двора, заставил извиняться.
Впрочем, эта «осечка» стала исключением. Победители спешили вознаградить себя. Поделили между собой руководящие посты. Расхватали имения, конфискованные у опальных. «Под шумок» прибирали к рукам казенные земли.
Одним из тех, кто возвысился при новой власти, стал Василий Голицын. Он служил при дворе уже 17 лет, но оставался в невысоких чинах. Алексей Михайлович не отмечал за ним каких-либо заслуг и способностей. Но Голицын был клевретом Милославских! Кроме того, он хорошо знал Симеона Полоцкого. Он в частном порядке изучал те же предметы, которые преподавал Симеон в Заиконоспасской школе – очевидно, пользовался его уроками. По убеждениям Голицын был ярым «западником», а галантные европейские манеры, которым он не преминул научиться, очень понравились Софье. Это обеспечило стремительный взлет Голицына! Из стольников его одним махом пожаловали в бояре, передали под его руководство два приказа.
Но теперь пролезали наверх именно такие! Ведь именно сейчас стали бурно прорастать семена, посеянные Симеоном Полоцким. Польскими влияниями оказались заражены сам царь, его сестра, их ближайшее окружение. Они взялись переделывать по своим вкусам всю Россию! Федор Алексеевич издал указ, рекомендовавший подданным брить бороды. Для государственных служащих официально вводилось польское платье. В «старорусской» одежде вход в Кремль был вообще запрещен. Волосы начали стричь по-польски, в кружок. Современник писал: «На Москве стали… бороды брить, сабли и кунтуши польские носить, школы заводить». В высшем свете распространялись польское вольнодумство, сомнительные учения, западное изобразительное искусство, вечеринки с танцами.
Это встревожило патриарха Иоакима, он предупреждал царя об опасности необдуманных преобразований. Но не тут-то было. Полоцкий великолепно владел западным искусством богословских споров, опровергал перед Федором доводы Иоакима. А окружение внушало государю, что патриарх попросту отстал от жизни и ничего не смыслит. В результате царь недвусмысленно велел Иоакиму не вмешиваться в светские дела. Мало того, увеличил подати с Церкви.
Рушилось не только единство государственной и духовной власти. Рушилась сама система земской державы – ее переделывали в аристократическую, как в Польше. Дворяне стали называть себя «шляхетством», а для черни переняли польское выражение «подлый люд». Налоги взвинтили. Вместо посошной системы (по количеству обрабатываемой земли) ввели подворную – с любого двора, богатого и бедного, стали брать одинаково. Земские самоуправления в городах лишили почти всех полномочий, передали их власть воеводам. А на воеводства и прочие теплые места назначались любимцы царя и царевны, их друзья. Они ринулись хищничать и обогащаться, а связь государя с простым народом постарались пресечь. Больной Федор почти не покидал дворец, бедноту в русской одежде даже в Кремль перестали пускать. «Челобитное окно» во дворце ликвидировали, упразднили Приказ тайных дел – вельможам, дорвавшимся до кормушек, не требовалось ведомство, которое будет их контролировать.
