– Странствует, – кивнул Мика.

– Увидишь – привет от тезки передавай. Так и скажи – мол, тезка твой Лешка Грач кланяется. Будет на Вольной Земле – пускай в гости заглядывает.

– А теперь – таможня! – торжественно провозгласил первый сталкер, – чего глазами хлопаешь? Сидор выворачивай. Вдруг у тебя в нем бомба спрятана.

– Сам и выверни, – лениво сказал старший.

– Делать мне нечего! Может, у него там секрет имеется? Суну руку и останусь без пальцев. Кто вам тогда на гитаре играть будет?

– Ты и так играешь, словно без пальцев…

– Но, но! Музыканта, как ребенка, обидеть может каждый. Я ж консерваторию заканчивал исключительно по классу снайперской винтовки…. А ты, малой, не стесняйся, выкладывай свои закрома. Ребята, если артефакт – чур, мой!

Мика еще раз вздохнул, но, не найдя ни в ком сочувствия, присел и развязал узел рюкзака, вздохнул еще раз и высыпал содержимое прямо на траву.

– Так-с, – оживился старший, – и что у нас, ребята, в рюкзачках? Интересно, интересно…

Мика пожал плечами – ничего интересного, разве что мать что-нибудь сунула украдкой, пока он моргал…

Однако таможня закончилась, едва успев начаться, – первое, что попалось на глаза и заинтересовало, был огромный куль с едой.

– Братцы, – восторженно прошептал первый сталкер, – домашнее! Артефакты перед этим просто отдыхают!

Он аккуратно брал и раскладывал перед собой пирожки, шанежки, шмат сала, домашнюю колбасу, вареную картошку и прочие припасы. Но особенно сразили его твердые хрустящие соленые огурцы.

– Мама дорогая, – он поднес огурец к носу, понюхал его и зажмурился, – настоящий, бочковой…

Мика не понял смысла последнего слова. Видимо, оно обозначало способ засолки. На хуторе огурцы всегда солили в большом ящике из-под артиллерийских снарядов – отец с соседом специально принесли, когда Мики еще на свете не было.

– Угощайтесь, – упавшим голосом предложил он сталкерам. Все равно съедят, а так хоть подумают, что не жадный…

– Старшой, – сделал просящее лицо первый сталкер, – видишь, парень угощает. Нас только вечером сменят…. Блин, ну нельзя такие огурцы есть просто так! А у меня имеется… случайно в сидоре завалялась. Честное слово, я и забыл про нее!

– Ты, и забыл про водку? – недоверчиво хмыкнул старший, – скорее я ловца в прыжке поцелую и жив останусь, чем поверю твоей байке. А если враги припрутся?

– Так что нам одна бутылка на пятерых… – он оглянулся, задержал взгляд на Мике, – на шестерых сделает? Все ребята крепкие. Опять же, за знакомство полагается, а?

Мика тоже глазами пересчитал сталкеров. Значит, где-то в кустах спрятался еще один? Оказывается, не совсем бросили службу любители свободы.

– Ладно, – быстро сдался старший, – ты, Хомяк, и зомби уболтаешь на выпивку. С одним условием – двое в секрете, а не один, как сейчас. А чтобы лишку не выпил-закусил, тяпнешь и сразу идешь Молчуна менять. Уговор?

– Уговор! – обрадовался Хомяк, мгновенно достал из-под матраца бутылку с коряво нарисованным собором на этикетке и гаркнул: – Тара – готовьсь! Из горла не дам! Потому что даже за себя не ручаюсь.

– Уточни – особенно за себя, – засмеялся Грач, протягивая железную кружку.

– А твоя где? – спросил старший у Мики.

Мика до сего дня ни разу не пробовал водку. Видел, как пили взрослые, – морщились, тяжело дышали, торопливо закусывали. А сам не пил. Но как откажешь сталкерам? Достал кружку, протянул Хомяку, тот налил. Не щедро – как всем, на два пальца (мера, что ли, такая?).

Все дружно стукнули своими кружками о чужие («Ну вот, еще не выпили, а уже чокнулись», – хохотнул Хомяк) и выпили, после чего начали хватать еду, налегая на огурцы.

Мика решительно проглотил жидкость – горькая, жгучая! – и, еле сдерживая слезы, тоже схватил с травы первое попавшееся. Повезло – мать много огурцов положила.

– Пирожки пацану оставьте, – скомандовал вмиг подобревший старший, – ему еще до Деснянска чесать, если не врет, конечно. И вообще – сладкое портит фигуру. А уж с салом, извини, браток, – прощайся однозначно. Как и с огурцами. Мать солила?

– Ага.

– Скажи, пусть к нам на базу поварихой приходит. Хоть от стряпни Буравчика отдохнем, – засмеялся Грач.

– Эх, трудна ты, сталкерская служба, – вздохнул старший, – на базе Буравчик норовит шашлыком отравить, тут неведомый враг укокошить жаждет…. Ты, верно, хочешь спросить – какого рожна мы в этих кустах залегли?

Мика спрашивать ничего не хотел, но головой кивнул – пусть рассказывает. Как говорил отец Пимен, пока человек с тобой разговаривает, он не опасен. Да и в голове как-то странно зашумело и поплыло…

– А сидим мы тут в засаде – ловим самого страшного монстра Зоны. Знаешь, какого? Человека! Вторую неделю по всей Вольной Земле только и делаем, что трупы товарищей собираем. И ни одного убитого когтями или клыками – все исключительно свинцом упокоены. Убивает кто-то нас, ежедневно. Оттого и на карантине территория – чтобы чужих легче отследить было. Уж лучше бы обычные монстры были – с теми опыт общения богатый.

– Что далеко ходить, – вступил в разговор Грач, – несколько ловцов в сотне шагов отсюда живут, на заправочной станции. Их сначала хотели прикончить, да как-то сразу не срослось, а потом глянули – живут тихо, с заправки не вылазят, кормятся исключительно зверьем и дураками, что к ним с пьяных глаз забредут.

И охрану с этой стороны можно не выставлять – мимо ловца ни одна живая душа тайком не проскользнет. Такой рев поднимется – уши в трубочку свернутся! Так и порешили – пока не наглеют, пусть живут…

– Их бы аккуратно забором покрепче обнести, и вот тебе готовый зоопарк, – сказал Хомяк, – можно деньги делать…

– Ты еще здесь, змей-искуситель? Шуруй менять Молчуна. Грач, иди с ним в паре. Проследи, чтобы в засаде не трещал, как радио «Голос Америки».

– Обижаешь, – вздохнул Хомяк, – в засаде я – могила.

– Чтоб у тебя на языке когда-нибудь мозоль с кабанье копыто выросла! Такие вещи вслух говорить!

Они недолго переругивались, привычно, без эмоций.

Мика привалился к теплому валуну и подставил лицо легкому ветерку. Хорошие все-таки люди оказались сталкеры-анархисты! За что их убивают? Зря их…

– Молчун, держи кружку – твоя порция осталась. Еле у Хомяка отнял, – сказал старший подошедшему сталкеру, – а закусь у нас сегодня царская. Вон, парнишка угощает…. Эй, пацан! Во, видал? Спит! С каких-то неполных ста граммов скопытился…

Это было последнее, что услышал Мика перед тем, как провалиться в кружащееся и звенящее забытье…

Это был одновременно и сон и явь. Во всяком случае, Мика грань между ними определить не мог. Голоса сталкеров, превративших засаду в пикник на обочине жизни, звучали так звонко, что из-за эха нельзя было понять ни единого слова. Одновременно где-то далеко слышались другие голоса – глухие и враждебные, но и их расслышать он был не в состоянии. Возможно, что это были совсем и не человеческие голоса. Может, это разговаривала сама Зона…

Мика стоял у черной дыры в огромной скале – не пещера, скорее, трещина в камне. Он точно знал, что ему необходимо залезть внутрь. И отчаянно не хотел лезть.

Вокруг висело марево, очень похожее на туман. Или дым? Нет, все-таки туман. Злые голоса доносились из трещины, поэтому и лезть туда не хотелось.

– Не бойся, – сказал за спиной знакомый с детства мужской голос с характерной хрипотцой, – твоя судьба еще не написана. Ты можешь уйти и не лезть в пещеру. Никто не обвинит тебя в трусости. Это не единственная дорога на Деснянск. Но эта – самая короткая.

Мика резко обернулся и сквозь толщу тумана разглядел родное лицо. Отец!

– Я так скучал, батя! – крикнул он и бросился к нему, но отец строго остановил его порыв:

– Нет. Нельзя. Мы с тобой не можем даже руки подать друг другу…. Так решила Зона. Ты должен написать свой путь. Тогда мы встретимся. Будь осторожен, сынок…

– Ты придешь домой?!