– Я жажду выслушать вас, Эфраим. Что бы вы ни сказали. Перед вами стоит человек, полностью признавший свои ошибки. Теперь я понимаю, что мы оказались во власти чего-то сокрушительного, чего-то потустороннего.

– Не поТУстороннего, Барнс, а поЭТУстороннего.

Эф закрутил крышечку на фляжке с бренди. Внезапно позади Барнса возник Фет.

– Сколько у нас времени до их появления? – спросил он.

– Не так уж много, – ответил директор.

Он не представлял, чего ожидать от этого гигантского крысолова в грязном комбинезоне. Директор переключил внимание на Гудвезера и фляжку в его руках.

– Разве сейчас до выпивки? – спросил он.

– Как никогда, – отрезал Эф. – Налейте себе пива, если хотите. Рекомендую темное.

– Послушайте, я понимаю, что вам пришлось перенести многое…

– Знаете, Эверетт, все, что происходит со мной, на самом деле ничего не значит. Это вообще не обо мне, так что любые апелляции к моему «я» ни к чему вас не приведут. Что меня больше всего заботит сейчас, так это полуправда – или лучше сказать: откровенная ложь? – которая распространяется под эгидой ЦКПЗ. Разве вы больше не служите народу, Эверетт? Служите только вашему правительству?

Директор Барнс поморщился:

– Непременно и тому и другому.

– Слабый ответ, – сказал Гудвезер. – Неубедительный. Даже преступный.

– Вот почему необходимо, чтобы вы включились, Эфраим. Мне нужно свидетельство очевидца, ваш опыт…

– Слишком поздно! Неужели вы даже этого не понимаете?!

Барнс немножко отодвинулся от Эфа, искоса следя за Василием – Фет его нервировал.

– Вы были правы насчет Бронксвилла. Мы блокировали его.

– Блокировали? – вмешался крысолов. – Как?

– Обнесли колючей проволокой.

– Колючей проволокой? – горько рассмеялся Эф. – Господи боже, Эверетт! Именно это я и имел в виду. Вы реагируете скорее на людские страхи перед вирусами, а не на непосредственную угрозу. Хотите успокоить публику колючкой? Подарить ей символ? Да эти твари разорвут вашу проволоку голыми руками!..

– Тогда скажите. Скажите, что я должен делать. Что, по-вашему, нужно?

– Сначала уничтожьте трупы. Это шаг номер один.

– Уничтожить трупы?.. Вы же знаете, я не могу это сделать.

– Тогда во всех остальных действиях нет ни малейшего смысла. Вы должны выслать воинское подразделение, с тем чтобы они прочесали местность и уничтожили всех носителей вируса до последнего. Затем нужно проделать то же самое к югу от Бронксвилла, здесь, на Манхэттене, и севернее, в Бронксе и Бруклине.

– Вы говорите о массовом убийстве! Подумайте о видеозаписях, о визуальном ряде…

– Подумайте о реальности, Эверетт. Я такой же врач, как и вы. Но это новая реальность. Мир изменился.

Фет отошел от них к окну и принялся наблюдать за улицей.

– Они не хотят, чтобы я помог людям, – сказал Эф. – Они хотят, чтобы я, по вашим словам, «включился», дабы нейтрализовать меня и тех, кто меня окружает. Вот!

Гудвезер шагнул к своей оружейной сумке и выхватив оттуда серебряный меч:

– Вот мой нынешний скальпель. Единственный способ вылечить этих тварей – освободить их от болезни. Отпустить их. Да, это означает массовое истребление. И никакого врачевания. Никакого. Вы хотите помочь? Вы действительно хотите помочь? Тогда ступайте на телевидение и скажите им. Скажите правду.

Барнс посмотрел на Фета.

– А кто это с вами? – спросил он. – Я ожидал увидеть доктора Мартинес.

Что-то в интонации Барнса, с которой он произнес фамилию Норы, показалось Эфу странным. Но он не успел поразмыслить над этим. Фет отпрянул от окна.

– Они идут, – предупредил Василий.

Эф рискнул подойти ближе к окну. Открывшегося вида было достаточно, чтобы разглядеть фургоны, перекрывшие улицу с обеих сторон. Фет прошел мимо Эфа, схватил Барнса за локоть и, затащив его вглубь комнаты, усадил за стол в углу. Эф перекинул через плечо бейсбольную сумку и отнес Фету его ящик.

– Пожалуйста, – сказал Барнс. – Умоляю вас. Умоляю обоих. Я могу защитить вас.

– Слушай сюда, – оборвал его Фет. – Ты только что официально стал заложником. Поэтому заткни гребаную пасть.

Повернувшись к Эфу, он спросил:

– Ну а теперь что? Как мы их удержим? Ультрафиолет не слишком хорош против ФБР.

В поисках ответа Эф осмотрел старую пивную: его окружали картинки и разного рода предметы, накопившиеся за полуторавековую историю заведения, – они висели на стенах, громоздились на полках за стойкой. Портреты Линкольна, Гарфилда, Мак-Кинли, бюст Джона Фицджеральда Кеннеди – всех президентов, павших от рук убийц. На стене среди таких безделиц, как мушкет, кружечка для бритвенного крема и некрологи в рамках, висел маленький серебряный кинжал.

Рядом – табличка: «Мы были здесь еще до вашего рождения».

Эф метнулся за барную стойку. Он распинал опилки, скрывавшие под собой массивное кольцо, утопленное в траченную временем деревянную крышку люка.

Подскочив сбоку, Фет помог поднять ее.

Вонь, ударившая снизу, поведала Эфу и Василию все, что им хотелось узнать. Аммиак.

Едкий запах свежего нашатыря.

Директор Барнс, все еще сидя в углу, подал голос:

– Они все равно пойдут за вами.

– Принимая в расчет запах, я бы не порекомендовал, – сказал Фет, спускаясь первым.

– Эверетт, – обратился к директору Эф, включая лампу черного света. – На случай, если все еще есть какое-то недопонимание, позвольте мне выразиться предельно ясно. Я увольняюсь.

Эф спустился за Фетом на дно подвала. Его лампа озаряла складское помещение, расположенное под пивной, неземным индиговым светом. Фет протянул руку, чтобы закрыть люк над головой.

– Оставь, – буркнул Эф. – Если Барнс такая сволочь, как я думаю, он уже во всю прыть мчится к дверям.

Фет внял совету и оставил люк открытым.

Потолок в подвале был низкий. Проход загромождала рухлядь, копившаяся десятилетиями: старые бочки, большие и маленькие, поломанные стулья, пустые стеллажи для стеклянной посуды, древняя посудомоечная машина промышленного образца… Фет обтянул лодыжки и запястья толстыми резиновыми манжетами – этому он научился в прошлые времена, когда ставил крысиные ловушки в квартирах, наводненных полчищами тараканов; опыт ему дался нелегко. Несколько манжет Василий протянул Эфу.

– От червей, – пояснил он, наглухо застегивая молнию на кармане комбинезона.

Эф прошел через подвал, осторожно ступая по каменному полу, и открыл боковую дверцу, ведущую в морозильную камеру – сейчас, конечно же, не холодную, а теплую. Камера была пуста.

Чуть дальше располагалась деревянная дверь со старой овальной ручкой-набалдашником. Пыль на полу перед дверью кто-то стер: от порога веером расходились полосы. Фет кивнул, и Эф рывком распахнул створку.

Главное – не колебаться. Главное – не думать. Эф давно этому научился. Никоим образом нельзя дать им время включить групповой инстинкт и загореться предвкушением – так уж они были устроены, что кто-то обязательно пожертвует собой, лишь бы остальные получили шанс добраться до тебя. У этих тварей жала, длина которых достигает полутора-двух метров, и еще у них потрясающее ночное зрение, поэтому ни на секунду – ни на секунду! – нельзя останавливаться, пока не истребишь всех монстров до последнего.

Их самое уязвимое место – шея, так же как для вампиров самое удобное место на теле жертвы – горло. Перережь шейный отдел позвоночника – и уничтожишь тело, а заодно и тварь, которую оно в себе носит. Сильная потеря белой крови приводит вампира к тому же итогу, хотя кровопускание как способ убийства куда опаснее: капиллярные черви живут вне тела и снуют в поисках человеческой плоти для вторжения. Вот почему Фет обтягивал лодыжки и запястья резиновыми манжетами.

Первых двух вампиров Эф уничтожил способом, уже не раз доказавшим свою эффективность: сначала сунул в рожу синюю лампу на манер факела, чтобы тварь попятилась, затем отогнал и прижал ее к стене и лишь потом приблизился, чтобы нанести coup de grâce.[5] Оружие из серебра действительно серьезно ранит вампиров и вызывает у них нечто похожее на человеческую боль, а ультрафиолет прожигает их ДНК, как пламя.