– Давно не виделись, – произнес тем временем Зард.

– Давно, – спокойно подтвердил Амальфи.

Со стороны они смотрелись несколько странно: Аль-Зард с его небесно-голубыми глазами, совершенно белой шевелюрой и Амальфи, яркий брюнет, с запавшими, горящими непонятным огнем глазами.

– Ты, я думаю, прекрасно знаешь, почему я попросил о встрече, – начал осторожно Аль-Зард.

– Знаю, – кивнул Амальфи и улыбнулся, если это странное подергивание тонких губ можно было назвать улыбкой.

– Тебе не кажется, что пора вмешаться?

– Тебе известен закон? – вопросом на вопрос ответил Амальфи.

– Не хуже, чем тебе. Но я думаю, что пора вмешаться.

– Почему ты заинтересован в сохранении жизни этой девушки и ее матери? – продолжал допрашивать своего собеседника Амальфи.

– Девушка оказала нам неоценимую услугу, – спокойно продолжал настаивать на своем Аль-Зард, – кроме того, мне кажется, что ты все это время не сидел сложа руки.

– С чего ты решил? – продолжал тем же ровным тоном интересоваться Амальфи.

– Скажем, что у меня создалось такое впечатление. Мне показалось?

Амальфи усмехнулся, но ничего не ответил.

– Тем более ты вовсе не обязан прямо вмешиваться…

– Я знаю, о чем ты подумал, – спокойно прервал Зарда его собеседник.

– Я всегда думал, что испытывает человек, читающий мысли?

– Ко всему привыкаешь, – философски пожал плечами Амальфи.

– Понимаю, – покачал головой Зард, – но все-таки ты принял решение?

– Принял, – подтвердил Амальфи.

– Спасибо, я не забуду.

– Не забудешь, – подтвердил Амальфи, проводил взглядом одному ему видную точку и вновь обернулся к своему собеседнику, – ты неисправим, Зард.

– Ты всегда считал меня идеалистом и думал, что я слишком часто вмешиваюсь.

– Это правда, тебе всегда казалось, что человечество взрослеет. Я же вижу те же самые глупости и ошибки, что и тысячу, и три тысячи лет назад.

– Я уверен, что оно все-таки учится на этих самых ошибках.

– Скорее всего мы оба видим один и тот же стакан, наполненный водой, – вздохнул Амальфи, – только для тебя он наполовину полный, а для меня наполовину пустой. Это, наверное, то, что принято называть надеждой.

– Той самой, которой хорошо нам известная дама прищемила крылышки?

– Той самой… – Улыбка Амальфи на этот раз была грустной, и он продолжил: – Самое интересное, чтобы оказать тебе услугу, мне даже не придется по-настоящему вмешиваться.

– Как всегда чужими руками?

– Ты знаешь правила.

– За последнее время слишком часто они приводят на грань краха, и каждый раз все висит на волоске.

– Так тебе кажется, – возразил Амальфи.

– Я имею право на собственную оценку.

– Имеешь, но так было установлено великой клятвой, и не нам ее менять.

Они замолчали, мысленно возвращаясь к моменту, с которого все началось…

Комиссар Бернье встретил Касю на пороге предоставленного в его распоряжение кабинета.

– А, мадемуазель Кузнецова, наслаждаетесь третьей жизнью! – произнес он почти весело.

– Почему третьей? – не поняла Кася.

– Так, игра слов, – одними уголками рта улыбнулся комиссар. – Судя по рассказу моего итальянского коллеги, вы уже один раз еле избежали экспресс-отправки на тот свет. Так что до вчерашнего случая это была ваша вторая жизнь, как у кошки. А после вчерашнего началась уже третья. Хотя будьте осторожны, даже у кошки их, жизней, всего девять.

– Немного странная теория для такого рационального человека, как вы, комиссар, – покачала головой Кася, – и если исходить из вашей логики, то для меня это уже не третья, а четвертая.

– Четвертая! – поднял брови комиссар. – А ваш, мадемуазель, опыт по поиску неприятностей и наживанию себе врагов оказывается богаче, нежели я думал!

Касю, конечно, такое снисходительное отношение к собственной особе задевало. Но надуться на Бернье? Такую роскошь позволить себе она не могла. Поэтому перевела разговор на тему, которая привела ее сюда.

– Мне никак не дают покоя несколько вопросов, – осторожно начала она.

– Каких?

– Одна ли действовала Манон и сама ли она написала свое предсмертное письмо?

– Я прав, никак не успокоитесь! – с некоторой усталостью ответил Бернье.

– А почему я должна успокоиться? – вопросом на вопрос ответила Кася.

– Дело завершено, виновный, вернее, виновная найдена. Теперь всем надо отдохнуть.

– А я не уверена, что виновный найден.

– По-вашему, Манон действовала не одна? – В голосе комиссара чувствовалась явная усталость.

– По-моему, нет, – убежденно ответила его собеседница.

– Хорошо, выкладывайте ваши размышления, – согласился комиссар.

– К сожалению, у меня все это пока на уровне смутных ощущений, – призналась Кася.

– Ощущений! – Голос комиссара завибрировал, казалось, еще немного, и он взорвется. Но то ли выучка, то ли усталость взяла свое, но возмущаться Бернье не стал, только сказал, махнув рукой: – Слушайте, мадемуазель Кузнецова, у меня и без ваших видений забот хватает. Если что-то более конкретное вам явится, придете. Я задержусь еще на пару дней, в любом случае мы еще не все закончили. Так пойдет?

Кася хотела было язвительно ответить, что расследование убийств входит в его обязанности, а вовсе не в ее, но благоразумно промолчала.

– Пойдет, – кивнула она, – только ответьте мне на один вопрос: что вам известно о семье Манон? И связывались ли вы с кем-нибудь из ее родственников после ее смерти?

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Манон всегда мучил какой-то проступок, который она совершила давно и который изменил всю ее жизнь.

– Еще одно убийство? – деловым тоном справился комиссар.

– Необязательно, – протянула она, – но может быть, кто-то из ее родственников или просто близких знает об этом?

– Манон Дюранд разорвала все связи со своей семьей.

– Я знаю, да и она никогда не скрывала, что даже свое имущество завещала ассоциации Бернара Мишеле. Но неужели никто из ее прошлого не появился, узнав о ее гибели?

– Один человек – школьная подруга Манон, Колетта Лафон.

– Вы с ней уже говорили?

– Нет, она ожидает в приемной.

– Хорошо, тогда можно я зайду после вашего разговора с ней?

– Только не сегодня, завтра, – произнес комиссар, поднялся и протянул для прощального рукопожатия руку.

Кася хотела было возразить, что информацию она хотела бы получить сегодня же, но пререкаться не стала и выскользнула за дверь. В приемной улыбнулась пожилой даме в вельветовых брюках и зеленой стеганой куртке. На вид та была старше Манон. Но с другой стороны, Манон всегда тщательно следила за собой, а эта выглядела типичной деревенской жительницей. Да и после семидесяти любые оценки чаще всего обманывали. Кася вышла из здания мэрии и стала прогуливаться, не спуская глаз с входной двери. В своих расчетах она не ошиблась. Пожилая дама вышла минут через сорок. Она огляделась и не торопясь отправилась к парковке. Девушка последовала за ней. Дама через несколько шагов остановилась и обернулась.

– Вы меня преследуете? – строго спросила она. – Почему?

– Извините, но я хотела поговорить с вами о Манон Дюранд, мадам Лафон.

– Откуда вам известно мое имя? – недоверчиво переспросила женщина, а потом махнула рукой. – А, это вы выходили от комиссара?

– Да, я, – подтвердила Кася.

– Что вы от меня хотите?

– Я знала Манон Дюранд и хотела бы вам задать несколько вопросов.

– Я рассказала комиссару все, что знала, – устало произнесла пожилая женщина.

– Я вас не задержу, – умоляющим голосом произнесла Кася, – просто я никогда не видела человека, знавшего Манон в течение многих лет. Мы с ней познакомились совсем недавно, и я не совсем верю в ее полную виновность! – рискнула она.

– Насколько я поняла, она оставила письмо, в котором во всем призналась?

– Но ее могли заставить! – изобразила священный гнев Кася, она должна была сделать эту женщину своим союзником. Если для этого надо было соврать – она была готова. Тем более даже если она была уверена в виновности Манон, она совершенно точно знала, что та действовала не одна.