– Все может быть, – уклончиво ответил на ее вопрос Поль Феро, – но пойдемте к нашей Черной Деве и по дороге поговорим.

– Хорошо, – согласилась Кася.

– Что вы знаете о Черных Мадоннах?

– Это статуи Девы Марии черного цвета или иконы, на которых лик Мадонны крайне темного оттенка. Долгое время утверждали, что этот цвет вызван случайными причинами: чадом горящих свечей например. Теперь доказано, что они изначально были созданы именно такими.

– Хорошо, только давайте сразу отделим иконы от скульптур, потому что это явления совершенно различного порядка. Чудотворные иконы с ликом темного цвета – это одно, а скульптуры – совершенно другое. Иконы повторяют одну византийскую икону, принадлежавшую, по преданию, перу Святого Луки. У них своя история, и я ею никогда не занимался. Меня всегда интересовали скульптуры. Потому что, согласитесь, они чрезвычайно странные и необычные.

– Это точно, – согласилась Кася, – больше похожи на идолов, нежели на произведения церковного искусства. Такое ощущение, что они не христианские, а какие-то более древние.

– В этом вы не ошибаетесь, поэтому церковь всегда относилась к ним с подозрением, а протестанты вообще уничтожали как исчадие ада.

– Тем более они черные, – вставила Кася, – странный выбор для светлоликой Богородицы.

– Вспомните оптику, что мы называем черным? – спросил, улыбаясь, ее собеседник.

– То, что мы не видим, – ответила она.

– Вот именно, то, что мы не видим. Тогда почему бы и нет: Черная Мадонна – представительница невидимого. Это именно то, что мы и привыкли называть прикосновением к сверхъестественному.

– Это, конечно, интересно, но разбирался ли средневековый человек в оптике? – с сомнением ответила Кася.

– Почему бы и нет. А что мы, собственно говоря, знаем о Средних веках? Какие они, средневековые люди? Более примитивные по сравнению с Возрождением и Новым временем или совсем другие? И я отвечаю на этот вопрос очень просто: совершенно другие. Средневековая цивилизация – это погибнувшая Атлантида, скрывшаяся в беспощадном море времени.

– Я никогда так не думала, – честно призналась Кася, для которой это был всего лишь один из этапов развития человеческой цивилизации.

– То есть для вас история человеческого общества всегда развивалась по нарастающей, и средневековый человек во всем похож на нас, только более примитивный, вроде недоучившегося второклассника?

Вопрос был явно на засыпку, и умудренная опытом собственных ляпов Кася предпочла промолчать.

– Никогда не было никакого линейного развития. Поэтому и рассматривать Черных Мадонн как простых идолов мы не можем. Это вовсе не робкое и неумелое начало христианской религиозной скульптуры, это нечто другое, более универсальное и загадочное. Вам никогда не приходило в голову, что это Великое Послание иного мира, это символ, и он должен рассматриваться как символ. И средневековый человек его чувствовал и понимал гораздо лучше нас. Он привык жить в мире символов и идей и не нуждался в эстетических нормах, чтобы услышать этот призыв.

– Вот, например, почему средневековые люди построили Рокамадур?

Кася огляделась. Действительно, почему?

– Не было другого места, вы думаете? – тем временем отвечал на собственный вопрос Поль Феро. – Как бы не так. Места было сколь угодно, но построили храмы и замок именно здесь. Потому что именно здесь был священный источник. Большинство Черных Мадонн появлялись рядом с уже известными и почитаемыми с древних времен целебными источниками. Даже когда их с процессиями относили в близлежащие церкви, скульптуры каким-то чудом возвращались на место, где были найдены, заставляя верующих строить часовни, а потом и целые храмы в самых неудобных местах. Пример перед вашими глазами: Рокамадур. Построить чудом держащийся за отвесные скалы вертикальный город ради какого-то источника, скажете вы…

Феро, как и положено опытному рассказчику, выдержал эффектную паузу, давая возможность своей слушательнице переварить информацию.

– Задумайтесь, а ведь с точки зрения средневекового человека это очень даже логично. Вода, это школьное и занудное H₂O, две молекулы водорода, которого хоть завались во Вселенной, и одна более редкого и драгоценного кислорода создали это чудо, которое называется жизнь. И для человека что может быть драгоценнее жизни и ее прародительницы: Древней Богини-Матери? Поэтому Рокамадур – это символ, это ода жизни. И все в нем говорит языком символов, только надо уметь их читать.

– Например?

– Пример? Пожалуйста: к часовне Черной Мадонны ведет лестница. Сейчас в ней двести шестнадцать ступеней. Но раньше, несомненно, было только двести десять.

– Почему двести десять? – удивилась Кася. – Потому что связано с цифрой семь.

– Вы догадались, у вас есть опыт разгадки символики цифр?

Кася вместо ответа только осторожно кивнула. Но большего ее собеседник не потребовал. Он, казалось, только этого и ждал и радостно пустился в объяснения:

– Дело в том, что число ступеней варьировалось, но так как вначале к дому каноников вели сто сорок ступеней, то логичным было бы предположить, что к часовне Черной Мадонны вели семьдесят ступеней. Строители тогда с особым трепетом относились к магии цифр.

– Но почему цифра семь? – переспросила Кася.

– Число семь – гептада, было всегда символом мироздания: семь небес, семь планет, семь печатей Апокалипсиса. Семь – всегда являлось особым магическим. Оккультным, мистическим числом. Да, – внезапно спохватился Поль, – я совершенно забыл самое главное: высота всех Черных Мадонн составляет примерно семьдесят сантиметров, и в создании скульптур использованы пропорции семь к трем.

– Семьдесят сантиметров? – переспросила Кася. – То есть все Черные Мадонны примерно одной и той же высоты? В этом есть особый смысл?

– Конечно, – с энтузиазмом подтвердил Поль.

– А может быть, просто-напросто имелся неизвестный эталон, на который ориентировались все создатели Черных Мадонн?

– Не знаю, – признался Феро, – но все не так-то просто. Вы не учитываете тот факт, что в двенадцатом веке плюс ко всему стали активно перекрашивать в черный цвет уже имеющиеся полихромные скульптуры. Так разноцветные Мадонны стали все сплошь черными.

– Но откуда она все-таки взялась, эта Черная Мадонна? – задала Кася главный вопрос.

– Первая гипотеза: это египетская Исида. Возможно, во Франции недалеко от найденных Черных Мадонн находили и каменные таблички с иероглифами. Отправлявшиеся в Крестовые походы рыцари вполне могли быть посвящены в тайные мистерии сохранившихся вопреки всему культов Исиды. Исламу, как и христианству, далеко не сразу удалось искоренить языческие культы.

Кася вспомнила статую Исиды, держащей на коленях Гора.

– Действительно, похоже, – согласилась она, – но это может быть и фригийская Кибела, тем более ее культ еще более странный и скорее всего более древний.

– Совершенно с вами согласен, – закивал ее собеседник, – тем более ее тоже часто представляют с ребенком на коленях.

– Только у ребенка совсем взрослое лицо и тело, – улыбнулась Кася, – как и у детей, которых держат на коленях Черные Мадонны.

– Потому что ребенок – это человечество. Кибела – Великая Мать богов. Она требует от своих служителей полного подчинения.

Кася задумалась. Кибела, эта странная богиня, требовавшая от своих служителей абсолютного забвения себя. В безумии радостного экстаза ее жрецы наносили себе и друг другу кровавые раны. Неофиты же оскопляли себя, принося свое мужское достоинство в жертву Богине. Они словно уходили от мира обыденной, повседневной жизни, предавая себя в руки страшной, мрачной богини.

– Мы заговорили о Кибеле, но не забывайте и Артемиду, которая тоже требовала от своих служителей полного подчинения, и ее, как и Кибелу, всегда сопровождали дикие звери, и она тоже была владычицей гор, лесов, зверей и покровительницей плодородия. Или Персефону, статую которой в некоторых регионах закапывали осенью и откапывали весной, это символизировало пробуждение природы. И пожалуй, мы забыли одну из самых главных: Гекату.