Алена вытащила из-под бумаг телефон и, приняв сосредоточенный вид (чтобы создать видимость работы и не раздражать наблюдавшую за ней Варю), набрала номер. На другом конце провода сразу же подняли трубку.

— Катюша? Привет.

— Аленка, ты?! Слушай, я тебя уже видела по телеку! — радостно заверещала в ухо старая университетская приятельница, а теперь корреспондентка «СПИД-Инфо» Катерина Зайцева. — Везет же тебе!

— Не очень! — протянула Алена. — Такого везения не пожелаешь врагу.

— Знаешь что, — громогласно возмутилась Катерина, — совесть нужно иметь! Любой из нас на твоем месте уже получил бы «Золотое перо» — два расследования за полгода — это же редкая удача! Ты-то в деле, как прошлый раз, или просто мимо проходила?

— По дикому стечению обстоятельств, у меня в этом театре работает тетка.

— Я же говорю, везет! — хохотнула та. — Смотрела на прошлой неделе репортаж Коржика. Его-то внутрь не пустили, но, со слов очевидцев, он утверждает, что Журавлева как-то совершенно страшно укокошили, чуть ли не распяли!

— А чего ты так радуешься? — удивилась Алена. — Ты же его хорошо знала.

— Ну конечно! — презрительно фыркнула Зайцева. — Он только с мужиками был хорошо знаком.

— Что ты имеешь в виду?

— То же, что и все. Журавлев был геем. Это все знают. Не то чтобы смерть голубого принесла мне моральное удовлетворение, но я отвечаю на твой вопрос: хорошо знать его я не могла. Для женщин он навеки остался непрочитанной книгой.

— Странно… — озадаченно протянула Алена, для которой сообщение о сексуальных пристрастиях Александра явилось новостью.

— С какой луны ты свалилась? Ты же за это деньги получаешь. Я, что ли, кропаю статейки в «Звездном отделе» «Оберега»?

— Но он как-то не особенно афишировал свою сексуальную ориентацию.

— Да вся Москва в курсе, что Аристарх Нелюбов наконец-то прервал свои долгие и мучительные попытки доказать всему миру, что он — натурал: ушел от жены, купил огромную квартиру и поселился в ней с Журавлевым!

— Не может быть! — ошалело выдохнула Алена. — Нелюбов и Журавлев?!

— Ты зря ешь свой хлеб, — радостно подытожила Катерина. — Они почти год, как вместе.

— Но в театре об этом никто не знает.

— Это называется «делают вид, что не догадываются», — разъяснила коллега.

— Слушай, а Ганин?

— Не-ет, — разочарованно протянула та, — Ганин пока не засвечен. Но, с другой стороны, все может быть. Они ведь дружили с Журавлевым…

— Вот об этом я и хочу спросить. Поделись сплетнями, что говорят про постановку «Гамлета»?

— Да ничего не говорят, кроме того, что ты уже, наверное, знаешь: Нелюбов надавил на режиссера, чтобы Журавлев заменил Ганина. Ганин по этому поводу рассобачился со старым дружком. Вот и все.

— А Лина Лисицына?

— Понятия не имею, — хмыкнула Катерина, — может, переспала с кем-нибудь за роль? Если нет, то не знаю, что толкнуло режиссера поставить ее вместо Клязьминой.

— У Ганина с Лисицыной был роман?

— Вряд ли. У Ганина весь прошлый год был роман с Иркой Поливановой, она сейчас на РТР, и я ее хорошо знаю. У них тогда такая грызня шла из-за этой Лисицыной — Ирка рыдала, что он ей изменяет, а Илья говорил, что у них просто дружба, что они работают в одном театре, ну и всю ту чепуху, которую обычно несут мужики, чтобы завуалировать интрижку. Не знаю, что там было на самом деле, по крайней мере, Лисицына вела себя с ним не как коллега по работе. Он продвигал ее в театре и вообще. А потом что-то в один день произошло — Ганин порвал и с той, и с другой. Это в июле было — он тогда вообще укатил на целый месяц в Сочи. Ну, у Ирки к тому моменту уже Костик появился — словом, она пережила.

— Это какой Костик? — Алена почувствовала что-то родное и знакомое. Руки зачесались от желания придушить кого-то.

— Ну, Константин — такой видный мужик. Ирка с ним на презентации нового альбома Скрипки в «Метелице» была, у него такая потрясающая писательская фамилия… ммм…

— Бунин? — руки чесались не зря.

— Точно. А ты его знаешь?

— Встречались пару раз, — непринужденно соврала Алена. Какое счастье, что она все-таки порвала с этим типом!

— А к чему ты все это спрашивала-то? — наконец опомнилась Катерина.

— Слушай, я узнала от тебя так много нового, — быстро свернула разговор Алена, — стоит подумать о сотрудничестве.

— Ты всегда это говоришь! — попыталась надуться та.

— Кто же виноват, что ты всегда знаешь больше меня. Будет случай, я с тобой поделюсь каким-нибудь жареным фактиком. Только ты ведь понимаешь, в нашем «Обереге» вечное болото.

— Что правда, то правда! — весело согласилась Зайцева, забыв про обиду. — Скука у вас страшенная.

— А жить-то всем хочется, — глубокомысленно заметила Алена. На том и распрощались.

Она положила трубку. «Всем известно!» — недовольно буркнула она, оглядывая огромное помещение редакции.

— Лешка! — Алена помахала ему рукой, чтобы привлечь внимание.

Тот оторвал взгляд от монитора.

— Что ты знаешь о Журавлеве?

Вакунин пожал плечами:

— То же, что и все, — его убили.

— А о его личной жизни?

— Ничего.

— А он хоть похож на голубого?

— Да нет, вроде бы… — Вакунин еще раз пожал плечами и задумчиво уставился в монитор компьютера.

«Зря ешь свой хлеб, — передразнила Катерину Алена. — В конце концов, коллекционирование сплетен сексуального характера не входит в мои профессиональные обязанности».

О профессиональных обязанностях ей напомнили практически тут же — Борисыч призвал к себе в кабинет и сразу заговорил о статье.

— Как раз этим я сейчас и занимаюсь, — честно отрапортовала она.

— Неужели?! — прокряхтел он и приложил руку к груди.

Алена изобразила на лице сострадание.

— И не пытайся, — отмахнулся он, — меня не жалеешь, так хоть родителей своих пожалей. Мало им было твоей рекламной кампании?!

— Вы же сами настояли, чтобы я писала статью о Журавлеве.

— Я так понимаю, что статьи этой все равно нет.

— Нет, — она предпочла сострадание заменить глубоким раскаянием.

— Вот садись и пиши.

— А что писать?! Я договорилась об интервью с Линой Лисицыной — ее убили.

— Значит, так, — шеф не был настроен на долгие препирательства, — если еще раз услышу твое имя в сводке криминальных новостей, самолично куплю тебе билет до Вены и посажу на самолет, поняла?

— А вот и не посадите, — усмехнулась Алена.

— Это почему же? — опешил Борисыч.

— Потому что теперь — я единственная журналистка, знающая это громкое дело изнутри. И все ждут от меня подробного репортажа о событиях в театре. С ним журнал «Оберег» поднимет свой рейтинг раз в десять! И еще — я первый свидетель в следствии. Ваши действия расценят как похищение важного свидетеля.

— Убирайся! — рявкнул Борисыч.

— Так мне писать статью или нет? — Алена обнаглела до того, что лукаво улыбнулась шефу.

— Чтобы в театр этот больше ни ногой! Я еще тетке твоей позвоню, — пригрозил он и вдруг, обхватив голову руками, протяжно застонал: — Это же нужно так уродиться в папашу! Наследственность, так вас распротак!

— Ну что же! Нас можно поздравить с первым успехом! — подытожила Корнелия, выслушав рассказ Алены о Вадиме и его внезапно всколыхнувшейся любви.

— Да… — неуверенно протянула Алена. — Но наши отношения постоянно осложняются каким-нибудь очередным убийством. А в коротких перерывах мы как-то наспех нравимся друг другу, так что я толком и не уверена, действительно ли это любовь.

— Что за глупости! — горячо воскликнула соседка и шумно хлебнула чай из чашки. — У всех отношения чем-то осложнены. У меня, например, Басик сутками торчит в магазине среди своих батарей, и что? Это только в мексиканских сериалах, кроме любви, у людей нет других интересов. А у нас жизнь стремительная: у тебя — работа, у следователя твоего — работа, так что нужно как-то приспосабливаться.

— Вот я и думаю, не приспосабливаюсь ли я? Может быть, меня тянет к Вадиму от одиночества?