ЯРОСЛАВНА Снова дует неистовый ветер. Быть кровавому, злому дождю. Сколько дней, Сколько длинных столетий Я тебя, мой единственный, жду. Выйду в поле, То едешь не ты ли На запененном верном коне? Я ждала тебя в древнем Путивле На высокой, на белой стене. Я навстречу зегзицей летела, Не страшилась врагов-басурман. Я твоё богатырское тело Столько раз врачевала от ран. Проходили согбенные годы Через горы людской маеты. И на зов боевой непогоды Откликался по-воински ты. Не считал ты горячие раны, И на землю не падал твой меч. Откатилась орда Чингис-хана Головою, Скошенной с плеч. И остался на вечные веки Ты грозой для пришельцев-врагов. Омывают российские реки С твоих рук чужеземную кровь. Снова ветер гудит, неспокоен. Красный дождь прошумел по стране. Снова ты, мой возлюбленный воин, Мчишься в бой на крылатом коне. Труден путь твой, суровый и бранный. Но свободной останется Русь, И тебя я, твоя Ярославна, В славе подвигов ратных дождусь… 1943—1945 СКАЗ Я в детстве слышала не раз От бабки этот старый сказ. Узнав, что друг в бою убит, Подруга уходила в скит, Чтобы в лесном, глухом скиту Оплакивать свою беду И чтоб любовь свою сберечь От наважденья новых встреч. Мне часто повторяла мать, Как женской гордости устав: — Коль любишь, — мужа потеряв, Не станешь нового искать. Скорее горы упадут И высохнут истоки рек… Так в нашем повелось роду: Раз полюбила, то навек. …Прошла жестокая война. Я выжила, а ты убит. Но воля к жизни так сильна, Что падать духом не велит. Она велит мне сильной быть, В далёкий скит не уходя. Трудиться, петь, детей растить И за себя и за тебя. В горах отыскивать руду, Менять истоки древних рек. Ну, а любовь у нас в роду Одна-единая навек. 1943—1945 МАЛАХИТ Когда-то над хребтом Урала, Солёной свежести полна, С ветрами запросто играла Морская вольная волна. Ей было любо на просторе С разбегу устремляться ввысь. Отхлынуло, исчезло море, И горы в небо поднялись. Но своенравная природа То море в памяти хранит: В тяжёлых каменных породах Волной играет малахит. Он морем до краёв наполнен, И кажется: слегка подуть — Проснутся каменные волны И морю вновь укажут путь. 1945 ЖИВАЯ ЛЕТОПИСЬ
По белой азиатской пыли С мечтой о невозможном чуде Кочевники здесь проходили, Устало горбились верблюды, И было это не когда-то В седые времена Батыя… Хранятся в памяти все даты: Ведь мы свидетели живые, Магнитогорска старожилы. Мы тем, быть может, знамениты, Что в горные проникли жилы Упрямой силой динамита. Лопатой рыли котлованы В степи, Дремавшей непробудно. Качались на волнах бурана Палаток парусные судна… Пройдём по городу, товарищ, На каменную выйдем площадь. Ты этот дом припоминаешь? А дерево вот это помнишь? Любуясь на сады и скверы, На город, залитый огнями, Не сразу мы с тобой поверим, Что создано всё это нами! Но, день за днём припоминая, Мы улыбаемся, как дети: И впрямь, — мы летопись живая Кипучих будней пятилетий! 1946 ДЕВУШКЕ Тебя, быть может, нет ещё на свете. Я о тебе не знаю ничего. Что из того? Я всё равно в ответе Перед тобой за сына моего. В любом краю, Хоть за Полярным кругом, Где никогда не тает снежный наст, Тебя найдёт он, Назовёт подругой, И всё возьмёт, и всё тебе отдаст. С тобой он будет нежным и нелгущим, Простым и добрым, преданным навек. Ты с ним узнаешь на земле цветущей И щедрость зноя, и прохладу рек. Но если счастья ты увидишь мало И если сын окажется иным, То это я тебя обворовала Холодным нерадением своим. 1945 * * * Чернила каменеют на морозе, И холодно в руке карандашу. Горючие, в глазах не стынут слёзы. Слезами я письмо тебе пишу. И не слезами, А живою кровью. Она торопит и велит: — Скорей. — Пишу с тоской, Немыслимой любовью, Всей силой и всей слабостью своей. Но где ж слова? В немом столпотворенье Разлук и встреч затеряны они. Я шлю тебе своё сердцебиенье. К листу письма ты ухо преклони. Ты слышишь? Стонет в чистом поле ветер, Снегами белопёрыми шурша. И, как ребёнок, плачет на рассвете С тобою разлученная душа. .. 1947 |
