— Но она же была капитаном? А муж ее, случайно, не был разведчиком?

Врачи, знавшие историю Клавдии и Альберта, подтвердили это.

— Какая удивительная случайность! — воскликнул Костин. — Я же был вместе с ее мужем у партизан. В 42-м году, на Брянщине. Он все время просил: «Запомни, капитан Рубцова. Клавдия Рубцова. Врач. Моя жена. Может быть, встретишь ее где-нибудь». Наутро я улетел на Большую землю, а он должен был отправиться дальше. Ну, и как он, жив?

— Никаких вестей, — сказали ему. — Уже три года.

Майор понимающе покачал головой.

— Война… Но какая случайность! Кто бы мог подумать!

Это была последняя весть, которую получила Клавдия Семеновна — о живом.

Свет далекой звезды…

Сразу после демобилизации она приехала в Москву и начала розыски. В ЦК партии ей сообщили адрес учреждения, в которое следовало обратиться. Но сотрудник, который мог дать необходимые сведения, был в командировке.

30 октября 1946 года она получила письмо, в котором ей сообщали, что Альберт погиб в 1942 году в Берлине и что до последней минуты он вел себя стойко и мужественно.

Клавдия сидела с письмом в руке у стола, возле которого они много раз сидели вместе с Альбертом. По радио передавали концерт. Пел Шаляпин — предсмертную арию Дон-Кихота.

В те дни несколько скрасила ее жизнь весточка от Кима — он приехал в Свердловск учиться. В письме он называл ее «амони» — мама.

1 октября 1969 года в связи с 20-летием Германской Демократической республики Альберт Хесслер посмертно был награжден орденом Отечественной войны I степени. Указ был напечатан в газетах. Но Клавдия Семеновна ничего об этом не знала.

Прошли годы.

Однажды в партийный комитет ЧТЗ пришло письмо из Вологды. Профессор Вологодского пединститута А. С. Бланк, автор многих книг и работ об антифашистском сопротивлении в Германии в годы войны, просил сообщить, не сохранились ли следы пребывания на ЧТЗ немецких коммунистов-интербригадовцев Альберта Хесслера, Германа Крамера и Германа Залингера.

Заинтересовавшись судьбой Альберта Хесслера, я начал собирать материалы о нем. Первые сведения об Альберте и двух его товарищах удалось найти в книге «Воспрянет род людской» — сборнике биографий героев-антифашистов, изданном в Берлине под редакцией Вильгельма Пика.

Имя Альберта упоминалось в книгах и статьях о «Красной капелле».

Но вскоре находки перестали радовать. Стало ясно: иду по чужим следам. А как же челябинский период жизни Альберта и его товарищей? Розыски в заводском архиве не дали почти никаких результатов. Только название цеха, где работал один из троих, — дизель-моторный, и несколько слов в личном деле: отозван в распоряжение Коминтерна.

Впрочем, одна «зацепка» была — адрес. Улица Спартака (ныне проспект Ленина), дом 15. А что, если сохранилась домовая книга? Без особой надежды иду в домоуправление, спрашиваю. «Должна сохраниться». Беру в руки старую пожелтевшую амбарную книгу, раскрываю, начинаю читать список жильцов и… не верю своим глазам! Почти сто иностранных фамилий! Вся Европа! Среди других нахожу и Альберта. Квартира № 20. Альберт Хесслер… 1910 года рождения… Деревня Мюлау…

Окрыленный неожиданной, невероятной удачей, составляю список старейших жильцов «испанского» дома и, вооружившись толстой тетрадкой, полный надежды, буквально бегу к ним, готовый записывать все, что они смогут вспомнить и рассказать.

Увы, полная неудача! Беседую со многими, но — ничего существенного. «Так ведь больше тридцати лет прошло. И каких лет», — виновато разводят руками старожилы.

Врача Клавдию Семеновну Рубцову я знал давно и почему-то оставил ее в своем списке последней. Но вот настала и ее очередь. Она предложила встретиться вечером в поликлинике, после того как закончит прием больных.

Мы сидели в ее маленьком кабинете, и я, уже почти без всякой надежды, задал тот же вопрос, который задавал другим:

— Вы не помните, случайно, немецкого коммуниста, который жил перед войной в вашем доме? В 20-й квартире? Его звали Альберт Хесслер.

— Может быть, Гесслер? — после долгой паузы спросила она.

— Да, в домовой книге он записан как Гесслер.

— Это мой муж, — едва слышно ответила Клавдия Семеновна и закрыла лицо руками.

Прошло много времени, прежде чем я решился задать ей еще один вопрос:

— Может быть, сохранились письма, фотографии?

— Потом… — попросила она.

В конце сентября мы улетали в Берлин. Мы — это Клавдия Семеновна Рубцова, автор этих строк, и еще один товарищ с тракторного завода. Почти целый год до этого почтовая авиалиния Челябинск — ГДР работала с повышенной нагрузкой. Письма и бандероли шли в обоих направлениях.

Началось это после того, как писатель Юрий Михайлович Корольков сообщил, что в Москву прилетает старый немецкий коммунист Пауль Гофманн, друг юности Альберта.

Бывают ли на свете чудеса? Теперь я уверен: бывают!

Больше полувека назад двое подростков в маленьком саксонском городке Бургштадте дали клятву: всю жизнь бороться за дело рабочего класса. И вот мы сидим с одним из них в вестибюле московской гостиницы «Пекин», и я дарю ему последнюю (Москва, 1942 год) фотографию Альберта, а он надписывает для Клавдии Семеновны изданную в Берлине Институтом марксизма-ленинизма при ЦК Социалистической единой партии Германии книгу: «Альберт Хесслер. Жизнь и борьба молодого коммуниста». Один из составителей и авторов книги — он, Пауль.

Его не согнули ни долгие годы фашистской тюрьмы, ни лагерь особого режима в Заксенаузене. А когда наступило время строительства новой демократической Германии, он отдал ей все силы и сердце.

А из-за плеча Пауля выглядывала его черноглазая и очень симпатичная дочь Барбара, берлинская школьница. Не внешне, а чем-то другим, может быть, выражением глаз, отразивших ее московские впечатления, она напомнила мне Альберта — такой он на фотографии 20-х годов, когда ему тоже было 15 или 16 лет.

А теперь снова немного о письмах. Почти каждое приносило что-то новое об Альберте, о его сегодняшней — посмертной жизни на родине.

В Берлинском районе Лихтенберг, рядом с Харнакштрассе и Шульце-Бойзенштрассе, есть, оказывается, и Альберт Хесслерштрассе — улица Альберта Хесслера. Его имя носят школы, предприятия, бригады социалистического труда, воинская часть.

Министр национальной обороны ГДР товарищ Гейнц Гофман прислал подробные, с интересными яркими эпизодами, воспоминания об Оскаре-Альберте, проникнутые любовью к памяти погибшего друга.

Откликнулась Инна Ендер, одна из участниц «Красной капеллы». Из Бургштадта написал младший брат Альберта Вернер. Единственный, кто остался в живых из всей семьи.

Пришло письмо из города Рубцовска на Алтае. Оказалось, что алтайские ребята, создавшие в своей школе клуб интернациональной дружбы имени Рихарда Зорге, также ведут поиск материалов о жизни Альберта Хесслера.

А из ФРГ, из Штутгарта, прислала чудесное письмо — кто бы вы думали? — Гертруда Крамер! Та самая, о которой говорилось в главе «Вечер у Крамеров». Все годы войны Гертруда работала на ЧТЗ. Ее муж Герман, так же, как и Альберт, заброшенный на подпольную работу в Германию, погиб в гестаповском застенке. Самой Гертруде в ФРГ пришлось пережить тяжелые годы, когда была запрещена Германская компартия. Но всегда с благодарностью вспоминала она Челябинск, челябинских друзей и «много раз мысленно проделывала дорогу от «испанского» дома до ЧТЗ».

Меньше года прошло после встречи в Москве с Паулем Гофманном, и вот первая делегация с ЧТЗ, из Челябинска, второй родины Альберта, по приглашению немецких друзей уезжает в ГДР. Накануне нашего отъезда в музее ЧТЗ открыли большую выставку, посвященную Альберту.

Эти удивительные дни в ГДР начались встречей в берлинской школе № 1 — она носит имя Альберта Хесслера. В городе Франкенберге мы были на открытии памятника герою-антифашисту. В предместье Берлина, на берегу речки Хавель, Герхард Курцер, один из немногих оставшихся в живых участников «Красной капеллы», показал нам, где в августе 1942 года стояли палатки, в которых подпольщики скрывали Альберта.