Дамдин-Очир, которому еще до рождения была предсказана судьба стать ламой, всю свою жизнь провел в монастыре, изучая буддийские каноны, молитвы и заклинания на тибетском языке, строго^ блюдя обряды, глубоко почитая многочисленных богов буддийской религии, истинно веруя в живых хубилганов-перерож-денцев, богдов-святых, бурханов-богов и мечтая, умерев, переро­диться, снова став человеком.

До фанатизма набожный, Дамдин-Очир и не подозревал, что господин Инокузи прекрасно разыграл спектакль, посадив на пьедестал подставного «живого богда», что вся программа этого спектакля от начала и до конца была продумана и разработана им с единственной целью завладеть вторым золотым слитком, имевшим баснословную стоимость, а на роль живого бурхана был куплен за деньги бежавший от народной власти из Монголии и осевший в Харбине проходимец-лама, продавшийся японцам. Спектакль удался как нельзя лучше. А окрыленный безумной ра­достью от полученного высочайшего титула, Дамдин-Очир даже не задумался над тем, каким образом и почему святой оказался в Харбине, а не в святая святых — Лхассе?

Поздним вечером, когда в юртах потухли последние огни, ти­хо скрипнула дверь деревянной пристройки, и Балдан вышел во двор. Тьма была непроглядная, и через несколько шагов очер­тания монастыря растаяли в ней.

С трудом отыскивая дорогу, Балдан добрался до хашана Бу-янта. Взойдя на невысокий пригорок, он услышал негромкий свист, который повторился через несколько секунд. Балдан отве­тил точно таким же чуть слышным свистом, и Гомпил тотчас вы­шел к нему.

—        Только что в окне Буянта был свет. Не иначе, как манат­ки собирает, негодяй.

—        Ничего, все будет в порядке. Мы пришли вовремя.

- А чего беспокоиться? Раньше утра он все равно не тро­нется с места. Может, и вовсе днем поедет. Все давно привыкли к тому, что этот китаец разъезжает по сомонам, поэтому он на­верняка свой отъезд скрывать не станет.

- Нет, Гомпил, ошибаешься, друг. Одно дело — по сомо­нам таскаться, а за кордон махнуть с ценным грузом — это со­всем другое дело. На этот раз он уедет скрытно. Брать будем сейчас.

- Тогда лучше через погреб проникнуть, я знаю, где лаз находится. Воду возил сюда, приметил. Тут рядом, идемте.

Осторожно ступая, стараясь не задевать ногами камни, что­бы не вызвать лишнего шума, они вплотную подошли к хашану с другой стороны.

—        Видите кучу жердей у забора? Здесь.

Балдан снял наган с предохранителя и пересчитал патроны.

- Гомпил, стань у дверей ханшана. Если я через час не вер­нусь, ты знаешь, что делать, а если все будет нормально, я подам тебе сигнал огоньком. Смотри, Гомпил, нельзя этого мерзавца упускать. Очень опасный враг.

- Давайте вместе полезем. Я много раз бывал в этом доме, хорошо знаю, где что лежит. Вдвоем нам легче будет справиться с этим гадом, а?

- Нельзя, Гомпил. Он может ускользнуть. А ты хорошо зна­ешь окрестности и степь,  понял?

- Понял.

- Ну, начали!

Они бесшумно разобрали сухие жерди, сваленные кучей, и под ними обнаружили старую, грубо выделанную и задубев­шую лошадиную шкуру, лежавшую прямо на земле. Гомпил ру­ками разгреб песок и ухватился за ржавую ручку деревянной крышки лаза.

—        Спускайтесь, здесь лестница должна быть. Шагов через де­сять, если прямо идти, — дверца будет низенькая, она без замка. Вот, фонарик возьмите на всякий случай. Эта дверь ведет в по­греб. Погреб просторный, в рост человека, слева в потолке тоже лаз. Выходит в сени. Будьте осторожны, — еле слышно шептал Гомпил.

Балдан переложил наган в правую руку и потянул на себя ржавую ручку. Крышка поддалась с трудом.

—        Подержи-ка немного, Гомпил, а то хлопнет. Ну я пошел. Балдан посветил фонариком, отыскивая   глазами   лестницу, быстро спустился, осмотрелся. Подземное помещение, выложен­ное толстыми жердями, когда-то, видимо, служило складом или хранилищем. Впереди чернела низкая дверь, о которой упоминал Гомпил. Прислушался. За дверью явно кто-то храпел. Сжав на­ган в руке, Балдан рванул дверь на себя. Луч фонаря выхватил из темноты железную кровать с одеялом и китайца, спящего на ней в старом ватнике. Буянт резко вскочил и одним прыжком очутился в противоположном углу. Правая рука метнулась к карману.

—        Руки! Стреляю без предупреждения, — закричал Бал­дан. — Бросьте оружие. Поднять руки!

Лицо Буянта посерело, трясущиеся руки медленно поползли вверх. Только теперь он разглядел, что это Балдан, и, притвор­но кривя губы в улыбке, прогнусавил:

- Аа-а, ото ты! Понимаю, зачем выследил меня. Говори сра­зу, чего от меня надо? Желаешь кое-что присвоить себе?

- Немедленно выкладывайте все материалы, подготовленные вами для передачи японцам! Быстро! А сначала зажгите лампу. Да не вздумайте шутки шутить!

Буянт чиркнул спичкой, зажигая керосиновую лампу, подве­шенную к потолку погреба, медленно повернулся всем корпусом и внезапно одним прыжком бросился на Балдана, с силой уда­рив ногой по руке, в которой был зажат наган. Наган отлетел в сторону, а Балдан, потеряв равновесие, упал, увлекая за собой вцепившегося в его горло китайца. Задыхаясь и напрягая послед­ние силы, Балдан лихорадочно шарил руками по земляному по­лу, не в силах сбросить с себя тяжелую тушу. Рука нащупала небольшой булыжник. Из последних сил, теряя сознание, Балдан ударил китайца по голове и сразу почувствовал, как ослабел же­лезный обруч, сжимавший горло. Китаец обмяк. Балдан сел, при­слонясь к стене, с шумом втягивая воздух. «И как это я опло­шал? Не подвернись камня, была бы мне верная крышка. Силен, зверюга, даже не предполагал... Не руки, а клещи...» — думал Балдан, поднимая наган. Посидев еще несколько минут, скло­нился над Буянтом. Крови видно не было. «Значит, жив», — от­легло у него от сердца. Балдан подправил лампу, прибавив света, и сел поодаль на лавку, не выпуская из руки нагана.

Через некоторое время китаец зашевелился и сел, опершись на руки, вперив в Балдана ненавидящий взгляд. «Идиот, он еще надеется так просто завладеть моими материалами, которые я де­сять лет без сна и отдыха собирал для японцев. Японские хозяева отвалят за них солидный куш. Не-ет, каналья,  не  получишь, пришью как собаку...» — думал Буянт, прикидывая, как лучше расправиться с Балданом.

- Я не один, Буянт. Если вы попытаетесь меня убить и даже убьете, то уж из рук товарища, который караулит наверху, вам ни за что не уйти. Это я вам гарантирую. Так что бесполезную игру советую бросить.

- Негодяй, я не желаю разговаривать с тобой. Наглый грабитель! Если хочешь остаться живым, убирайся отсюда не­медленно! Обещаю перед бурханом никому об этом не до­кладывать.

- Перестаньте молоть вздор. Я не шпион, подобный вам, го­товый за деньги на любую подлость. Я патриот, защищающий свою землю от таких паразитов, как ты. Сдавайся по-хороше­му, — потребовал Балдан.

Словно в ответ над ухом у него просвистел топор, и Буянт сделал бросок вперед. Но на этот раз Балдан успел предупредить нападение китайца мощным ударом в челюсть и в скулу. Китаец упал навзничь и лежал неподвижно. Балдан быстро связал его по рукам и по ногам, обыскал. Потом поднялся по лестнице в дом китайца и из окна посветил фонарем Гомпилу.

—        А я уже совсем забеспокоился. Что-то очень долго...

- Китаец этот — зверь матерый. Страшной силы человек. У него не руки, а клещи. Чуть не задушил меня.

- Смотрите, скоро рассвет. Летом ночи короткие. Что теперь делать будем?

- Идите за мной.

- Этот тип-то где?

- Где ж ему быть? Здесь.

Балдан с Гомпилом спустились в погреб.

—        Смотрите, вот так погреб! Прямо жилая комната! Опытный волк. Ишь где себе логово устроил, всего сюда натаскал. Видать, в тревожное время здесь отсиживался, — не переставал удив­ляться Гомпил. — Разжирел на нашем мясе, карманы деньгами набил, у-у-у, поганый, сколько лет нашу землю топтал...

В углу на земляном полу возился и дергался Буянт, пытаясь освободиться от пут.