Замысловатых изгибов было предостаточно и в жизни главного героя романа. Тем более изумительно ему сейчас видеть внутри своей житейской канвы главную стержневую линию, то очевидное предназначение, для которого он был и послан в жизнь.

То же можешь сделать и ты, достигнув достаточно зрелого возраста, взяв свою жизнь, как "прозрачный кристалл на ладонь" для детального рассмотрения. Теперь тебе вовсе не нужно думать-гадать как повернется, как сложится, потому что главные действа из жизненной пьесы уже позади. Ты можешь сделать это, поскольку у тебя нет особых причин для неискренности, с самим собой, хотя бы.

Зато быть в этом смысле искренним с другими, а уж тем более со всем миром дело весьма щекотливое, за которое возьмется не каждый. Но в случае Игната Горанского, главного героя романа дело это давным-давно начато, вино разлито по бокалам, а это значит, в соответствии с известным высказыванием, оно должно быть и непременно выпито.

* * *

Вспомним, вернемся в начала. Скажем снова о том, о чем уже говорили, но теперь скажем иначе, потому как сейчас наша цель другая. Тогда целью был выбор главным героем жизненного поприща, будущей профессии; теперь же нашей целью является детальное исследование поворотов его судьбы.

Вспомним:

С первых памятных дней самым важным для него было претендовать на высокое, словно это было наиважнейшей и неотъемлемой частицей его души.

Детские мечты, что тогда представлялось наиболее отвратным натуре самой?

Рутина.

Вроде петли удушающей с первых лет представлялось заниматься черновым, однообразным, шаблонным, пускай даже за и хороший кусок хлеба.

Жизнь!

Единственную, целую жизнь, и вот так?

Нет! -- он жаждал высокого, он жаждал того, что возносило вдохновляюще, значимо над суетной мишурой. Возносило бесспорно, захватывало дух, представлялось достойным того, чему стоило посвятить самозабвенно земные годы.

Именно это неодолимое стремление явилось важнейшей скрижалью его судьбы, той главной ступенью, что и определило в итоге дальнейшее. Из этой первичной изначальной основы, с которой он явился в этот Мир --- как следствие отлучились ступеньки поменьше.

Отлучились непосредственно жизненные мечты и планы, отлучились ответы на вопросы, кем быть.

Мы появляемся в этот Мир, на этот особый базисный уровень глобального Бытия как бы заново, ниоткуда. Мы проходим свой отмерянный век как бы спонтанно, без продиктованной явственно заданной цели, словно случайно, бессвязно.

И уходим, словно чтобы просто уйти, ускользнуть в никуда. Само появление в этом Мире видится нам сказкой волшебной в самые юные годы. Что-то где-то решилось, неизвестно, как и зачем, словно кто-то просто взмахнул всемогущей чудной палочкой. Легкий взмах, и вот тебе наяву удивительный Мир, и вот тебе все, что имеется в нем.

С первых мгновений так ново вокруг, необъятно, загадочно... Все вокруг как чудо волшебное, и потому, наверное, в первые годы так искренне верится в чудо.

Летчик, путешественник, астронавт межгалактический. Это были "детские" мечты, и так уж вышло по ходу сюжета, что мы начали именно с них. Но можно было начать и раньше. Начать как раз со времен едва памятных, когда еще "так искренне верится в чудо". Ведь тогда также была мечта, и мечта не случайная, ведь она также вполне соответствовала инстинктивному, неотъемлемому стремлению главного героя. В едва памятные годы, когда взрослые спрашивали Игната:

-- А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

-- Волшебником! -- всегда отвечал он.

Да, да, тогда он на полном серьезе мечтал стать волшебником. Обладать всемогущей волшебной палочкой, творить чудеса в необъятных полетах фантазии -- именно это в его младенческих представлениях означало подлинно высокое, подлинно грандиозное.

Взрослые улыбались понимающе, и не пытались разъяснить. К чему было? --- в жизни нашей есть вещи, которые не стоит разъяснять слишком рано. В жизни нашей есть вещи, о которых стоит говорить в нужное время, и время это неизбежно приходит.

И вот однажды, решив, что время пришло, мать объяснила с обескураживающей откровенностью, что чудес на свете нет.

В это невозможно было поверить поначалу. Это казалось несуразным, нелепым, несправедливым. Ну как же, такой Мир! -- огромный, таинственный, разноцветный Мир, и... без чудес.

Это казалось подлинно нелепым, несправедливым, но время неспешно двигалось далее своим чередом. Время с каждым днем приучало к самостоятельности, к своему собственному анализу того, что наблюдаешь вокруг. С каждым новым днем время убеждало, что мать говорит верно, а значит этот младенческий сказочный мир, где любое желание можно свершить по мановению волшебной палочки --- этот мир безвозвратно уходит.

Мир этот уходил навсегда, оставшись навсегда миром сугубо младенческим. Оставшись навсегда одним из первых и впоследствии бесчисленных по нашей жизни "параллельных" миров, которые с нами были когда-то, останутся навсегда, но... никогда не вернутся.

В любом возрасте, на любом из этапов жизненного пути нас покидают такие миры. Приглядись и ты вспомнишь: вот, вот! --- это было, и этим всецело ты жил, но это уходит и никогда уже не вернется, оставшись навеки лишь там на "волнах твоей памяти", где-то в заветных твоих "параллелях"...

2

Ступень детства

Нет в нашей жизни волшебной палочки. В нашей жизни надо творить чудеса своими собственными руками, в нашей жизни надо делать конкретное дело. И это дело необходимо выбрать основательно на целую жизнь.

Какое?

Тогда в раннем детстве Игнату казалось, что все необозримое количество людских профессий и занятий можно разделить только на два вида: романтические и неромантические. И интересовали его исключительно первые.

В этом всегда была полная ясность и ясность вне компромиссов. Романтика поиска, романтика нового: открыть, обнаружить, увидеть нечто "такое", что никто и никогда еще не видел. Только в этом ему виделся вполне равноценный эквивалент младенческой волшебной палочке --- и эта уже вторая ступень, второе, строго прослеживаемое ответвление от главной судьбоносной магистрали

Это была ступень детства.

Очевидно было сейчас, что волшебных чудес нет и быть не может в этом Мире, но ведь у слова "чудо" имеется и другой возвышающий смысл. Чудом мы именуем и нечто необыкновенное, исключительное, то, что поражает искренне, восхищает до изумления, возвышается зримо, блистательно над будничной гранью повседневщины. И вот отсюда как раз и открывается прямой, вполне приемлемый мосток на романтику. Увидеть, открыть, обнаружить нечто необыкновенное, воплотить в жизнь самые смелые фантастические сюжеты! -- здесь никакая волшебная палочка и не нужна. Здесь целиком ты сам решаешь, твоя воля, желание, твои собственные возможности.