В государстве, в котором родился Игнат, коммунизм строили вот уже почти полстолетия. Так было до него, так было сейчас, и так должно было быть, в этом он даже не сомневался. То, что говорили о коммунизме в школе, писали в книгах было красиво и величественно, Красиво и Величественно, как сама Правда.

Но его окончательный "детский" выбор в сокровенном вопросе о первопричине Мира был обусловлен вовсе не этой беззаветной верой, верой в тот коммунизм, которому не нужны никакие боги. Ведь если что-то кому-то не нужно -- из этого вовсе не следует, что оно не существует, и уже тогда это было вполне очевидно Игнату.

Решающим аргументом в его рассуждениях стало полнейшее равенство обеих концепций в исходном, невообразимом, главном. Ведь даже если предположить, что Мир создан Богом, как тотчас предстанет аналогичный вопрос:

-- А сам-то Бог откуда взялся?

-- Да ни откуда. Он был, есть и будет всегда.

Вот так. Знакомый до боли ответ. Копнули, положим, и глубже, а пришли... По сути, к тому же.

Так что же логичнее выбрать?

То, что недоказуемо в принципе, во что в советской стране верят только старушки?

Или же то, что существует де факто, бесспорно, вне всяких сомнений?

В детстве ответ был совершенно очевиден Игнату.

ГЛАВА ВТОРАЯ

НАЧАЛО

Для того, чтобы ясно сказать нужно чувствовать Слово. Нужна машина времени и нужны "уши".

1

Машина времени

Изобрел ее знаменитый Герберт Уэллс. Изобрел "на кончике пера" и сравнительно недавно, но вряд ли какое-либо литературное открытие нашло столь широкое применение. Словно дождавшись первооткрывателя, последователи хлынули неисчислимо, путешествуя без устали во временных "темпоралях", путешествуя безгранично, маня за собой неудержимо.

И чему удивляться? -- обладать воистину волшебной силой, легким нажатием фантазии-клавиши перенестись мгновенно через столетия, переживать, участвовать, наблюдать вживую ярчайшие страницы: "доисторические" с динозаврами и мамонтами и те, загадочные мечтательно, что еще только за переливчатой тайной далекого будущего.

Это ведь тоже красиво и величественно, красиво и величественно настолько, что вновь долой напрочь рутинную трезвость мысли, долой окунающий в серую будничность, холод реалий.

И даже ученые, серьезные люди, лишь перед величием приборного факта снимающие шляпу, даже они всерьез заговорили о возможности реальных временных путешествий. Да, да, реальных именно в уэллсовском смысле, когда легким нажатием фантастической клавиши взад-вперед безгранично. Именно, именно так! Ведь тривиальный релятивистский эйнштейновский скачок в будущее на светоскоростном звездолете -- это билет в одну сторону, это скачок из родного и близкого, это трагично, смертельно по сути, это скачок навсегда.

Но понятно и почему даже ученым так легко позабыть о реалиях. Заковыка, по сути, единственная, причинно-следственная связь. Это, например, когда вперед выстрела в прошлое явишься и там ружье невзначай поломаешь. Выстрел уже не случится, нужная связочка рушится, а за ней по цепочке другие --- ну и пошло вперелом кочевряжить по грядущим, ни в чем неповинным векам. И вот подивился ты на прошлое вволю, жмешь клавишу "ехать обратно домой", а там... что? Что с твоим домом-то сталось, и есть ли он в новой связи? К чему прикатилось, разрывы как склеились? --- это ведь и самый гениальный фантаст не предскажет.

Она, она здесь единственно в кошмары непредсказуемые эта причинно-следственная связь. Отмахнемся, забудем о ней, и можно в новых фантазиях смело вставать за волшебный штурвал... А можно и снова всерьез.

И аргументик серьезу тотчас под рукой. Это, мол, только пока еще реальное воплощение видится до черноты темным, а вот в будущем! В будущем, пускай и невообразимо далеком обязательно сбудется, ведь наши возможности безграничны... Но вот какой интересный вопрос встает неизбежно и, как раз, в связи со сколь угодно далеким будущим.

Давайте, взглянем от конца, хорошо, согласимся. Положим, и впрямь сбылись наши мечты, изобрели ее заветную уэллсовскую машину времени. Ну, пусть эдак лет через тысячу-две...мало? Тогда через десять, сто, да хоть миллион возьмите и даже миллиард, сколько угодно возьмите лет, здесь, в принципе, любая цифра подходит. Любую цифру возьмите, я только один бесспорный факт хочу подчеркнуть: уж если и изобрели когда-либо машину времени, то непременно воспользовались! Как же иначе, иначе смысл-то какой? Нонсенс выходит: изобрести и не глянуть, к примеру, на динозавров живьем.

Хорошо, а следы-последствия в таком случае где?

Заметьте, друзья, что даже во всех бесчисленных фантастических сюжетах не обходится без этого, самого главного. Ну не выходит, не получается по любому сюжету никак во временных путешествиях, чтобы не наследить, не засветиться, не вытворить. Не получается никак, чтобы "ружье не сломать", пускай хоть случайно, пускай хоть по собственной глупости.

Вот! --- вот сейчас мы к началу пришли. Ведь по случайной по глупости такого в мировой истории натворить можно, что даже и Высшим силам впору будет за голову схватиться, и как расхлебаешь! Вот где собака зарыта, и здесь надо корень искать.

Просто не нужна она в ходе задумки-развития эта так называемая реальная уэллсовская машина времени. Слишком уж опасная игрушка выходит, и хотя бы с точки зрения этих, якобы случайных, а также всех прочих человеческих глупостей.

* * *

Но нужна, нужна очень машина иная. И изобретать ее вовсе не нужно. Она у нас есть и так изначально.

У нас есть годы и мысли. Годы учат умению, и, путешествуя мысленно по изгибам истории, по изгибам известных нам судеб, мы сможем выявить Высшие цели.

2

Дождливое лето

"Кто имеет уши да слышит!"

Евангелие от Матфея, глава", стих 15

Разумеется, "уши" в этих извечных, повторяющихся рефреном в Святом Писании словах есть вовсе не те обычные телесные уши, которые зарождаются у нас еще в утробе матери, и которые, как правило, слышат очень даже прекрасно.

Это уши иные духовные.

Они пробиваются на свет гораздо позднее рождения нашего, и далеко не у каждого. Миллионы людей на нашей планете и даже целые государства готовы и сегодня похвастаться этим.

Так, к примеру, Игнат Горанский появился на свет в государстве строго материалистического мировоззрения, в котором наличие каких-либо законов нематериального мира отрицалось вовсе. С первых мгновений существования крохотное изначально "горчичное" семя его духовности выпало на самую неблагодатную почву, и оставалось в неизменности еще многие годы. Сделав окончательный "детский" выбор, он решительно встал на материалистическую точку зрения, встал, вроде бы навсегда однозначно, но возвращаясь, тем не менее, к извечным вопросам снова и снова. Возвращаясь невольно и вновь, подталкиваемый противоречием существования этого Мира своим же собственным физическим законам, но, упираясь при этом неизменно в неприступную стену принципиальной недоказуемости.