Долго ворочал туда-сюда изумленный Колька диковинные странички, необычайно долго покручивал он головой, сопровождая эти действия своими неподражаемыми, частыми гримасками.

-- И что эт-то, хлопче, у тебя за экономия? -- спросил, наконец, протяжно. -- Батька рубля на тетрадки не мае?

"Рациональный" подход к учебе еще не один раз приносил вот такие побочные досадные неприятности. Были и трояки в журнал, были и четверки за четверть, однако в целом это было не принципиально. И в результате Игнат неизменно имел на выходе то, что ему и было нужно. А именно массу свободного времени, и все десять ученических лет с высоты самой почетной школьной Доски победно поглядывал на окружающих его взрослеющий год от году улыбчиво-глянцевый лик.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ДЕТСКИЕ МЕЧТЫ

Тёмную выбери ночь и в поле безлюдном и голом,

В сумрак седой окунись, пусть ветер, провеяв, утихнет...

Слушай... это летит хищная, властная птица,

Время ту птицу зовут, и на крыльях у ней твоя сила

Радости сон мимолетный, надежд золотые лохмотья...

И. АННЕНСКИЙ

Чувство сознанное, что он совершил "грандиозное" пробудилось у Игната еще тогда, когда он впервые, "держась слабенькой ручкой за скользкие стены, одолел вкруговую успешно огромную зальную комнату".

И в тот же миг, как порыв вдохновенный появилось желание повторить свой подвиг -- желание, стремление к этому остались навсегда. С первых памятных дней с какой-то инстинктивной необходимостью самым важным для него было претендовать на самое высшее, "грандиозное", словно это свойство было неотъемлемой и наиважнейшей частицей его души.

С давних пор людское племя пытались делить на группы, классы, касты и т.п., по разным признакам. Вот, например: "На протяжении всей зафиксированной истории и, по-видимому, с конца неолита на свете были люди трех сортов: высшие, средние низшие...", ---.утверждает герой одной из самых знаменитых антиутопий минувшего века, характеризуя далее особенности и жизненные устремления каждого "сорта".

Долгое время такое деление, невзирая на его очевидную ироничность, представлялось Игнату наиболее всеобъемлющим, полным, однако в настоящее время он считает, что трех "сортов", пожалуй, замного. И что можно свободно обойтись лишь двумя.

А именно.

Есть одни очень немногие люди, которые изначально, пусть в мечтах своих, пусть хоть в мыслях неудержимо стремятся к высокому; они ищут, находят, но будут извечно искать.

И есть еще, обычно вполне счастливые люди, которым известно по жизни "че надо конкретно", и как его, этого конкретного добиться.

1

Чемпион района

В поселке тогда, где свободное местечко, была небольшая площадка -- дочерна выбитая земляная плешь, и по паре крупных булыжных камней по краям. Собралось десятка два окрестных мальчишек, и можно было разбиваться на команды.

-- Матки кто? -- выбирали первым делом двух наиболее авторитетных игроков.

Затем они по очереди набирали партнеров.

Игнат и в футболе первенствовал, сколько их было забитых голов, победных матчей! Но заниматься спортом всерьез он начал значительно позже, и не футболом, а именно тогда, когда в поселке открыли спортивную школу со специализацией "легкая атлетика".

Туда вначале множество детворы записалось, это было дело новое и уже потому интересное. А еще там бесплатно выдавали на руки темно-синие тренировочные костюмы, триковые, простенькие, но с широкими белыми полосками, как у настоящих спортсменов. Выдавали еще и красиво прошитые по краям разноцветными нитями, дефицитные тогда китайские кеды. Уютный стадион в старом парке зазвенел дружно хорошо слышным даже на окраинах, рассыпчатым фальцетным многоголосьем.

Но уже очень скоро выяснилось, что пропускать тренировки нельзя, нельзя курить, плохо учиться, и вообще скоро выяснилось много такого, что с каждым разом превращало веселую игривую забаву в надоедливую повседневную работу. Многие "отсеялись", осталось лишь десятка два, в основном из тех, кто и раньше выступал за школу на различных соревнованиях. Остался и Игнат.

Прыжки в высоту нравились ему за едва уловимое, однако реально осязаемое ощущение полета. Но более всего понравилось ему то, что сразу и восхитительно скоро пошли в рост результаты: как ни тренировка, как ни соревнования, так сантиметры прибавил. Игнат предполагал, что так будет всегда, и в своих тайных мечтаниях рассчитывал вскоре стать чемпионом международного масштаба, пускай пока только среди ровесников.

Тогда вначале он не понимал даже, почему это вокруг так мало желающих стать чемпионами, если для этого нужно лишь чуток попотеть на тренировках. Это же так чудесно, восхитительно возбуждать своими достижениями восторженные овации многотысячных стадионов, возвышаться победно, счастливо на мировых пьедесталах под величавый торжественный гимн своей могучей страны.

И тренер поддерживал его горячо, всецело.

Это потом его бывший тренер вдруг резко поменял специализацию, переоделся окончательно в ватную фуфайку, грубый вязаный свитер, занялся усердно разводом кур, нутрий и прочим фермерством. А вот тогда в первый год работы после института он бодро похаживал по стадионным дорожкам в стильных адидасовских кроссовках, элегантной эластиковой спортивке, был большим энтузиастом и признанным кумиром молодежи в поселке.

Яркая спортивка сидела на статной фигуре на диво эффектно, однако Игнату казалось, что более всего его бывшему тренеру пришлась бы к лицу походная форма пешего римского воина-легионера. Короткая стрижка, мужественное лицо, нос классический, римский, и даже через спортивку выразительно проглядывала атлетически выпуклая грудь. Многие поселковые девчата признавались по секрету, что именно с такой внешностью представляют себе "настоящего мужчину", однако сам он, махнув пренебрежительно рукой, неоднократно с ухмылкой выговаривал приятелям:

-- Слабый пол, одно слово! Мелочь, мелочь, мелочь, и разговоров не стоит. Лично я, ребята, до тридцати вешать на себя этот хомут не собираюсь.

Сразу по приезду в поселок ему как молодому специалисту выделили маленькую комнатку в общежитии. Каждый вечер туда наведывались гости, молодежь, и не только его подопечные, заходили целыми компаниями. Слушали музыку, травили анекдоты, рассказывали различные жизненные истории, несравненное большинство которых принадлежало самому хозяину. Вряд ли кто-либо мог поспорить с ним в мастерстве рассказчика, повествовал он неспешно, солидно, подчеркивая для выразительности кульминационные моменты значительными паузами, с легонькой усмешкой человека, для которого уже нет никаких секретов в жизни.

Как, впрочем, и особых проблем:

-- Лучше попасть под автобус, чем под мой кулак! -- любил, между прочим, отметить он.