Приятели не виделись ровно две недели каникул, и за это короткое время свершившаяся перемена представилась гораздо контрастней. И как же теперь было не изумляться приятелю с заметной досадой и не без зависти, ведь: "Еще полгодика назад одна компания, а сейчас... Отличник, отличник!"
Правда, отличник Игнат был не круглый, а только наполовину. Но, как известно стакан можно считать как наполовину пустым, так и наполовину полным, и в данном случае куда более подходящим вариантом виделся именно второй. Очень уж неожиданным, триумфальным выдался для окружающих недавний пятерошный взлет на последних двух математиках.
Где теперь было его отчаяние, та вздыбленная, жгучая, неотступная волна?
Она еще была, еще не изгладилась в совершенно гладкую плоскость, она еще порой бередила досадливо. Но только лишь изредка, коротко. А переполняла сейчас всецело волна иная: он сделал! -- сделал это, он совершил. Он добился главного, он встал решительно, твердо на необходимую важнейшую ступень, откуда теперь покорение дальнейших высот было не чем-то эфемерным, призрачным, а самым естественным следствием последующих хорошо понятных действий.
И это был новый гребень, а вернее сказать очередной гребешок возвышающий в океане безбрежном его судьбы. Гребешок, пускай и особо памятный, но лишь очередной, преходящий в неисчислимой цепочке ушедших --- и новых грядущих, разговор о которых еще впереди.
ТОМ IV
Вначале необходимо пояснить, что книга девятая это не совсем обычные записки в виде литературного изложения от лица главного героя романа. Постоянно присутствует и чисто авторская мысль, потому как иначе на данном этапе нельзя. И главная причина заключается в том, что мы уже довольно далеко продвинулись по ходу сюжетного развития романа, и говорить далее необходимо именно с высоты того, что было ранее сказано.
В то же время эти записки представляют собой и вполне самостоятельное изложение некоторых значимых эпизодов в жизни Игната Горанского. И потому привередливый читатель непременно укажет на некоторый возврат к предыдущему, в той или иной степени описанному ранее. Впрочем, к предыдущему по ходу сюжета мы уже не раз возвращались, и это очень легко объяснить.
Что является главной сюжетной основой данного романа?
Детальное исследование поворотов судьбы его главного героя.
И вот именно с этой целью многое в нашем повествовании необходимо рассматривать с самых разных, порой даже диаметрально противоположных угловых аспектов.
-- Прекрасно, допустим, да только к чему эти все "повороты"? -- в свою очередь спросит читатель конкретный. -- К чему повторять много раз?
Не все в этой жизни Дано человеку, и такому читателю вряд ли я внятно отвечу. Но я верю и знаю, что будет читатель иной. Пережив на чужих поворотах судьбы и свои промелькнувшие годы, он оценит свой жизненный путь по-иному, он откроет в своей путевой магистрали надежды и смысл.
А теперь, собственно, и сами записки.
КНИГА ДЕВЯТАЯ
ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ
Записки Игната Горанского
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГРУЗЧИК С ДИПЛОМОМ
И снова, снова необходимо она, наша мысленная машина времени. Нажимаем невесомым дыханием мысли очередную послушную клавишу на клавесине судьбы, и как мгновенье одно почти двадцать лет.
Отметка год 1994-ый.
1
Наркот-Бельчик
Грузчик я нынче, грузчик с дипломом.
Честно признаюсь, братишки, на полном серьезе скажу. Когда шел на работу сюда в этот мерзкий привокзальный магазин, не сомневался я даже ни капельки, что хоть здесь буду представлять своей особой нечто приметное и, быть может, даже исключительное.
Но.
-- С верхним, значицца? -- переспросил при знакомстве как-то уж очень обыденно, тускло мой нынешний коллега и сменный напарник по прозвищу Бельчик-наркот.
Обыденно, тускло переспросил, без эмоций малейших. Медленно повернул голову на сторону, минуя вскользь взглядом ржавый, погнутый в боках металлический ящик-контейнер для мусора, невдалеке за которым покосившейся уродливой будкой торчал из земли убогий дощатый сарай.
Привычно сплюнул на сторону.
Прибавил затем хрипловато, но теперь вдумчиво, с объединяющими свойскими нотками, что для меня прозвучало и вовсе обескураживающе:
-- И ты...
Он будто не договорил до конца, шершаво дерябнув кривым остроносым железным дрючком по разбитому пластмассовому ящику. В безразличии рассеянном легонько пристукнул тем же дрючком по ощеренной пасти кирзового ботинка. Зевая с ленцой, в растяжку беззубо, прищуренным взглядом привычно окинул невзрачные виды чернового внутреннего магазинного дворика.
-- С верхним, значицца, и в наши пенаты? -- прибавил теперь с чуть заметной улыбкой сарказма. -- Трудовую нашу обитель.
Гм, "трудовая обитель".
А что ж, братишки, можно и этак сказать. Черновой подсобный магазинный дворик, как-никак, а трудовая обитель моя нынешняя. Чин по чину с хэбэшным халатом в наследство с чужого плеча, с печатью и записью в трудовой книжке.
Что ж, теперь можно сказать, что сбылось. Исполнилось в принципе то, что так долго пророчили хором. Магазинный дворик задрипанный, грязный --- картинка из многих возможных, однако их той же картежной колоды.
-- И ты с верхним, значицца, -- повторил напоследок Бельчик-наркот.
Последние слова он произнес тогда твердо, законченно, и вдруг показалось отчетливо, что он бы даже удивился, если бы у меня этого "верхнего" и не оказалось.
Впрочем, и сам он с дипломом, с этим самым "верхним, значицца". После физкультурного, бывший... впрочем, все мы здесь, братцы-грузчики, в известном смысле бывшие. А если конкретней сказать, то спортсмен он знаменитый в прошлые годы, затем тренер недолго. Тренером, по сути, он только начал, в итоге так и вовсе не вышел из начинающих на педагогическом поприще, весьма достойном в иных приложениях, а вот спортсмен и впрямь был знаменитый. Мировой чемпион, фамилия Бельчик вкупе с именем звучным Богдан когда-то далёко гремела по миру. Академическая гребля его прежняя спортивная специализация, вот потому-то в славную память о прежних победах в начале здешней трудовой деятельности его даже Академиком уважительно кликали.
Но и это, понятное дело, теперь только в бывшем. Теперь и здесь он всего лишь "наркот". Наркот-Бельчик да Бельчик-наркот и только.
А ведь здесь помнят и знают, что, будучи чемпионом знаменитым он в Канаде, Австралии, Швеции, да и где только он не бывал. Эх, Канада, Австралия, Швеция! Вернись, прокрути на обратку каких-то десяток годков, и как крохотно это звучало совместно, равняя с названием звонким Советский Союз... А нынче, когда вверх тормашками бывшее, когда само название это могучее, звонкое тоже лишь в бывшем, когда каждый глядит, как не сгинуть и как бы куда поскорей улизнуть... Когда в масштабах девичьих америкэн бой подменяет ивана-царевича, когда над нами даже в Африке черной от пуза смеются, мол, строили-строили русские сказочку, и без штанов, эх!.. Канада, Австралия, Швеция названия эти так манят, звучат, словно подлинный рай на земле.
