Это было обычное утро среды. Влажная черная земля, немного похожая на козинаки, источала аромат тахинной халвы. На тарелке досыхали кусочки задеревеневшего сыра, забытого еще с вечера. В чашке – сок из пакета. Кажется, красный сицилийский апельсин, от которого сильно окрашивался язык. Сердце стучало спокойно, неспешно, словно прогуливалось по вечерней набережной, заставленной мольбертами и тележками с молочными коктейлями. В нем еще не было ощущения взлета и падения, чечеточных переплясов и внезапной полной остановки.
В форточку лез ветер. Как всегда – нагловато. Я попыталась определить, чем он пахнет. Немного бубликами с маком (у меня под домом – мини-пекарня), мокрым песком, а еще молодыми бархатными листьями смородины. И если бы сейчас в этот песок ударила молния, он сразу бы превратился в чистое стекло. И вспомнились строчки из стихотворения Анджи Пашкова:
У зимнего ветра волшебный запах –
Стеклянных шаров на еловых лапах.
Ветры весенние пахнут прелестно –
Свежестью, первой травою и лесом.
Пахнут летние ветры особо –
Яблоком спелым, сеном и медом.
У ветра осеннего запах с горчинкой –
Клюквы, грибов и первой снежинки…
Рабочий день тянулся медленно. Редкие телефонные звонки, приостановленные контракты и теплый гул четырех работающих компьютеров. Все наши клиенты отдыхали в Египте, Марокко и Греции, и поэтому офисная темень в эти дни, как никогда, раздражала. Окна не пропускали сбитые комья солнца, напоминающие сырые желтки, и свежий яблочный воздух. Когда-то у мамы был дезодорант «Юлия». Он пах именно так – крепкими зелеными яблоками. И я тайком от нее обрызгивала грудь, ноги и за ушами, и потом еще долго хранила пустую бутылочку со сжатым яблочным воздухом на самом дне.
Ближе к обеду перечитала письмо еще раз и скупо на него ответила. Оно меня держало, словно на привязи, и искушало своим стилем. Терпеливостью и чувством такта. Я написала, что он интересный самодостаточный человек с логично построенным внутренним миром, а я совсем другая – творческая, эмоциональная и ранимая.
Ответ ушел так быстро, словно его проглотила галактическая воронка с двумя аномальными рукавами. За окном продолжал работать тощий, как цапля, строительный кран. Он постоянно наклонялся на замшелую старую крышу, стонущий роддом №7 и студенческую «стекляшку» с жареными пирожками.
На столе остывал кофе, заваренный в чайной чашке. В горьковатом коричневом паре прорисовывались силуэты гарцующих лошадей. Я добавила в него ложку абрикосового сиропа и выпила двумя большими глотками. Посмотрела на часы. До выходных оставалось двадцать пять часов.
Привет, Кира!
Спасибо огромное за твой ответ! Не знаю, успеешь ли ты прочитать письмо еще сегодня. Я только вернулся домой и застал на часах четыре нуля.
Сейчас будет очень смешно!!!! Я тоже жил в твоем городе)))) Больше десяти лет. И знаю все кривые улочки. И каждый орех, который дает зубчатую тень на полдороги. И каждую гору мокрого песка. И каждую калитку со ржавыми навесами. Ну, как тебе совпаденьице?))))
Год назад я переехал в Киев. А сегодня гостил у дочери) Значит, мы были с тобой совсем рядом))) Так близко друг от друга, но еще ни капельки не знакомы.
После обеда мы летали на воздушном шаре!!!! В Переяславе был фестиваль, и мы как раз успели на вечерний полет! Целый час в небе! Без фюзеляжа, соединяющего оперение и шасси. Без металлических листов обшивки. Без первых двухлонжеронных муслиновых крыльев. Мы находились словно в ступе Бабы Яги и слушали зависшую желатиновую тишину. Ее нарушал только стук взволнованного Сашкиного сердца да еще ее несдержанное «Ой» от красоты отплывающего в сторону города.
Завтра я обязательно заеду за тобой! Пиши адрес))))
План на данный момент такой)
Я приеду около 14:00, и мы вместе поедем в Киев. Погуляем по паркам, полюбуемся азалиями и камелиями, посидим в каком-нибудь уютном местечке! Почему-то уверен, что ты любишь кофе. Зрелый напиток, которому перевалило за семьсот лет. Возможно, потому, что и ты мне кажешься очень зрелой в своем незначительном возрасте.
А потом я приглашаю тебя в театр «Черный квадрат» на спектакль «Голая правда». А если будет другое настроение – поменяем планы. Отдадим билеты прохожему, у которого налицо признаки переутомления, а сами придумаем что-то еще.
Доброй ночи и разноцветных снов! Пусть майские жуки, порхающие возле берез, споют тебе колыбельную песню! Ноты и слова я им оставил. Положил на подоконник, прикрыв толстой книгой по оригами))))
До завтра!
Матвей
Я пробежала глазами письмо. Мне даже показалось, что оно было написано на мелованной бумаге, и в некоторых местах рука сползала со строки и ниткой синей пасты падала вниз, собираясь в фиолетовую лужу. Видимо, он засыпал на ходу. Позвонила сестре и прочитала ей. Она была в саду и поливала разъевшиеся кусты пионов.
– Что скажешь? Идти?
– Иди, конечно!
– Но мне больше не хочется.
– Тогда сходи в последний раз.
– Я не могу так много времени провести с незнакомым человеком.
– Сократи встречу. Как-никак, первое свидание. Когда ты приедешь? Уже полным ходом цветут твои любимые желтые тюльпаны. И мы вчера из крапивы варили витаминный борщ.
– Завтра. Как только проснусь. А ты знаешь, я недавно прочитала, что крапиву можно солить и квасить.
– Кирка, может, будем еще и рубахи плести? Я тоже читала, что из крапивного полотна можно шить мешки. Лучше скажи, что тебе приготовить?
– Толстые блины на дрожжах.
– Со шкварками?
– Со шкварками.
В трубке послышался шум, лязг, короткое «черт» и раздраженный голос:
– Все, Кирюш, давай, у меня соскочил шланг, и вода хлещет в огород.
И я сократила первую встречу на три часа. А потом каждый раз мне не хватало именно этого куска времени.
Я в дом войду. Твой тихий дом.
Ты вспомнишь обо мне.
Ты в кресле будешь. В тишине.
Я сяду за столом.
Устало спросишь: «Ты ждала?»
Я прошепчу: «Всю жизнь…»
Ты спросишь: «Где же ты была?»
А я скажу: «Во лжи…»
(О. Алексеева)
Мы встретились через два дня. Или прошел только день? Я опаздывала и написала смс, спросив, можно ли мне взять дополнительных пятнадцать минут. Cлишком долго сушила волосы, которые не могли опомниться от потерянного цвета, и теперь интенсивнее стал вырабатываться мой женский феромон копулин, как и у всех светловолосых и рыжих.
В квартире было уютно. В вазе стояли тюльпаны, в свое время сводящие с ума разносчиков торфа, швачек и торговцев глиняными горшками. На тарелке – свежие круассаны с горьковатыми дольками апельсина. Мне нравилось покупать их каждое утро, а еще любоваться подписанными глиняными турками, поры которых были пропитаны темной кофейной гущей.
Он ответил: «ТЕБЕ МОЖНО ВСЕ» – и с этого короткого сообщения началась наша любовь. Первое, что помню, – его глаза, гречишное поле и запах распустившейся дикой розы. Сизый лен рубашки и серые брюки, плотно обхватывающие идеальной формы бедра. Легкость в общении с первого «привет». Матвей стоял через дорогу и не отрываясь смотрел на бронированную дверь моего подъезда. Я вышла и тут же почувствовала невероятный вкус его взгляда. Взгляд был роскошным и теплым, как шерсть песочной викуньи. Я махнула рукой, и он медленно пошел навстречу, как будто по воде.
Нам было так легко, словно мы уже давно жили вместе либо помнили, как жили раньше, более века назад. Даже нафантазировала, что это было в немецком городе Шверине, недалеко от Шверинского замка. Я прогуливалась очаровательной Fräulein в костюме тайер возле одного из пяти флигелей, а он – важный и сдержанный Herr – бережно поддерживал под локоть.