Все ждали. Дмитрий Сергеевич углубился в изучение документов, которые противник предлагал подписать продавцам акций.
На первый взгляд все выглядело правильно, однако в передаточном распоряжении приобретатель был указан как номинальный держатель купленных акций. Для специалиста, которым можно было считать Дмитрия Сергеевича, увиденное означало, что приобретатель акций и депозитарий — одно и то же лицо и, следовательно, депозитарный договор, заключенный между ними является ничтожным.
— Я не уверен, что в суде нам удастся отстоять свою позицию, — наконец нарушил молчаливое ожидание Дмитрий Сергеевич, — в суде могут появиться иные документы, но то, что я вижу, нам позволит обратиться с иском в арбитражный суд.
— И что дальше? — нетерпеливо спросил Евгений Иванович.
— А дальше будем бороться. Вы поймите, что мы здесь даже не сторона в сделке, действия по выполнению которой оспариваем. Стороны этой сделки — продавцы и покупатель. Один заплатил деньги, другие их получили. Мы не продавали, не платили, и не получали никаких денег. Поэтому изначально наша позиция хуже, потому, что нарушены наши эфемерные права, а у них речь пойдет о праве собственности. Вам понятно, что я имею в виду?
— Тогда зачем нам этот иск? — нетерпеливо спросил Ефим Абрамович.
— А иск нам нужен в качестве тактического хода, — ответил Расин, — Предъявив иск, мы имеем право просить суд о принятии мер по обеспечению иска. В качестве таких мер можно просить о наложении ареста на денежные средства продавцов, а при недостаточности денежных средств — о наложении ареста на прочее имущество продавцов акций. Суд, возможно, не примет этих мер, но само наличие такой возможности, возможности того, что судебный пристав, с понятыми, поздно вечером, будет заниматься описью постельного белья продавцов с целью его ареста… Как, неужели вас эта картинка не впечатляет? Неужели наши акционеры не побоятся оказаться в ситуации, когда на их домашнее имущество может быть наложен арест?
В тот же день в институте были размешаны тексты искового заявления, которые институт направил в арбитражный суд. Текст искового заявления, как и предполагал Дмитрий Сергеевич, особого интереса у акционеров не вызвал, зато ходатайство о мерах по обеспечению иска, с указанием фамилий продавцов и сумм, на которые у них могло быть арестовано личное имущество, стали предметом бурного обсуждения в институте.
После этого свои акции продали еще четыре человека и общее число акций, которыми стал располагать агрессор, превысило три процента.
Зато в схему перекрестного залога акционерами было передано около 78 %. Эти акции стали недосягаемы для «Центрменеджмента».
На этом скупка акций закончилась.
Лазарев и Расин продолжали регулярно встречаться.
Жизнь шла своим чередом. Институт работал, готовился к проведению годового собрания акционеров. Но Лазарева беспокоило то, что противник, проявлявший еще недавно поразительную активность, затаился и никак себя не проявляет.
— Дмитрий Сергеевич, — вновь и вновь возвращался к своему вопросу Лазарев, — давайте предположим самое худшее, что только может враг придумать. Что бы это такое могло быть, с вашей точки зрения?
— Если только они готовы сейчас ввязаться в новый виток борьбы, они должны атаковать вас, чтобы сделать вас более сговорчивым, и атаковать институт, чтобы лишить его возможностей платить дивиденды. Правда, они потеряют свой имидж в глазах акционеров, но, надо сказать, не имидж и был.
— А как это они могут атаковать институт? У нас нет никаких договоров, которые мы не выполняли бы и никаких просроченных денежных обязательств.
— Для этого не нужно иметь реальные договоры. Для этого достаточно иметь наглость, ксерокс и деньги.
После этого разговора прошло чуть более недели, когда Лазарев утром позвонил Расину и попросил того срочно приехать.
Едва поздоровавшись, Евгений Иванович положил перед ним полученное письмо, а сам сел напротив, ожидая пока гость его прочитает.
В письме было исковое заявление. Истцом в заявлении значился один из новых акционеров, а ответчиков было два: первый — никому не известное общество с ограниченной ответственностью изПерми, а второй ответчик — «Институт Проминжиниринг».
В исковом заявлении было написано, что истец, получив письмо из института, обнаружил в нем извещение о годовом собрании акционеров и ксерокопию договора, согласно которому институт продает по очень смешной цене свое здание этому пермскому обществу. Поскольку истец считает, что данный договор был заключен с нарушением порядка совершения крупных сделок, то истец просит суд спорную сделку признать недействительной.
Расин закончил читать и возвратил письмо Лазареву. Тот взял его в руку, поднялся из кресла и продолжил разговор, расхаживая по своему кабинету.
— И как вы прикажете к этому надо относиться, — спросил он Дмитрия Сергеевича, — Вы ведь понимаете, что никаких договоров я ни с кем не заключал?
— Это я знаю, но им и не надо, чтобы суд удовлетворил этот иск, — ответил Расин, — у них весь расчет основан на принятии судом мер по обеспечению иска. Поэтому иск и был подан не здесь, а в провинции. Как известно чем дальше от Питера и Москвы, тем проще решить в суде вопрос за некоторую сумму денег.
— О каких мерах по обеспечению иска вы говорите? — Лазарев удивленно взглянул на Расина.
— А Вы посмотрите на перечень документов, приложенных к исковому заявлению. Вы видите там под номером три указано ходатайство о мерах по обеспечению иска? — ответил Расин, — Вот в этом документе и заключен смысл всего иска. А сейчас вы получите по полной программе — и арест имущества института, и арест его банковского счета.
Евгений Иванович с досадой отшвырнул от себя исковое заявление.
— Вот он, ваш долбаный капитализм, сэр, — с сарказмом сказал он, — все — милиция, ФСБ, суды, все — на службе у того, кто платит деньги. И никакой управы на них нет.
— Вы ошибаетесь, уважаемый Евгений Иванович, — стараясь быть услышанным, произнес Расин, — капитализм — это общество, в котором все покупается и продается, кроме судебных решений. Если покупаются и продаются судебные решения, то это не капитализм, это — беспредел …
— То, что мы с вами и видим сейчас, — перебил Лазарев, на что Расин кивнул и продолжил:
— Беспредел, которым надо переболеть, как ветрянкой: следы могут остаться на всю жизнь, но и иммунитет сохранится. Детская болезнь, которой мы должны переболеть и со временем преодолеть.
— Боюсь, что нам с вами жить в этом прекрасном будущем уже не придется.
— Ну, во-первых, это не нам решать: кому жить и сколько. А, во-вторых, я что, предлагаю вам поднять лапки кверху и капитулировать? Я говорю, что в том мире, в котором нам суждено жить, мире несовершенном и весьма далеком от идеала, надо использовать те правила, по которым этот мир устроен. Однако, при этом, надо оставаться людьми и поступать по совести, если, конечно, обстоятельства нам позволяют поступать именно так.
— А в это время наши противники будут делать все, что им захочется, точнее все, на что у них хватит денег?
— Не беспокойтесь, Евгений Иванович, за все содеянное надо платить. Если не на земле, то потом, там, где мы оказываемся, закончив наш земной путь. Но чаще, все же, на земле. Посмотрите внимательно вокруг, ведь каждый получает по делам своим.
— Глядя на этот документ, — Евгений Иванович потряс в воздухе текстом судебного определения, — не подумаешь, что каждый получает по заслугам.
— Но мы ведь ждали нечто подобного? Кстати, вы выполнили мою рекомендацию воздержаться от денежных расчетов через свой банковский счет и хотя бы временно поработать распорядительными письмами?
— Да, счет пуст, налоги мы вчера оплатили.
— Ну, вот и чудненько, — сказал Расин, — что, собственно, такого неожиданного произошло? Мы получили ожидаемый ход противника в виде искового заявления. Следующее, что надо ждать — это появление судебного пристава для наложения ареста. Сколько дней назад они отправили исковое заявление в наш адрес?
