Подождав, пока Тэд Маркер выйдет на улицу, я пошел за ним к подземке.

Пройдя квартал и убедившись, что за мной никто не следит, я встал за ним в очередь на вход и тихо сказал:

— Погоди минутку, Тэд.

Он чуть заметно кивнул, прошел турникет и остановился. Потом мы вместе сели в поезд, проехали три остановки и, выйдя из вагона, зашли в ресторан Грилла. Большинство посетителей увлеченно смотрели баскетбол по телевизору. Мы заказали по кружке пива и он спросил:

— В чем дело, Пат?

— Скажи мне, как идет следствие по делу Милдред Свисс?

— Довольно гладко.

— Время смерти установлено?

— С точностью до минуты. Данные вскрытия полностью совпадают с временем, когда остановились часы у нее в сумочке. В семь пятнадцать.

— А почему часы оказались в сумочке?

— Испортился замочек у браслета.

— Но ведь все случилось среди бела дня. А днем обычно не топятся, особенно женщины. Даже перед смертью они не перестают думать о прическах, да и вода выглядит не очень привлекательно.

— К самоубийцам это можно отнести, но тут речь об убийстве.

Я быстро взглянул на него.

— У нее были поломаны все ногти, — продолжал Тэд. — Видимо, она изо всех сил защищалась и царапалась. А свидетели говорят, что руки у нее всегда были в порядке. Кроме того, на голове обнаружили рану. Ее, наверное, оглушили.

— Почему она тогда не утонула?

— Очень просто. Она зацепилась за какое-то бревно, точнее сказать, зацепилось платье. Судя по всему, в воде она была недолго.

Я быстро прикинул в уме. Я как раз сидел дома и ни с кем не разговаривал, пока мне не позвонил Шпуд. Может быть, они и не планировали накинуть на меня это убийство. Тем не менее эта история могла доставить мне неприятности. А убили ее, вероятно, потому, что хотели убрать лишнего свидетеля.

Тэд допил пиво и, не отрываясь от телевизора, проронил:

— Ну а как ты сам вписываешься в эту картину?

— Еще не знаю.

— У меня есть на этот счет кое-какие соображения.

— Наверное, не очень приятные для меня?

— Этого я пока еще и сам не знаю. Я еще раз справлялся об этом газе, на всякий случай. Правда, на это ушло какое-то время, но потом один умный человек в Вашингтоне сообщил мне кое-что. Вскоре после войны из Европы к нам просочилось какое-то количество этой штуки вместе с другими лекарствами. Подробности так и остались невыясненными, но известно, что это было грязное дело. Примерно десятая часть содержимого контейнера куда-то исчезла.

— А кто это обнаружил?

— Тайная служба. Ребята оттуда неожиданно обнаружили, что пропал весь контейнер. Но через некоторое время его нашли на каком-то складе.

Контейнер вывезли в открытое море и там уничтожили. Об этом даже писали в газетах. Это вещество боялись оставлять, чтобы кто-нибудь не использовал его для рэкета или чего-нибудь похожего. Вот тогда-то и всплыло, что количество совершенно не сходится с документацией на контейнер, — он кинул взгляд на часы и я понял, что Тэд спешит. — Еще одно... Я прочитал все, что только есть о сентоле. Оказалось, что он совсем не вызывает потерю сознания, а наоборот, препятствует этому.

— Но когда меня там нашли, я был без сознания.

— Вот именно. Сентол бодрит, как кофе.

— Это точно?

Он серьезно кивнул.

— Точнее не бывает.

Я потер виски и спросил:

— Значит, получается, что на меня никто не воздействовал? Ты так думаешь?

— А сам ты как думаешь?

— Не знаю. У меня еще нет на этот счет своего мнения, тем более, что нет достоверных фактов. Большое тебе спасибо за все, Тэд. Нам пора. Ты, кажется, немного торопишься.

По дороге домой я купил в магазине вареную курицу и хлеб. У меня еще не было времени прибраться в квартире и выглядела она довольно плачевно.

Повсюду стояла грязная посуда и валялись использованные носовые платки.

В почтовом ящике я нашел весточку от Джорджа Лукаса. Положив еду на стол, я вскрыл записку.

«Позвони мне» — и больше ни слова. Но я все понял, и понял, что записка от него — я знаю его почерк. Я позвонил ему на службу, но там никто не ответил. Поскольку я был уверен, что домой добраться он еще не мог, то и не стал спешить, а присел к столу и принялся за уничтожение еды.

Неожиданно в дверь позвонили. Прежде чем открыть, я достал револьвер, который остался еще с войны, проверил его и взял наизготовку. Чтобы открыть замок, мне пришлось сунуть кусок курицы, который я держал в другой руке, себе в рот.

Мэделяйн величественно оглядела меня, окинула критическим взглядом квартиру и, видимо, хотела засмеяться, но подавила желание и только улыбнулась.

— Тебе не хватает кривого ножа, и тогда ты будешь выглядеть настоящим пиратом.

Я закрыл за ней дверь, а она тем временем сокрушенно качала головой.

— Так вот, значит, как живут полицейские! А больше ты себе ничего не можешь позволить?

Я быстро сварил кофе, а потом ответил:

— Но ведь я взяток не беру, Мэд. И потом, кому нужно это «больше»?

Кстати, никак не ожидал, что ты зайдешь.

— Сам сказал, что вечером ты дома и здесь тебя можно найти.

— Могла позвонить по телефону.

— Не задирай нос, пожалуйста. Меня никто не видел, так что твоя репутация не пострадает от моего визита, а может и поднимется, если меня кто и заметил. Дамы в норковых манто и в бриллиантах наверняка не заходили в эту лачугу.

— Не чаще двух раз в неделю, — буркнул я.

— Вот как? — улыбнулась она и принялась за курицу. — А курочка-то совсем неплоха! — сказала она с полным ртом. — У меня для тебя кое-что есть, Пат.

Я отхлебнул кофе и поднял глаза, а Мэд продолжала:

— Некая Джейн Дуэ, что-то вроде коллеги Милдред Свисс и ее знакомая, видела Свисс в день ее смерти около полудня. Они проболтали на улице минут десять и Милдред упомянула, что ей предстоит какое-то долгое путешествие.

Она собиралась купить что-нибудь из одежды, а по тону было заметно, что она хвастается.

— А она не сказала, кто будет ее сопровождать?

— Нет, у нее уже не было времени. Она сказала, что торопится на какую-то встречу.

— На встречу со своей смертью, — заметил я.

— Вероятно, — согласилась она.

Я отодвинул чашку и откинулся на спинку стула.

— Рано или поздно они все так кончают, — сказал я. — А тебя это не волнует? Ты ведь сама по уши в таких делах.

Как будто облачко пробежало по ее лицу, и она уставилась на свои руки. Наконец Мэд подняла глаза и сказала:

— Да, ты прав, я завязла. Но пошла я на это сознательно. Это была единственная возможность прокормить отца алкоголика, подлечить больную мать, оплатить счета врачу и позаботиться о семи детях в семье. Да, я знала, на что иду, и у меня были подходящие знакомые, которые ввели меня в дело.

— Теперь-то могла бы и выйти оттуда. Ты же очень многое там изменила.

— Есть кое-что, что не менялось. Я долго наблюдала, как складывается судьба этих девушек. Видела, как они начинали и как кончали, я не имею в виду в постели. А так как я тоже принимала во всем этом участие, кое-кого мне удалось вытащить. И я знаю, Реган, о чем ты сейчас думаешь. Хоть я все еще сижу в этом деле, я уже познакомилась со многими влиятельными людьми, так что всегда могу кое-что сделать, если кто-нибудь начнет уж слишком давить на бедных девочек. Вот все, что я могу сказать тебе об этом, неважно, веришь ты или нет.

— Я тебе верю, Мэд, хотя все это мне не нравится.

Она потянулась через стол и положила свою ладонь на мою.

— Спасибо, Пат. Я очень хотела, чтобы ты понял. А теперь ты доставишь мне маленькое удовольствие?

— Какое?

— Разреши мне прибрать эту грязь.

Я усмехнулся и великодушно сказал:

— О, с превеликим удовольствием, дорогая!

Я ненадолго спустился в магазин, запасся пивом и, вернувшись, стал наблюдать за ней. Странно мне было видеть, как женщина, привыкшая к роскоши, занялась грязной работой, которой даже мне не хотелось заниматься. А ей, казалось, это доставляет удовольствие. Она даже что — то напевала под нос и улыбалась на мои замечания. Когда она наконец выпрямилась и посмотрела на меня, лицо ее было мокрым от пота, а глаза сверкали. В квартире теперь все блестело. Давно я не видел свое жилье таким чистым.