– Я не об этом, – с некоторой горечью в голосе ответил Крячко. – Сунулись мы к одноклассникам, к учителям. И что? Да, был такой, только… Ах, как время бежит! А мы, оказывается, ничего о нем и не знаем. А где он сейчас? А что с ним? Такое ощущение, что, не приди мы с тобой к ним, о нем бы навсегда забыли.

– Надеюсь, его невеста не забыла.

– Невеста! – Крячко погрозил кулаком кому-то из водителей, совершивших опасный маневр. – Невеста, это та, которая готовится стать женой. А если человек просто исчез, то сколько она должна его ждать? Где описаны сроки, даются советы на этот счет?

– Вот тут, – постучал Гуров себя по левой стороне груди. – Тут единственно верный советчик и учитель.

– Сердце краса-авиц, склонно к изме-ене и к перемене-е, – пропел Крячко.

– Даже если и так, я не стану осуждать.

Наконец сыщики миновали Новослободскую и свернули на улицу Яблочкова. Здесь движение было не таким интенсивным, и они без особого труда нашли старую одноподъездную девятиэтажку. Тенистый палисадник по обеим сторонам от дверей подъезда разбили, видимо, сами жильцы, слишком разномастными были клумбы, кустарники и деревца, высаженные тут. Желтые и алые тюльпаны весело гнездились на клумбах с левой стороны. От этого правая часть палисадника казалась бедной и невзрачной.

Крячко, не склонный к сантиментам, тут же подошел к двери и нажал кнопку домофона, представившись и напомнив о договоренности. Дверь открылась. Старомодный лифт, с деревянными дверками кабинки и железной наружной сетчатой дверью, отдавал эпохой пятидесятых. На шестом этаже их уже ждали приоткрытая входная дверь и молодая женщина в джинсах и футболке.

– Вы – Настя, да? – вежливо спросил Крячко. – Я – Станислав Васильевич, я звонил вам. А это – полковник Гуров. Лев Иванович.

– Да, я поняла. – Женщина кивнула и отступила в квартиру. – Проходите, пожалуйста.

Гуров прошел следом за Крячко в маленькую прихожую, откуда открывался вид на большую кухню с диваном и дверью в лоджию. Левая дверь вела в большую и, видимо, единственную комнату. Интерьер оказался вполне современным, хотя Гуров был почти уверен, что увидит остекленную стенку с книгами, полированный стол в центре комнаты и хрустальную вазу на кружевной салфетке.

Видение пропало, никаких интерьеров прошлого века. Окно со сложными гардинами сочных цветов, ламинат на полу, большой раскладной диван слева, стенка-горка с телевизором сбоку, напольная ваза у окна, кресло напротив телевизора. Пока Гуров осматривался, Крячко увивался возле хозяйки, старательно пытаясь расположить ее к себе. Она пригласила их побеседовать на кухне за чашечкой чая.

– Скажите, – перешел Гуров к делу, когда они расселись, обсудили погоду и попробовали по конфетке из открытой для них коробки «Ассорти». – Вы помните Алексея?

– Не поняла вас. Вы же мне и звонили, что хотите встретиться и поговорить о нем?

– Да, – улыбнулся Гуров. – Наверное, я просто не очень хорошо сформулировал свой вопрос. Вы хорошо помните Алексея, его характер, манеру поведения, его мышление?

– А-а! – Анастасия как-то поникла плечами и ткнулась носом в чашку с остатками чая. – Не знаю… Наверное, помню.

Мудрый Крячко, еще когда договаривался с Анастасией по телефону о встрече и излагал причину, сразу предложил ей побеседовать сначала наедине, без мужа, не все ему стоило слышать. И оказался прав. В его отсутствие она была более открыта и искренна.

– Вы знаете, – помедлив немного, продолжила Анастасия, – он был бережным в отношениях. Не знаю, как вам это объяснить. Не просто умел ухаживать или руку подавал при выходе из транспорта. Хотя и это было. Он как-то умел на шаг вперед смотреть. Понимал, как я отреагирую, как поведу себя. И в то же время он не был нежным. Меня это даже как-то немного задевало. Грубоват, что ли. И не потому, что уже завоевал меня и успокоился. Нет, он всегда был таким.

– И это вас в нем не отталкивало?

– Вы плохо знаете женщин, – вдруг сказала Анастасия. – Им нравятся сильные брутальные мужчины, они к этой силе тянутся. А в душе им все равно хочется ласки и нежности. Но ведь в одном человеке такое не сочетается, и женщины выбирают силу. Наверное, так заложено природой.

– А можно вам задать вопрос? – сказал Крячко. – А как бы повел себя Алексей в бытность ваших с ним отношений, если бы узнал, что вы… простите великодушно, если бы узнал, что вы ему изменили?

– Мне трудно ответить на этот вопрос, – покачала головой Анастасия.

– Простите, что задали вам такой вопрос, – развел руками Крячко, – но постарайтесь все же ответить.

– Я стараюсь, – вымученно улыбнулась женщина. – Только мне сложно отвечать, потому что такого между нам не было и быть не могло. Леша не был ревнивым, хотя если бы такое произошло с другой женщиной на моем месте, то… Не думаю, что он стал бы устраивать сцены. Вообще-то прощать он не особенно умел. Я помню пару случаев из его рассказов, когда его подводили или предавали друзья. Это еще из школьных лет. Так вот он их не простил.

– Это школьные годы, – вздохнул Гуров, – там все немного по-другому, чем во взрослой жизни. Значит, просто повернулся бы и ушел?

– Да, наверное, – кивнула женщина.

– Или все-таки мог ударить?

– Может, и мог. Я не проверяла.

– Ладно, – как можно теплее улыбнулся Гуров. – Давайте смоделируем ситуацию. Вот вы, или иная женщина, которую он любил в тот момент, предала его, изменила ему. Даже, допустим, с его же другом. Он стиснет зубы, повернется и уйдет? Или сквозь стиснутые зубы все же назовет ее и его нехорошими словами, а уже потом уйдет. Или все-таки ударит, пусть молча, а потом уйдет? Ну, что ближе к личности Алексея Рубича?

– Он что-то совершил и теперь в колонии? – неожиданно выпалила Анастасия и со страхом посмотрела на сыщиков. – Он не пропал без вести?

– Настенька, – расплылся в добрейшей улыбке Крячко, – мы обязательно вам все расскажем, ничего не утаим. Но для объективности оценки нужно, чтобы вы пока ничего не знали. Так ответьте нам, что ближе из перечисленных ситуаций к личности Алексея Рубича?

– Н… не знаю, – медленно проговорила Анастасия. – Я же говорю, что до такого у нас не доходило, а представить… Представить, что он ударит женщину? Не знаю… как-то не могу. Пожалуй, он был слишком мягок для того, чтобы ударить женщину.

– Настя! – Гуров посмотрел женщине в глаза. – А вы знаете, где и кем он служил в то время, когда у вас с ним были отношения?

– Он? Он в армии служил. По контракту. Говорил, что на Северном Кавказе, но там вроде бы уже не опасно.

– А кем? Кем он служил?

Женщина посмотрела на гостей совсем уже испуганным взглядом. По ее лицу было видно, как внутри борются два желания: потребовать наконец ответа, что это за допрос, или все же дисциплинированно отвечать, ведь полиция, тем более Главное управление уголовного розыска, просто так не приходит.

– На складах, – упавшим голосом ответила Анастасия. – Он не велел никому рассказывать, потому что это секретная информация. Наверное, он поэтому и в оружии хорошо разбирался, что служил на складах вооружения, так он их называл. Так что случилось-то?

Вопрос был задан с такими истеричными нотками, что Гуров решил: достаточно, хватит темнить, пора разговаривать откровенно. Женщина и в самом деле уже стала забывать, каким он был на самом деле – ее жених Алексей Рубич.

– Ладно, – сказал Гуров. – Теперь наша очередь говорить вам правду. Алексей никогда не служил на складах. Он был хорошим специалистом в своем деле, очень хорошим. И его очень ценило начальство. Только вот специальность у него была иная. Он был снайпером, Настя.

– Снайпером? Это когда…

– Да, это когда человек лежит в укромном месте с винтовкой с оптическим прицелом и убивает из нее людей. Не в смысле, что хороших людей. Врагов, конечно, боевиков, бандитов! Но поймите, что характер человека, который в самом деле несколько лет прослужил на складе, и характер человека, который легко убивает и потом не мучается и не терзается, – это два разных характера. Сильно разных! Мы рассчитывали на то, что вы хорошо знали Рубича, помните его. Наверное, вы просто нарисовали себе его личность, так?