© Леонова О.М., 2014

© Макеев А., 2014

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Эта неприятность произошла с Георгием Павловичем Шаминым неделю назад. Как такое могло получиться, он затруднялся объяснить. Когда дослужился до полковника, когда по старой солдатской закваске всю жизнь сам гладил свои мундиры и вдруг… прожечь рукав кителя! Как говорится, и на старуху бывает проруха. До майских праздников всего неделя, а Шамин каждый год с друзьями и старыми сослуживцами собирался в этот день у Исторического музея. И не потому, что они были приверженцами советской власти и чтили 1 Мая в «том» смысле. Просто это стало традицией по многим причинам. И собирались они в парадной форме, при всех наградах. А тут… Правда, и парадный мундир уже потерял свежесть, и внешний вид оставлял желать лучшего, но…

И Георгий Павлович ринулся в военное ателье в надежде, что удастся уговорить мастеров сшить хотя бы китель. Но там его ждало сильное разочарование, потому что заказы принимали уже на август. Неожиданно помогла одна из закройщиц. Она посмотрела на понурый вид статного и еще моложавого мужчины, отозвала его в сторону и дала совет. Был у закройщиков военного ателье, оказывается, один знакомый, фактически партнер, который шил прекрасные мундиры на дому. И многие старшие офицеры, особенно те, кто с возрастом приобретал уже далекую от стандартов фигуру, обращались, как правило, к нему.

Шамин взял номер телефона, буквально выбежал на улицу из здания ателье и тут же стал его набирать. Он понимал, что и у «надомника» может оказаться столько работы, что он просто физически не успеет сшить за неделю китель и форменные брюки.

Наступило 29 апреля. Георгий Павлович стоял перед высоким зеркалом в квартире на проспекте Мира и разглядывал себя в новом парадном мундире с золотыми полковничьими погонами. Мастер, которого звали Борис Аркадьевич, худой, высокий, чуть горбившийся и при ходьбе припадающий на одну ногу, суетился вокруг клиента, собирая обрезки ниток, стряхивая невидимые пылинки и поглаживая отутюженные плечи и рукава.

– Ну как? – повторял мастер уже в третий раз. – Принимаете работу? Кажется, сидит. Замечательно сидит!

– Да-а, – удовлетворенно кивнул Шамин, поворачиваясь перед зеркалом и усердно втягивая живот. – Не зря мне про вас говорили, не зря. Золотые у вас руки, Борис Аркадьевич.

– Ну-у, – довольно ответил мастер, – опыт все же. Великое дело – опыт. Фигуру видеть надо, ощущать. Все-таки сорок лет шью! Генералам и маршалам шью. Вы награды-то принесли? А то ведь разметить надо, дырочки проделать, заштуковать. Тут еще работы на полдня.

– Беда, Борис Аркадьевич, – сокрушенно покрутил головой Шамин. – К вам спешил и домой не заехал, как из головы вылетело. Каюсь!

Ситуация была пренеприятнейшая. Борис Аркадьевич и так, вняв его мольбам, отложил пару заказов. А сегодня Шамин, возвращаясь из загорода, решил первым делом заскочить к своему мастеру, потому что тот еще вечером просил его заехать и принять работу. И обязательно привезти награды, чтобы он успел их разместить по всем правилам и в соответствии с существующими требованиями. Георгий Павлович решил, что награды подождут, важнее сам мундир посмотреть, вдруг где-то морщить будет, где-то окажется коротко или, наоборот, длинно. Такая уж была «закваска» у полковника Шамина. Всегда и во всем он умел находить недостатки. Вот и здесь был почти уверен, что придется еще что-то доводить и доделывать, поэтому и не бросился домой за наградами. Правда, заехал в сбербанк и снял через банкомат деньги для расчета за мундир.

– Вы, Борис Аркадьевич, пока другими делами занимайтесь, – вкрадчиво проговорил Шамин, заглядывая в глаза мастеру. – Два часа, и я у вас со всем комплектом. Я быстро! – И, чтобы смягчить сердце мастера, стал поспешно доставать бумажник из брошенной на диван куртки. Борис Аркадьевич вздохнул и молча принял шесть пятитысячных купюр.

– Сейчас я вам полторы тысячи сдачи принесу, – кивнул он и двинулся в сторону дальней комнаты.

– Будет вам, Борис Аркадьевич, – попытался остановить его Шамин. – За такую работу не жалко и премию вам выплатить Не нужно…

– Нет, нет, нет, – не оборачиваясь, пробурчал мастер, удаляясь в комнату. – Как договаривались, так и должно быть. У нас все по уговору, а то клиентов терять будем.

– Ну, как хотите, – поворачиваясь, то одним, то другим боком, проговорил полковник. – Хозяин – барин.

Мастер вошел в комнату, открыл ключом на цепочке дверку старинного дубового стола, с трудом присел на корточки и достал второй ключ, побольше. В столе был вмонтирован вполне современный дорогой сейф с замочной скважиной и дополнительным цифровым замком. Он с кряхтением стал отпирать сейф, когда услышал, как стукнула входная дверь. Еще один клиент появился? Или полковник ушел, так и не забрав сдачу. Вот суетливый какой попался. Одни проблемы с его заказом. То лекала под его фигуру пришлось долго подбирать, потом Шамин награды забыл привезти. Теперь еще с этой сдачей. Он считает, что может отблагодарить полуторами тысяч. А для Бориса Аркадьевича эта сумма, как подачка. Даже унизительно такие чаевые получать. Он мастер, его работа стоит хороших денег, а не мелких чаевых.

В комнате что-то громко хлопнуло… или треснуло. Борис Аркадьевич вздрогнул и уронил стул, на который опирался локтем. Что там такое? Может, лампочка в люстре взорвалась? Давно надо было поменять все лампочки накаливания на энергосберегающие, да все руки не доходят. Трудно лезть под потолок в каждой комнате, а приглашать посторонних в квартиру, даже если это электрик, Борис Аркадьевич не любил.

Громыхая стулом, ругаясь на свою непослушную, измученную артритом ногу, он поднялся с пола и подошел к двери. Открыв ее, не успел шагнуть в гостиную, как увидел ужасную картину. Его клиент, в новеньком, свежеотутюженном парадном полковничьем мундире, лежал на полу в нелепой позе с открытыми глазами, которые неприятно таращились на мастера. А на полу вокруг его головы растекалась огромная, неописуемо огромная лужа крови. Ноги Бориса Аркадьевича подогнулись…

Лев Иванович Гуров давно привык к тому, что самые сложные дела в его работе возникают неожиданно. И тут действует не пресловутый и многими так часто поминаемый «закон подлости». По мнению Гурова, причина как раз в том и лежит, что они обычно имеют в своей основе хорошо подготовленное преступление. Или запутанную мотивацию, что приводит к тому, что даже сами участники дела, от подозреваемых до потерпевших, не могут до конца разобраться в сути дела. Или в их оценке происходящего очень большая разница, вплоть до противоположности мнений.

Станислав Крячко подобрал Гурова на Остоженке. Приветственно помахав инспектору ДПС, он влился в поток машин и помчался в сторону проспекта Мира. У Станислава Васильевича Крячко, давнего напарника и старого друга Гурова, всегда и везде находились свои люди, приятели, просто хорошие знакомые, которые могли помочь, подсказать, подтолкнуть. Создавалось впечатление, что полковника Крячко знали все и везде. Таковы результаты общительности его натуры, которые особенно ценны для работника уголовного розыска.

– А нас-то чего дернули? – привычно проворчал Стас, перестраиваясь из ряда в ряд. – Это дело Управления собственной безопасности.

– Полковник Шамин уже три года как на пенсии, – подсказал Гуров, глядя в окно машины на залитые весенним солнцем улицы.

Весна в этом году была ранняя и могла оказаться очень и очень теплой. Как бы не перешла она потом в жаркое лето и не повторила свою выходку 2010 года с аномальной жарой и затянутым смогом городом из-за горевших в Подмосковье торфяников.

– Зачем убивают пенсионеров? – философски спросил Крячко в пространство. – Чтобы ограбить. Давай поспорим, что это – сосед-наркоман, которому очень нужна была доза. А пенсионер – такая простая добыча.