– Шамин был довольно крепок, – подсказал Гуров. – Он с друзьями по воскресеньям на «Динамо» играл в футбол. А убит он не в своей квартире.

– Да-а? – Крячко с интересом глянул на Гурова. – Любовница?

– Нет, это квартира некоего Гроховского Бориса Аркадьевича. Он занимается индивидуальным пошивом на дому, в частности, военной и полицейской формы. У него в списке постоянных клиентов много высокопоставленных офицеров, поэтому налоговой полиции он не боится.

– Так-ак, – задумчиво произнес Стас. – Я так полагаю, что версия виновности этого Гроховского даже рассматриваться не будет. Ладно. Из того, что ты тут наговорил, складывается интересная мозаика.

Крячко всегда с легкостью ориентировался на улицах. И если в Москве все можно было списать на привычную среду и профессиональное знание улиц человеком, всю жизнь проработавшим в Москве, то в других городах Станислав Васильевич просто поражал. Ему достаточно было потратить пять минут на изучение карты города с почти миллионным населением, и он уже легко ориентировался по памяти, находясь за рулем автомобиля.

Покрутив головой, Крячко решительно перестроился в правый крайний ряд, потом сбросил скорость, снова включил правый поворотник и свернул между двумя жилыми домами.

– Кажется, здесь, – показал он рукой вперед, где стоял микроавтобус с полицейской символикой на бортах. – А вон и опергруппа уже работает.

Они поднялись на третий этаж, где у распахнутой двери квартиры стоял коренастый сержант с внимательными глазами. Крячко предъявил свое служебное удостоверение и первым вошел в прихожую, в которой под надзором молодого старшего лейтенанта с большой черной папкой под мышкой топтались мужчина в вытянутых трико и женщина с испуганными глазами в домашнем халатике. Понятые.

– Привет, Оксана! – шумно ввалившись в гостиную, поздоровался со следователем Крячко. – Заканчиваешь?

Женщина, не отрываясь от протокола осмотра места преступления, кивнула, продолжая шевелить губами, проговаривая про себя формулировки. Седой щуплый эксперт с погонами майора, закрывая свой серебристый чемоданчик, весело блеснул глазами и протянул Крячко руку:

– Элита повалила косяком? Здорово, Станислав Васильевич. И вы здесь, Лев Иванович? Здравствуйте.

Гуров пожал руку эксперту, разглядывая распростертое на полу крупное мужское тело в полицейском мундире. Он сразу представил, как человек падал, заваливаясь на бок. Как ударился спиной о диван и свалился возле него. Вон и следы крови на диване. Выстрел? Проломили голову чем-то тяжелым и острым?

– Пойдемте на кухню, – предложил эксперт, – чтобы Оксане Дмитриевне не мешать. В общем-то, ничего незаурядного, но вопросов пока много.

Они втроем прошли в просторную кухню и прикрыли за собой дверь. Посуда, стенки шкафов, ручки мебели и поверхности вокруг ручек – все было осыпано черной пудрой. Эксперт здесь собирал возможные отпечатки пальцев.

– Ну, рассказывайте, – произнес Гуров, садясь на табурет и смахивая со стола незримые крошки в том месте, где собирался положить свой локоть.

– Не берусь пока делать конкретные выводы без результатов вскрытия, – начал эксперт, облокотившись на холодильник, – но в голове у полковника явно пулевое отверстие. Я достаточно видел простреленных голов, чтобы вполне уверенно утверждать, что стреляли из пистолета 9-миллиметровой пулей. С какого расстояния? Надо изучать рану, поискать остатки пороха на волосах. Тот факт, что пуля осталась в черепе, еще ни о чем не говорит. Кстати, и пулю хорошо бы исследовать.

– Гильзу, я так понимаю, не нашли?

– Гильзы нет. На полу рядом с телом убитого лежал его бумажник. Пустой! Там фотография женщины в возрасте самого Шамина, видимо, жены. Еще пять штук визитных карточек, тоже принадлежащих самому Шамину. А денег в бумажнике нет.

– Ограбление? – хмыкнул Крячко и неопределенно покрутил головой. – Что-то как-то по-опереточному. Или как в плохом детективном романе. Короче, по твоей линии тут пусто?

– Посмотрю пальчики, которые я тут нашел, тогда может что-то…

Дверь в кухню вдруг открылась, и на пороге появилась следователь Оксана Дмитриевна в обтягивающем ее плотную фигуру кителе.

– Ну что, товарищи полковники? Увозим тело?

– Да, наверное, – кивнул Гуров. – А что показал хозяин квартиры?

– Лев Иванович, – вздохнула следователь, – ну, посудите сами. Два человека в пустой квартире. Одному простреливают голову. Кто является первым подозреваемым? Я понимаю, что версий впоследствии может появиться много, да и вскроется множество. Но сейчас-то? К тому же он в данный момент в состоянии аффекта.

– Ясно, вы его забираете с собой и будете допрашивать в кабинете?

– А как еще?

– Ладно, – Гуров кивнул и попросил Крячко: – Стас, позови-ка сюда участкового. Если он еще там, в прихожей.

– Я поеду? – отлепился от холодильника эксперт. – Если что проявится, я вас наберу.

– В любом случае, – покачал головой Гуров. – В любом. Есть результат, нет ли результата. У меня сейчас какое-то раздвоение личности. С одной стороны, все выглядит как заурядная «бытовуха» из времен моей молодости, а с другой… Такие дела хорошо переходят в разряд «висяков», или, как модно говорить среди современных молодых сыщиков, разряд «глухарей».

– Это понятно, Лев Иванович, – нагибаясь и поднимая с пола свой большой чемоданчик, согласился эксперт. – Когда перед тобой не абстрактное тело, а тело, одетое в мундир полковника полиции, может произойти раздвоение.

Крячко вернулся с участковым и, посмотрев вслед ушедшему эксперту, спросил:

– Ты его знаешь?

– Нет, видел в МУРе как-то. А что?

– Слывет философом и любителем поговорить, – усмехнулся Стас. – Криминалист, говорят, от бога, но работать с ним в одном кабинете – каторга. Ну фиг с ним, вот это Сергей Сумороков, местный участковый. По причине вакансии должности старшего участкового уполномоченного один во всех лицах. Ему велено и квартиру опечатать. Так?

– Так точно, – вяло подтвердил старший лейтенант.

– А что это ты такой невеселый, а, Сумороков? – удивился Гуров.

– Канитель же сплошная. Если мне поручили, то задергают ведь! Любой, кому захочется взглянуть на квартиру, изъять какую-то безделушку. Следователь начнет звонить, меня к себе требовать, выдавать ключи. Я должен ехать открывать, искать понятых для изъятия безделушки, потом запирать, опечатывать, потом отвозить ключи обратно следователю. А если местные пацаны из хулиганских побуждений пломбы сорвут, то снова ехать к следователю, потом опечатывать, потом… Короче, тихий ужас. Я то знаю, проходил уже.

– Пессимист! – с удовольствием посмотрел на участкового Крячко. – Из двух зол – этот вариант наиболее приемлемый. Лучше уж опытный пессимист, чем неопытный оптимист. Ты, парень, забыл, что, кроме следователя, у тебя теперь есть еще и мы с полковником Гуровым.

– С вами я хоть делом заниматься буду, – неожиданно выпалил старший лейтенант.

– Сразу вижу, что есть идеи, – хитро улыбнулся Лев.

– Есть, – с вызовом ответил участковый. – В этом подъезде, между прочим, живет один парень из категории неблагополучных, из группы риска, так сказать. Его фамилия Скляр. Я его три раза пытался на лечение отправить, один раз до суда довел, только ему распространение наркотиков не доказали.

– И ты его не смог до сих пор взять с поличным? – удивился Крячко.

– Не смог. Он пропадает где-то все время. Это в ваше время было хорошо, когда можно было привлечь человека за то, что он нигде не работает.

– За тунеядство.

– Да, за тунеядство. А сейчас их и прижать нечем.

– Ладно, в сторону теорию, – поднял руку Гуров. – Что ты имеешь против этого парня, применительно к убийству? Он мог убить с целью ограбления?

– Думаю, что мог. Во всяком случае, это реальная версия. Посудите сами. Этот Скляр прекрасно знает, как и все в подъезде, чем занимается на дому Гроховский. Он знает, что к Гроховскому ходят с деньгами. Поэтому мог также знать, что Шамин пришел за готовым мундиром, а значит, с деньгами, может, даже и с наградами. Вполне допускаю, что он мог прокрасться в квартиру и убить Шамина. Гроховский был в это время в другой комнате. Выстрел, Скляр хватает бумажник, выгребает пачку денег и уходит.