– Как я, – осмелел Теренс.

Мы почти добрались до вершины холма. Там стояла открытая коляска с кучером при полном параде – во фраке и полосатых брюках, надо же. Он читал книгу, а лошадь вяло пощипывала траву. Странно, что нигде не наблюдалось знака «Парковка запрещена».

При нашем приближении кучер захлопнул книгу и выпрямился, будто кол проглотил.

– Я уже опасалась, что поездка сорвется, – сообщила Тосси, даже головы не повернув в сторону коляски. – Нас должен был отвезти слуга мадам Иритоцкой, но он впал в транс, а одним нам маменька брать ландо не разрешила. И тогда я придумала – нас отвезет Бейн. Это наш новый дворецкий. Маменька переманила его у миссис Каттисборн, та ужасно разозлилась. Хорошего дворецкого днем с огнем не сыщешь.

Вот, значит, откуда полосатые брюки и чопорность. В наушниках ясно говорилось, что кучерские обязанности дворецкие не исполняют. Я присмотрелся к нему – вблизи он оказался моложе, выше ростом и несколько осунувшимся, словно не выспался. Брат по несчастью: я тоже не спал, по-моему, уже несколько столетий.

Еще в наушниках особо отмечали фирменное непроницаемое выражение лица у дворецких, но этого явно что-то беспокоило. Интересно – что? Непривычная роль или перспектива находиться в услужении у барышни, считающей, будто у Генриха VIII было восемь жен? Я прищурился, подсматривая украдкой, что он там читает. «Французская революция» Карлейля. Однако.

– Не нравится мне этот дворецкий, – сказала Тосси, ничуть не смущенная его присутствием. – Вечно хмурится.

Видимо, кузине Верити он тоже не нравился. Даже взглядом его не удостоила. Я же кивнул и приподнял шляпу. Дворецкий раскрыл книгу и погрузился в чтение.

– Наш прошлый был куда милее, но его переманила леди Холл, когда приехала в гости. Вообразите, прямо из-под приютившего ее крова! Папенька говорит, слугам читать не след. Это рушит их моральные устои. И рождает всякие идеи.

Теренс распахнул калитку. Табличка на ней гласила: «Закрывайте за собой при выходе».

Они с Тосси направились к церковной двери, сплошь увешанной объявлениями: «Окончание посещений в четыре часа», «Запрещены посещения во время службы», «Запрещается фотографировать и дагерротипировать», «Мистера Эгглсуорта, старосту, спросить в Харвуд-Хаусе. Без КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ не беспокоить». Странно, что не вывесили заодно и девяносто пять тезисов Лютера.

– Просто загляденье, правда? – спросила Тосси. – Только посмотрите на эти миленькие зигзаги вокруг двери.

Я без всяких обучающих курсов опознал в них орнаментальную кладку двенадцатого века – спасибо нескольким месяцам работы на проекте леди Шрапнелл.

– Норманнская архитектура, – пояснил я со знанием дела.

– Обожаю старинные церквушки, а вы? – не обращая на меня внимания, продолжала Тосси. – Премиленькие, не то что нынешние.

Теренс открыл премиленькую дверь, теряющуюся под объявлениями, Тосси сложила зонтик и вошла. Теренс шагнул за ней, а я посторонился, собираясь пропустить кузину Верити. В наушниках говорилось, что викторианские барышни шагу не могли ступить без присмотра, так что кузина Верити, хоть и неземное создание, очевидно, именно с этой целью к Тосси и приставлена. На берегу вид у нее был довольно суровый, а в церкви слишком интимный полумрак и масса возможностей разводить шуры-муры. Кроме того, судя по объявлению на двери, старосты явно нет на месте.

Однако мисс Браун, даже не взглянув на полуоткрытую дверь в интимный полумрак, толкнула кованую калитку, украшенную табличкой «Не плевать», и проследовала на погост.

Она молча шла меж надгробий, мимо объявлений, запрещающих рвать цветы и опираться на могильные камни, и мимо опасно накренившегося обелиска, на который, видимо, кто-то все же оперся.

Я вспоминал, о чем принято разговаривать, оставшись наедине с викторианской барышней. В наушниках, как назло, не приводилось никаких подходящих тем для беседы между едва представленными друг другу людьми противоположного пола.

Политика точно отпадает, потому что я понятия не имею, какого курса придерживалась страна в 1888 году, а прелестным барышням ни к чему забивать свои очаровательные головки государственными делами. Религии тоже касаться опасно, поскольку тут и с дарвинизмом еще не до конца определились. Я силился припомнить, как выкручивались персонажи виденных мной викторианских пьес (их перечень сводился к «Восхитительному Крайтону» и «Как важно быть серьезным»). Рецепт прост: классовые вопросы и острословие. Но идейный дворецкий здесь определенно успехом не пользовался, а каламбуры мне на ум не шли. Кроме того, с юмором всегда есть риск сесть в лужу.

Кузина тем временем остановилась у последнего надгробия и смотрела на меня выжидающе.

Погода. Беспроигрышная тема. Но как обратиться к барышне? Мисс Браун? Мисс Верити? Миледи?

– Ну? – нетерпеливо позвала она. – Доставили в целости?

Такого захода я никак не ожидал.

– Простите?

– Бейн вас не заметил? Где вы ее прячете?

– Кажется, вы меня с кем-то путаете…

– Все в порядке. – Она оглянулась на церковь. – Оттуда нас не слышно. Расскажите подробно, как вы пронесли ее через сеть.

Наверное, у меня рецидив перебросочной болезни. Слуховые галлюцинации?

– Не утопили же вы ее? – Девушка начала сердиться. – Он обещал ее не топить.

– Кого топить?

– Кошку.

Разговор клеился еще хуже, чем с медсестрой в лечебнице.

– Кошку? Вы имеете в виду потерявшуюся кошку Тос… мисс Меринг? Принцессу Арджуманд?

– Разумеется. – Девушка нахмурилась. – Разве мистер Дануорти вам ее не отдал?

– Мистер Дануорти? – Я заморгал растерянно.

– Ну да. Он не перебросил кошку вместе с вами?

Передо мной забрезжил свет.

– Так вы наяда из кабинета мистера Дануорти, – изумленно пролепетал я. – Но этого не может быть! Ту звали Киндл.

– И до сих пор зовут. Мисс Браун – мое прикрытие. У Мерингов нет родственников по фамилии Киндл, а я, по легенде, троюродная сестра Тосси.

Свет разгорался ярче.

– Значит, вы – «катастрофа». Та самая, которая что-то вынесла из прошлого.

– Ну да, кошку, – нетерпеливо подтвердила она.

Кошку. Разумеется. Это куда логичнее, чем конку или блошку. Теперь понятно, почему мистер Дануорти на меня так странно посмотрел, когда я начал рассуждать про леди Уиндермир.

– То есть вы утащили кошку через сеть. Но это же невозможно… Из прошлого ничего нельзя унести.

Теперь настал ее черед растерянно моргать.

– Вы не знали про кошку? А я думала, ее отправят обратно с вами…

Я похолодел. Финч ведь зачем-то велел мне повременить в последний момент. Что, если он как раз пошел за кошкой, а я взял и перебросился, не успев ее забрать?

– Вас предупредили, что отправят ее назад со мной? – уточнил я.

Она покачала головой:

– Мистер Дануорти больше мне вообще ничего не говорит. Мол, я уже и так достаточно бед натворила, не нужно давать мне лишний повод вмешиваться. Вот я и решила, увидев вас в кабинете, что кошку отправят с вами.

– Он меня вызвал из-за перебросочной болезни. В лечебнице прописали две недели постельного режима, так что мистер Дануорти определил меня сюда поправляться.

– В викторианскую эпоху? – изумилась Верити.

– Именно. В Оксфорде был бы дохлый номер из-за леди Шрапнелл…

Верити изумилась еще больше.

– Он прячет вас здесь от леди Шрапнелл?

– Да. Или она тоже здесь? – встревожился я.

– Не совсем. Если кошку прислали не с вами, тогда, может, вы знаете, с кем?

– Нет. – Я попытался припомнить разговоры в лаборатории. – «Свяжитесь с кем-то», – велел мистер Дануорти. Эндрюс. Точно. Мистер Дануорти попросил: «Свяжитесь с Эндрюсом». – Они упомянули Эндрюса, – признался я.

– А больше они ничего не упоминали? Когда его отправили, например? И как все прошло?

– Нет. Я часто отключался. Из-за болезни.

– Когда именно вы услышали про Эндрюса?

– Сегодня утром, пока меня готовили к переброске.