В 1970 году вышла книга “Бергман о Бергмане”. Обстоятельства, связанные с работой над книгой и с ее изданием, кое-что говорят о славе и власти режиссера.
Требовалось не менее трех знаменитых интервьюеров. Все они работали редакторами в журнале “Чаплин”, который издавал Шведский институт кино. Юнас Сима, кроме того, сотрудничал в “Экспрессене” и занимался кинокритикой, как и Турстен Маннс. Стиг Бьёркман сам был кинорежиссером и дебютировал в 1968-м фильмом “Я люблю, ты любишь”, который получил приз от того самого журнала, где он работал редактором.
Через двадцать лет после публикации книги Юнас Сима охарактеризует часы интервью как “сеансы с Мастером”. Все трое были хорошо начитаны, а к тому же пересмотрели те фильмы Бергмана, которые слегка поблекли в памяти. Держались вежливо до торжественности и на одной из фотографий, сделанной тогдашней звездой “Экспрессена” Яном Дельденом, сидят в ряд, втиснувшись на диван в бергмановском кабинете росундского киногородка, меж тем как сам режиссер удобно располагается в кресле.
В общей сложности получилось пятьдесят часов бесед обо всем, что так или иначе связано с фильмами Бергмана, и о многих более приватных вещах. Половина интервью записана на магнитофон “Награ”, взятый напрокат Симой.
Бергман не скупился на подробности, и книга местами даже занимательнее, чем его фильмы.
В разговорах (и болтовне), в том числе и при включенном магнитофоне, Бергман без стеснения рассказывает о киношной жизни, о возникновении фильмов, о разочарованиях, стычках, огорчениях и восторгах. Одна из актрис (названная по имени) получает оплеуху, кого-то обзывают скотиной, кого-то – старым дураком. Кинорецензии и ежедневные обсуждения удостаиваются резких нападок, но музыка к фильмам, театр и литературные ссылки получают глубокие и интересные комментарии, —
писал Юнас Сима в статье в “Чаплине” в 1991 году.
Согласно договоренности, Бергману предоставили возможность убрать то, что он не хотел видеть в публикации. Многое из того, что он говорил, было напечатано, кое-что вырезано, причем самим Бергманом. Лассе Бергстрём из издательства “Нурштедт” пытался использовать свою издательскую власть. Как рассказывал Вильгот Шёман, Лассе Бергстрём сказал: “Ты понимаешь, Ингмар, что я имею полное право напечатать рукопись без купюр?” Бергман рассвирепел. Готов был разнести по кирпичику все издательство, если Бергстрём будет стоять на своем.
Схватку Бергман выиграл, и вряд ли это кого удивило. “Нурштедт” был его издательством, там он выпустил все свои книги, и “Волшебный фонарь” принесет издательству огромную прибыль. Надо быть дураком, чтобы ссориться с такой дойной коровой.
По воспоминаниям самого Лассе Бергстрёма, все происходило куда менее драматично.
Короткий конфликт между Бергманом и мной случился из-за книги, полностью готовой к печати, с текстом и иллюстрациями. Совещание в “Нурштедт” – единственный случай, когда И. Б. пришел в издательство, – закончилось тем, что я обратил его внимание на то, что контракт заключен с тремя интервьюерами и я вправе осуществить выпуск готового материала, не учитывая весьма существенные бергмановские сокращения, однако пользоваться этим правом не собираюсь.
По подсчетам Юнаса Симы, книга была урезана примерно на четверть. Много лет спустя Вильгот Шёман получил доступ к экземпляру рукописи, где отмечены бергмановские сокращения, и конечно же сделал себе копию.
Что же именно из сказанного трем интервьюерам Бергман не хотел утверждать публично? Вот несколько примеров:
Об оккультном
Бергман говорит, что интересуется многими вещами, которые не имеют рационального объяснения. О сосущих кровь вампирах говорит, что для него это будничное явление. Демонов кругом предостаточно. Рассказывает, что в юрсхольмском домике, который он снимает у близкого друга, обитает привидение. Между ним и привидением нет согласия насчет того, надо ли держать дверь на кухню открытой или закрытой. Привидение ведет себя “чертовски шумно, но, когда я наверху, орудует на нижнем этаже”. Бергман считает, что некое отклонение, душевная болезнь или склонность к эпилепсии, делают человека крайне чувствительным и восприимчивым к энергиям за пределами нормального бытия.
О подборе актеров для его фильмов
Бергман признает, что оказывает “некоторое” влияние на этот процесс. Говорит, что “упорно пробивал”, чтобы роль Берит в “Портовом городе” сыграла Нина Кристина Ёнссон. “В “СФ” вопили как оглашенные из-за этого моего требования. Но у меня была поддержка в лице Карла-Андерса Дюмлинга [шеф “Свенск фильминдустри”. – Авт.]”.
Об унизительном отношении к уроженцам Балтии
Швеция, говорит Бергман, была первой страной, которая признала русскую оккупацию Эстонии. “Мы поспешно заверили Россию в своем уважении, а вот в Англии до сих пор есть эстонское представительство”. (Надо полагать, Бергман основывал это соображение на информации, полученной от экс-жены, Кэби Ларетай.)
О фильме “Урок любви”
В Харриет Андерссон он видел “злую девчонку”, которая в “Вечере шутов” сыграла “секс-бомбу”. Ивонна Ломбард – “маленькая бомба и колоссально рассеянная”.
О “Вечере шутов'
“По моему замыслу, окружающий мир, то есть цирковая публика, смотрел на театральных актеров и цирковых артистов одинаково, видел в них паршивый сброд, но среди этого сброда существуют совершенно непреодолимые стены, и потому актеры полагают себя вправе унижать цирковых, которые, в отличие от театральных актеров, зачастую владеют своим ремеслом и в самом деле рискуют собой совершенно иначе, чем театральные актеры”.
О неполучении должности в Драматическом театре в 1952 году
Бергман считал себя хорошим режиссером и, когда его отвергли, очень переживал. “Потом я прочитал в газете, что, когда шефом стал Гиров [Карл Рагнар. – Авт.], Бенгт Экерут [один из актеров Бергмана. – Авт.] получил ангажемент. Это я тоже воспринял как мучительное унижение”.
Об успехе европейских режиссеров в Голливуде
Свое решение не делать ставку на карьеру в США Бергман объясняет тем, что для европейского режиссера вероятность добиться там успеха примерно такова же, как стать обладателем самого большого выигрыша в денежной лотерее. А ему не по вкусу терпеть унижения. Не хочет он слышать Mister Bergman, your picture is marvellous, but… 1 Европейцы, которые все-таки добились в США успеха, как, например, Билли Уайлдер, “сплошь евреи. В них есть совершенно особый интернационализм. Они способны перенимать обычаи страны, куда приезжают, в этом их огромная сила”. [35]
О неком кинокритике
“У меня случился короткий приступ по-настоящему глубокой религиозной убежденности, и, когда [NN] скоропостижно скончался – известие об этом дошло до меня однажды летом на Турё, – я целый день бродил по пляжу, благодарил Бога и думал, что теперь в шведской культурной жизни, а главное, вокруг кино воздух стал почище. Некоторых людей я терпеть не могу, и он был один из них. Когда он гладил меня по голове, мне было до ужаса противно, и я прикидывал, что в фильме сделал не так”.
Об Исаке Борге из “Земляничной поляны”
По словам Бергмана, Борг, которого играл Виктор Шёстрём, имел кое-что общее и с его отцом, и с ним самим. “Факт тот, что отношение к отцу, совершенно заблокированное, совершенно неживое, натянутое и агрессивное, мало-помалу изменилось и перешло в дружбу, близость и прощение, как в “Земляничной поляне”. Когда Бергман писал сценарий, он заметил, что у Исака Борга те же инициалы, что и у него. “Вот настолько ты защищен от понимания!”
