Он подошел к газетному киоску без трех одиннадцать, взял утренний выпуск и ТВ-новости. Пока в свете киоска он просмотрел заголовки, прошла еще минута. Он перешел на другую сторону улицы. Собака, которую вели на поводке, оглянулась на него, затем по приказу хозяина свернула направо. Тротуар был пуст.

До одиннадцати оставалась одна минута. Он был абсолютно точен, так как его партнер любил пунктуальность. Когда темный «седан» въезжал на стоянку, можно было подумать, что ради этой короткой встречи они несколько часов назад сверили свои хронометры.

Водитель «седана» заглушил мотор, погасил огни и вытянул уставшие от дороги ноги. Затем поставил машину на ручной тормоз. Заперев дверцы и коснувшись ручки, поднимавшей стекло, он машинально взглянул на пешехода, идущего с собакой домой. Незнакомец, который несколько минут назад покупал газету и на которого водитель сначала не обратил внимания, потому что в Нью-Йорке люди по-прежнему покупают газеты и гуляют с собаками, а в таких трудно заподозрить врагов, взглянул на него с улыбкой. Водитель в ответ тоже улыбнулся. Но тут же похолодел от напряжения и почувствовал неприятную сухость во рту. Он узнал это лицо, вспомнил эту весьма необычную улыбку. Сорок лет его жизни сейчас закончатся на угрюмой улочке Вест-Сайда. У него не будет больше роскошных автомобилей, шикарных апартаментов в одном из небоскребов Манхэттена, круглолицей жены, ворчащей на него на ломаном английском, ответных тирад от не в меру умных его чад, возможности использовать свою власть над жизнью и смертью других с помощью вездесущей организации. И все из-за тупой белокурой шлюхи, живущей в квартире без горячей воды, которая знала, как удовлетворить его половые запросы и при этом доводила до такого экстаза, который раньше ему и не снился.

Он заметил, что человек с газетой приближается к нему и схватился за лежащий в кармане пистолет, но было уже слишком поздно. Вик Петрочини содрогнулся лишь раз, когда крупнокалиберная пуля вонзилась ему в лоб и мозги размазались по приборному щитку машины.

Собака едва ли обратила внимание на приглушенный звук выстрела. Ни человек, ни пес не нарушили своей приятной прогулки по улице.

Месяц назад их было двадцать один человек, сидящих за длинным столом в комнате совещаний корпорации Бойер-Рестон. Теперь только семнадцать консервативно одетых мужчин занимали капитанские кресла из темного дуба. Перед каждым лежал бювар и карандаш, кофе они могли налить из кофейника. Но стоявшие перед ними чашки были нетронуты, как и бювары…

Занимавший председательское кресло Марк Шелби, чьем подлинное имя было Маркус Аврелиус Фабиус Шелван, молча взирал на каждого, представленного за этим столом, и вспоминал, как двадцать лет назад он впервые присутствовал на подобном собрании. Тогда там были старые деревенщины, говорившие с акцентом. Кругом торчали пустые бутылки и переполненные пепельницы. Он был единственным, кто постоянно чувствовал себя в напряжении.

Всего лишь несколько недель назад он сделал вступительный взнос, убив Герша и Сала Переджино, покушавшихся на папу Фэтса. Потом его еще раз проверили, после чего выбрали для обучения в университете, чтобы он мог принести организации больше пользы. Совершенное убийство было скорее формальностью, традицией посвящения, нежели чем-то бо́льшим. Стол, за которым тогда собирались, был простым деревянным, стоявшим в задней комнате таверны Пеппи. Сколько раз он сидел за ним, подбираясь все ближе и ближе к равенству, а затем к главенству. Теперь именно он занимал большое кресло и именно ему внимали главы корпорации — новой современной организации, нового сообщества, судьбы которого зависели от зла и пороков, обитавших в Нью-Йорке на Манхэттене.

Выступление Шелби было образцом красноречия, но в каждом слове звучал металл. После дела Переджино он приказал уничтожить тридцать с чем-то человек, действия которых нашел несовместимыми с работой организации, и лично расправился с четырьмя из них. Теперь это должно служить постоянным напоминанием, что он столь же всемогущ и абсолютно безжалостен, как и его предшественники, и вполне заслуживает свое место.

Его звали Первым Гладиатором не столько из-за его настоящего имени, сколько из-за манеры расправляться с противником — быстро и получая от этого удовольствие.

— Прошлой ночью, — начал Марк Шелби, — был убит Вик Петрочини. — Он выложил стопку бумаг и, найдя нужный лист, опустил на него палец. — В течение шести недель по понедельникам и пятницам он наведывался по одному и тому же адресу, в одно и то же время, с одной и той же целью. Его оправдания каждый раз были разными и он думал, что всех обведет вокруг пальца, но попал в ловушку, так как нашелся кто-то, кого он обвести не сумел. Теперь потери — четыре-пять человек в месяц. — Он сделал паузу и взглянул на сидящих. — Вопрос: в чем причина?

Леон Брей управлял вычислительным центром организации. В свои пятьдесят он выглядел шестидесятилетним. На его лице отражались годы кропотливой работы. Большие, как у совы, глаза смотрели из-за толстых стекол очков. Он постучал карандашом по столу, ожидая, пока стихнет робкий шумок присутствующих.

— Бухгалтерские расчеты у всех ваших людей верны, — проговорил Брей. — Я трижды все пересчитал, проверил, и все счета сошлись до последнего пенни. Джо Морзе и Беггерт увеличили операции на двадцать процентов по сравнению с прошлым годом, а Рауз и Вик хорошо продвинулись с освоением новых территорий. Нигде никаких замечаний.

Шелби записал сказанное, кивнул головой и обратился направо:

— Что у вас, Келвин?

Артур Келвин («Быстрый») взглянул на председателя, крутя в пальцах незажженную сигарету. Он нервничал и это ему не нравилось, но то, что произошло, видимо, было лишь началом чего-то более существенного. Он прищурился и качнул головой.

— Я проверил все другие конторы — никто не пытался что-либо предпринять или вырваться вперед. Чикаго и Сент-Луис предложили нам своих людей, которые могут обнаружить каких-нибудь незнакомцев, если это сделал кто-либо из сопливых юнцов Майами или Филадельфии. У них произошла такая же история в прошлом году, но они быстро разобрались. Я ответил им, что мы пока подождем, посмотрим, что будет дальше.

— А Эл Харрис? Уже год, как он покинул Атланту.

Келвин пожал плечами.

— Это все только разговоры. Его дни сочтены. Он живет в Байе, штат Калифорния, и никуда оттуда не уезжал с тех пор, как обосновался там. Власти следят за ним, он прожигает жизнь и, видимо, чувствует себя счастливым. Кроме того, у него туберкулез. Поэтому, даже если у Великого Эла Харриса есть связи и средства, чтобы вернуться в игру, у него достаточно здравого смысла не делать этого.

— Вы уверены?

— Вполне.

— Что у вас, Фелш? — спросил Шелби.

Маленький человечек как бы отряхнулся, но его детский жест относился к тем интенсивным исследованиям, которыми занимались двести специалистов, чьи доклады были проанализированы до последних мелочей.

— Вик и Беггерт занимались наркотиками, но их территории совершенно не пересекались. У Морзе и Рауза были различные сферы деятельности. Никакой связи. Общих друзей никогда ни у кого из них не было. Я перепроверил все их возможные контакты и не обнаружил никаких связей за исключением того, что дети Рауза и Вика ходили в одну начальную школу. Прошла почти минута, прежде чем Шелби вновь оторвался от своих записей.

— Никто, — произнес он негромко, — не убил бы четырех наших шефов, не имея на то оснований.

— Но мы знаем, что кто-то убил их, — заговорил малютка Ричард, которого прозвали так из-за внушительного телосложения.

Ричард Кейс поддерживал связи организации с политическими кругами города. Естественно, он возглавлял гигантский политический концерн, был общительным и политически активным. Но это, как и многое другое, было лишь завесой, скрывавшей его истинное положение.