— Еще бы! Ведь ты, малыш, пьешь доброе ирландское виски, — сказал Джастис с подчеркнуто ирландским акцентом. — Самое лучшее в мире!

— М-м-м, — удовлетворенно протянул Мэтью. — А мой младший брат без ума от шотландского.

— Я всегда чувствовал, что с Джимом не все в порядке, — парировал Джастис, а потом внезапно перешел к теме, которая волновала их больше всего: — И что ты думаешь об этом деле?

Мэтью открыл глаза и сказал:

— По-моему, нас ждут неприятности, Джас. Этти… то есть миссис Колл уже досталось. И я не хочу, чтобы ей снова причинили боль. Хорошо бы придумать что-нибудь такое, чтобы не втягивать ее больше в это дело.

— Она очень милая женщина. Никогда не видел, чтобы мамина одежда сидела на ком-нибудь так хорошо.

— Что? — не понял Мэтью.

— Мамина одежда, — повторил Джастис. — Та, что была сегодня на миссис Колл. У нее великолепная фигура.

— У кого?

— Господи помилуй, Мэт! Ты же понимаешь, что я говорю не о своей матери!

Наконец Мэтью понял и взглянул на Джастиса с такой яростью, что у того мурашки по коже побежали. Но гнев мгновенно сменился смущением, и маршал принялся потирать грудь.

— Что с тобой, Мэт? — с тревогой в голосе спросил Джастис.

— Болит. Вот здесь. Не могу понять, что это.

— Сердце?

— Вряд ли. Пощупай-ка. — Мэтью схватил Джастиса за руку и приложил ее к своей шерстяной рубахе.

— Черт подери, Мэтью, не хочу я щупать твою грудь! — крикнул тот, пытаясь выдернуть руку.

— Нет, подожди минутку, — настаивал маршал. — Неужели ты не чувствуешь?

— Ничего я не чувствую! — протестующе воскликнул Джастис и вскочил на ноги, освободившись наконец от железной хватки Мэтью. — Хочешь, я позову Фридома, пока он не уехал?

Мэтью сердито поскреб грудь: он никогда еще не нуждался в помощи врача.

— Ну… — неопределенно протянул он.

Не успел он сказать и слова, как Джастис исчез за дверью, а через две минуты вернулся вместе с Фридомом.

— У тебя боли в груди, Мэтью? — спросил тот с участием, опустился на колени и открыл маленький черный чемоданчик. — Почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Ну, э-э… — Мэтью совсем растерялся. — Все у меня в порядке. Просто у Джаса истерика.

— У Двенадцати Лун истерик не бывает, — возразил Фридом и сунул свой стетоскоп под рубашку Мэтью.

— Он потребовал, чтобы я пощупал ему грудь, — заявил Джастис таким тоном, будто этот факт сам по себе доказывал, что Мэтью тяжело болен.

— И когда же появились эти боли? — спросил Фридом, тщательно слушая, как бьется сердце Мэтью.

— Дня два-три назад, наверное.

— Когда ты познакомился с миссис Колл, — заметил Джастис. — Я думаю, что это она во всем виновата.

— Что ты болтаешь? Ты спятил, Джас! — возмутился Мэтью.

— Я видел, как ты смотрел на нее за ужином. И до ужина тоже, — съязвил Джастис.

— Тебе нужны очки. Ничего ты не мог видеть.

— Тише, пожалуйста, — попросил Фридом, передвигая стетоскоп.

Обследование продолжалось еще несколько минут. Все молчали, только Фридом велел своему другу снять рубашку. Мэтью и Джастис сердито поглядывали друг на друга.

— Боль острая? — спросил наконец Фридом. — Она отдается в другие части тела: в плечи, руки или пальцы?

— Нет! — раздраженно ответил Мэтью. — Никакой острой боли. Просто здесь что-то ноет. Наверное, я старею.

— А какие-нибудь другие неприятные ощущения есть? Головокружение? Черные точки, плывущие перед глазами?

— Черные точки?! — Мэтью разразился презрительным смехом. — Господи помилуй, Дом. У меня просто ноет грудь, я не курильщик опиума.

Фридом терпеливо ждал, когда Мэтью объяснит характер своей боли.

— Черт! Ну, сначала мне кажется, что я задыхаюсь, а потом… потом голова становится какой-то легкой.

— М-м. Это происходит в какое-то определенное время? Когда ты резко встаешь? Или поднимаешь что-то тяжелое?

— Нет. Это похоже на удар. Первый раз такое случилось, когда мы с Этти… с миссис Колл разговаривали. Ничего тяжелого я не поднимал.

— Он влюблен, — покачал головой Джастис. — Вот в чем дело.

— Я вовсе не влюблен! — резко сказал Мэтью.

— Откуда ты знаешь?

— А откуда ты знаешь? Я только что познакомился с этой женщиной, это не может произойти так скоро.

— Иногда именно так все и происходит, — возразил Джастис. — Неужели ты не слыхал о любви с первого взгляда?

Мэтью презрительно хмыкнул:

— Любовь с первого взгляда — глупости! Вероятно, Джас, ты накурился опиума. У тебя, случайно, перед глазами не мелькают черные точки?

— Джентльмены, прошу вас, — сказал Фридом и махнул рукой, чтобы заставить их замолчать. — Двенадцать Лун, тебе лучше подождать за дверью.

— Именно. И поищи себе очки! — язвительно предложил Мэтью.

— Нет, пожалуй, я поищу миссис Колл и предложу ей прогуляться по саду. Уверен, что ей понравятся наши оранжереи при лунном свете, а я с превеликим удовольствием сыграю роль гида.

Мэтью так и подскочил, вспомнив, для чего братья ходят в оранжереи лунными ночами.

— Ты не сделаешь этого, Джас. А если попробуешь, я переломаю тебе ноги для начала.

— Вот видишь? — Джастис посмотрел на брата. — Любовь — вот в чем корень его проблем.

— Думаю, ты прав, — согласился Фридом. — Мэтью определенно влюблен.

— Что?! — заорал Мэтью.

— Прости, Мэт, — с искренним сочувствием сказал Фридом, — но другого объяснения нет. Ты совершенно здоров, здоровее некуда. Прости, — повторил он.

— Проклятие! — Мэтью принялся натягивать на себя рубаху. — Я просто ушам своим не верю! Какой ты врач? Может, ты получил свою степень в колледже, где преподавали зулусы?

— Мэтью…

— Ничего не говори! Не желаю тебя слушать. Ты… ты просто знахарь!

— Мэтью, пожалуйста, не расстраивайся так, — засмеялся Фридом. — Что в этом страшного?

— Что страшного? — изумился Мэтью. — Как что страшного? Да разве ты сам не знаешь?

— Я знаю, что такое любовь, — возразил Фридом, засовывая стетоскоп в чемоданчик. — Когда я встретил Поющую Птицу, со мной происходило то же самое. И влюбился я так же быстро. Прошло секунд десять с того момента, как я увидел ее, и я уже был готов пасть к ее ногам и отдать себя в пожизненное рабство! — Мэтью застонал, а Фридом, усмехнувшись, продолжал: — Скверное состояние, согласен, но только вначале. Когда ты примиришься, все изменится. Тебе будет даже приятно. Я лично потом наслаждался вовсю.

— Да ну? Впрочем, ты пока еще молодожен и мало что знаешь. Посмотрим, что ты запоешь через несколько лет.

— Возможно, мы сравним тогда наши точки зрения, — сказал Фридом, закрывая чемоданчик. — Скорее всего к тому времени ты уже будешь женат на миссис Колл.

Мэтью с ужасом посмотрел на него.

— Жениться на Этти… Ты с ума сошел? Я только что с ней познакомился! Я ничего о ней не знаю — кроме того, что она меня ненавидит. И обращается со мной так, словно у меня мозги величиной с горошину.

Братья обменялись удивленными взглядами.

— А что еще хуже, — продолжал жаловаться Мэтью, — она до сих пор любит своего покойного мужа. Этого профессора Дэвида Колла. Ни один человек, живущий на земле, не может сравниться для нее с воспоминаниями об умершем.

— Профессор Колл, конечно, был отличным парнем, — согласился Фридом, — но, я думаю, что ты ничем не хуже, Мэт. А миссис Колл совсем не похожа на женщину, которая будет скорбеть вечно. — Он положил руку на плечо Джастиса. — Мне надо идти. Поющая Птица ждет меня. — Индеец пожал руку ошеломленному Мэтью. — Удачи тебе с мистером Куинном и его дружками. И, пожалуйста, будь осторожен. Фридом направился к двери, но Мэтью загородил ему путь:

— Подожди, Дом. — Он прислонился к деревянной двери. — Никуда ты не пойдешь, пока не дашь мне лекарство.

На лице индейца появилось глубочайшее изумление.

— Какое лекарство?

— То самое. Ты знаешь, — Мэтью понизил голос и метнул свирепый взгляд на Джастиса, который хохотал во все горло, — от любви. Я хочу избавиться от нее.