Она продолжала так же негромко и спокойно:

– Я недавно говорила с бабушкой Дорнер. После того как встретилась с твоим папой у Лизы. Я попросила ее сказать мне – прошло так много времени, – почему она ни разу, пока шел развод, не взяла мою сторону. Бабушка сказала примерно то, что я сказала тебе сейчас, и даже больше.

Рэнди снова посмотрел матери в глаза. Она заговорила взволнованно и доверительно наклонилась к нему:

– Послушай меня, Рэнди. В течение шести лет я объясняла тебе, почему ты должен винить своего отца. А сейчас, в течение нескольких минут, пытаюсь объяснить тебе, почему ты должен винить меня. Но суть-то в том, что ты не должен винить никого. Твой отец и я, мы оба виноваты в том, что наш брак распался. Каждый из нас делал ошибки. Каждый из нас страдал. Каждый из нас обвинял. Тебе тоже было больно, и ты тоже обвинял…

Бесс взяла руку сына в свою.

– Я понимаю… но настало время посмотреть на все по-другому, дорогой.

Он глядел на их соединенные руки. Она ему показалась совершенно несчастной.

– Я не знаю, мама.

– Если смогла я, то сможешь и ты.

Бесс сжала его руку, словно напутствуя.

Он не двигался и не отвечал.

Прошло несколько минут. Бесс повернулась к столу и начала бездумно перебирать бумаги. Она скрепила несколько листов и снова повернулась к Рэнди:

– Ты с каждым днем все больше на него похож. У меня временами обрывается сердце, когда я вижу, что ты стоишь так, как стоял он, усмехаешься, как он.

Бесс потянулась к нему и взяла обе его руки в свои, ладонь к ладони.

– У тебя его руки. Его глаза.

Она заглянула в них и после небольшой паузы мягко улыбнулась.

– Попробуй отрицать, что ты – точно как он. И от этого всего больнее. Да, любимый?

Рэнди не отвечал, но было видно, что сегодняшний день оставил глубокое впечатление.

– Хорошо. – Она отодвинулась и посмотрела на часы:

– Уже поздно, и мне еще нужно поработать, пока здесь тихо.

– Когда будешь дома?

– Примерно через час.

– Что тут такого важного? Сегодня суббота.

– Вообще-то я делаю работу для твоего отца. Я буду оформлять его новую квартиру.

– И когда ты начала этим заниматься?

– Я смотрела ее на прошлой неделе.

– Потому что вы снова собираетесь быть вместе или еще почему-то?

– Нет, мы не собираемся быть вместе. Я просто выполняю его заказ.

– А ты хочешь быть снова вместе?

– Нет, но я лучше себя чувствую, когда мы общаемся не как враги. Знаешь, ненависть разрушает. Послушай, мой дорогой, мне действительно нужно еще поработать.

– Да… конечно…

Рэнди поднялся, сделал несколько шагов и выпрямился, когда это позволила высота потолка. Он повернулся к матери:

– Ну, увидимся дома. Приготовишь ужин, когда придешь?

Бесс пронзило чувство вины:

– Боюсь, что нет. У меня свидание с Кейтом.

– А-а… хорошо…

– Если бы я знала, то я бы…

– Нет… нет… черт возьми, я не ребенок. Обойдусь сам.

– Что ты будешь делать?

– Да, наверное, пойду в клуб, там сегодня новый оркестр.

– Увидимся дома через час.

Когда Рэнди ушел, Бесс пыталась вернуться к своим калькам, но лишь сидела, уставившись на них, с карандашом в руке. Сегодня был один из тех редких вечеров, когда Рэнди действительно хотел побыть с ней. Она оттолкнула его и чувствовала себя совершенно опустошенной. Но как она, мать, могла предугадать? Ему девятнадцать, ей сорок. Они живут в одном доме, но каждый сам в себе. Вечерами в субботу он почти никогда не оставался дома, приготовь она хоть обед из пяти блюд.

Но, как она себя ни убеждала, чувство вины оставалось. Она подумала: «Если бы Майкл и я не развелись, мы были бы дома вместе, когда Рэнди нуждался в нас. И вообще, если бы мы не развелись, ему просто не было бы так одиноко». И ей стало от этого лишь тяжелее.

На улице, неподалеку от «Синего ириса», Рэнди захлопнул дверцу своей машины, запустил мотор и остался сидеть, наблюдая, как запотевают от его дыхания ветровые стекла и покрываются изморозью. Улицы Стилуотера были безлюдны. Сдвинутый в груды на обочины тротуара грязный снег отражал огни светофора. Стемнело. К половине седьмого на улицах появится много машин, люди будут спешить в рестораны. Но в это время субботнего дня город был как после ядерной катастрофы – на улицах ни души. На Мэйн-стрит появилась снегоуборочная машина. Было слышно, как она пыхтит. Он подождал, пока она доедет до угла, развернется к мосту и направится на восток, в Висконсин.

Он не хотел ехать домой.

Он не хотел ехать к Берни.

Он не хотел встретиться с девушкой.

Он не хотел никакой еды из закусочной.

Он решил поехать к бабушке Дорнер. Она неизменно была в хорошем настроении, у нее всегда было что-то поесть, да и ее новый дом ему просто нравился.

Стелла Дорнер открыла дверь и обняла его:

– Привет, Рэнди Куррен. Привет, красавец. Что ты делаешь здесь в субботу вечером?

Она пахла, как парфюмерный магазин. Волосы взбиты, нарядное синее платье.

– Приехал к своей лучшей подружке.

Когда он выпустил ее из своих объятий, она засмеялась и, подняв руки, стала вдевать в левое ухо сережку.

– Ты чертов враль, но мне это нравится.

Она повернулась кругом в своей юбке-клеш.

– Как я тебе?

– Убийственно.

– Надеюсь, что он тоже так думает. У меня свидание.

– Свидание!

– Да, он тоже чертовски красив. У него сохранились все волосы, все зубы и желчный пузырь. И все остальное, грешное, я думаю, тоже в порядке.

Рэнди засмеялся.

– Я познакомилась с ним на аэробике. Он пригласил меня потанцевать.

Рэнди развернул ее, как в вальсе.

– Брось его, пойдем лучше со мной.

Стелла засмеялась и оттолкнула его.

– Найди себе другую девушку. Кстати, она у тебя есть?

– Мм… положил тут глаз на одну.

– А что с ней такое?

Она любовно потрепала его по руке и пошла в спальню, стуча каблуками.

– Как вообще дела?

– Отлично.

Он прошел в гостиную. Как и вся квартира, она была ярко освещена, звучала музыка, у стеклянных дверей стоял мольберт.

– Я слышала, что ты будешь на свадьбе шафером, – крикнула Стелла из противоположного конца квартиры. – А еще я слышала, что ты скоро будешь дядей.