Я только что прочитал то, что написал, и подумал: лучше нам сделать это на следующей неделе в четверг, ведь нужно время, чтобы это письмо дошло до Фебы, а Феба передала его тебе, да и тебе нужно время придумать подходящий предлог, чтобы уйти из дому.

Вот так мы и сделаем, Лорна Диана. Надеюсь, ты согласишься с моими планами. Мы будем так счастливы! Я очень люблю тебя, дорогая, и нашего ребенка. Скажи нашему крошке, что его папа в свободное время зимой сделает ему деревянную колыбельку из деревьев, стоящих на нашей собственной земле (по крайней мере, так и будет в один прекрасный день).

И не печалься. Улыбайся и думай обо мне и о следующей неделе, когда мы станем с тобой мистером и миссис Йенс Харкен.

Любящий тебя твой будущий муж Йенс»

На следующий день Йенс отправил письмо и приступил к осуществлению своих планов. Тим нашел участок превосходным. Там росли хорошие деревья, которые можно было спилить, сам участок находился рядом с его хижиной, так что уже весной Тим мог проверить, каким образом были использованы его деньги.

Они купили участок.

Йенс нанял грузовой фургон и отправился в лодочный сарай имения Роуз-Пойнт, чтобы забрать свою форму. Обнаружив на двери замок, он сломал его, забрал то, что принадлежало ему, и покинул сарай, сожалея только о том, что у него не будет возможности закончить «Лорну Д», которая выглядела заброшенной в тени старого сарая, где уже появился затхлый запах от того, что в нем никто не работал. В последний раз он погладил борт яхты и сказал:

— Прости, подружка. Может быть, я когда-нибудь увижу тебя на воде.

Йенс сложил разобранную на части форму в хижине, несмотря на предложение Тима подыскать для нее другое место. Прислонил ее к стене в большой комнате и любовался на нее вечерами, рисуя яхты, которые когда-нибудь будут изготовлены с ее помощью.

На купленном участке они с Беном установили пилораму и начали валить деревья. У фермера-соседа они взяли во временное пользование пару крупных, мускулистых першеронов и занялись изготовлением досок. Оба молодых норвежца были в хорошем настроении, запах свежераспиленного дерева щекотал их ноздри, на сапоги налипли опилки.

Йенс думал, что счастливее человек может быть, наверное, только в раю.

В четверг он поднялся рано, нагрел воды, выстирал фланелевые простыни и развесил их на форме сушиться. Потом тщательно вымылся, надел чистое шерстяное белье, выходной костюм, теплую куртку и шапку с клапанами для ушей. Путь в четыре мили до станции он проделал пешком.

Йенс ждал поезд, его сердце колотилось так, что, казалось, может выскочить из груди. Появился медленно приближающийся поезд, Йенс переминался с ноги на ногу, сжав в варежках замерзшие руки в кулаки, в одном из которых был зажат билет на поезд. Он глядел на проплывавшие мимо окна вагонов, ожидая увидеть в одном из них улыбающуюся и машущую ему Лорну, гадая при этом, в каком же она будет вагоне.

Зашипели тормоза, лязгнули сцепные муфты, платформа слегка задрожала под ногами Йенса. Он остался стоять на месте, ожидая, что Лорна сейчас появится на ступеньках одного из последних вагонов и помашет ему рукой.

Он продолжал ждать. Из поезда вышли трое пассажиров, проводник вытащил их багаж, и они ушли. На платформе появился станционный служащий с почтовой сумкой, он остановился, чтобы перекинуться несколькими дружескими фразами с проводником. Впереди послышалось шипение паровоза, и проводник крикнул:

— Посадка закончена!

— Подождите! Я тоже еду! — крикнул Йенс. В два прыжка он вскочил по ступенькам в вагон, сердце продолжало бешено колотиться. В первом вагоне Лорны не оказалось, когда Йенс вошел во второй вагон, раздался свисток и поезд тронулся, при этом Йенс чуть не упал. Он вцепился в спинку сиденья, подождал немного, а потом продолжил свой путь, и с каждым пройденным вагоном его тревога все усиливалась. Дойдя до паровозного тендера, Йенс повернулся и пошел назад, заглянул в служебный вагон.

Лорны нигде не было.

И только когда поезд прошел уже треть пути до Стиллуотера, Йенс опустился на сиденье, отдавшись во власть охватившего его страха. Он сидел, глядя в окно на проплывавший за окном присыпанный снегом ноябрьский пейзаж, безучастный ко всему. Сидевшая через проход от него женщина поинтересовалась, в порядке ли он, но Йенс не услышал ее. В отдалении по склону холма бежала лиса, распушив хвост, но Йенс, занятый только своими мыслями, даже не обратил на нее внимания.

В Стиллуотере он зашел в здание вокзала, купил билет до Сент-Пола и уселся рядом с горячей железной печкой, не замечая даже, что пот струится по телу под теплой зимней одеждой. Нужный ему поезд подошел вскоре после полудня, а без пятнадцати два Йенс уже стоял на тротуаре перед домом Гидеона Барнетта на Саммит-авеню, переводя взгляд с двери для слуг на центральный подъезд и решая, каким входом лучше воспользоваться. Если он пойдет через кухню, то его наверняка засыпят вопросами, а сейчас у него было отнюдь не то настроение, чтобы притворяться счастливым человеком.

Он выбрал центральный вход и постучал в дверь бронзовым молотком в виде горгулий с обнаженными клыками.

Дверь открыла Жаннетт, прислуживавшая внизу, Йенс узнал ее.

— Привет, Жаннетт, — сказал он. — Я пришел поговорить с мисс Лорной. Ты не могла бы позвать ее?

Жаннетт, и так никогда не жаловавшая Йенса, сегодня была особенно строга. Она поджала губы, держа дверь лишь слегка приоткрытой, так что в узкую щелку был виден всего один ее глаз.

— Мисс Лорна уехала.

— Уехала? Куда?

— Мне не разрешено говорить с тобой, а тем более пускать тебя в дом. Таков приказ.

— Но где она?

— В какой-то школе, это все, что я слышала, а ты знаешь, что в этом доме не положено задавать вопросы.

— В школе… в середине ноября?

— Я же тебе сказала, что нам не положено задавать вопросы.

— Но неужели никто не знает?..

— Нет, и никто тебе не поможет.

— А Эрнеста, она должна знать. Она горничная Лорны.

Единственная видимая бровь Жаннетт надменно взлетела вверх.

— Я сказала тебе, что молодая мисс уехала, и Эрнеста знает не больше моего. До свидания, Харкен.

Она захлопнула дверь перед его носом. Чувствуя, что движется как в каком-то кошмарном сне, Йенс направился ко входу для слуг, куда вели несколько цементных ступенек.

— Ох, это опять ты, — выдохнула миссис Шмитт, увидев Пенса.

Он без лишних слов перешел к делу.

— Вы знаете, где мисс Лорна?

— Я?

— А знаете, когда она уехала?

— Откуда это могу знать я, кухарка, которая никогда ничего не видит, кроме этих кухонных стен.

— Спросите остальных, кто-то должен знать.

— Вот и спроси сам.

Йенс уже собрался так и поступить, как в противоположной стороне кухни распахнулась дверь, и в нее ворвалась Лавиния Барнетт, наверняка извещенная Жаннетт о визите Йенса. Она направилась прямиком к нему и указала на дверь.

— Ты уволен, Харкен. Убирайся из моей кухни и оставь в покое мою прислугу.

Нервы Йенса были на пределе. Его оскорбляли, на него кричали, обзывали, выгоняли, обращались с ним как с ничтожеством. А теперь вот эта женщина, эта отвратительная, несносная ведьма скрывает от него местонахождение той, что носит под сердцем его ребенка.

Он схватил Лавинию Барнетт за руку и вытащил на улицу через выход для слуг. Лавиния кричала, пыталась вырваться и вцепиться ногтями ему в лицо, — Отпусти меня! Отпусти! — Йенс закрыл дверь, а Лавиния продолжала кричать: — Помогите! Боже мой, помогите же кто-нибудь!

Йенс крепко сжал запястья Лавинии и прижал их К ее груди, придавив саму Лавинию к стене. Сквозь шелк платья камень царапал ее кожу, словно иголки дикобраза.

— Где она? — рявкнул Йенс. — Отвечайте! Лавиния снова завопила. Йенс еще сильнее прижал ее к стене. Платье лопнуло по шву на одном рукаве, крик Лавинии оборвался, глаза вылезли из орбит, тонкие губы раскрылись, сведенные от страха.

— Слушайте меня, и слушайте внимательно! — Йенс слегка ослабил хватку. — Я не хочу вас трогать, никогда в своей жизни я не обращался грубо с женщинами, но я люблю вашу дочь. У нее будет от меня ребенок. Когда я…