— Ужинать! Все ужинать! — С дальнего края лужайки Лавиния махала носовым платком. — Последнюю партию придется отложить!
Рядом с ней стоял Гидеон; засунув большие и указательные пальцы в карманы жилетки, он наблюдал за молодежью. На столах позади них уже зажгли свечи. На своих местах стояли фруктовые компоты, в гранях хрустальных фужеров искрился отблеск свечей, и эти искры разлетались вокруг, словно падающие звезды.
— Идите ужинать! Бросайте свои молотки!
Тейлор подкрался сзади к Лорне, ухватил ее за локоть и крепко прижал его к себе.
— Идите ужинать, — сказал он ласковым голосом, копируя Лавинию, и забрал молоток из рук Лорны. — Бросай свой молоток и иди ужинать с молодым человеком, который считает тебя самой красивой девушкой на всей этой площадке. Конечно, если только ты не собиралась сесть рядом с Майклом Армфилдом, у которого до сих пор — если ты только заметила — горят уши.
Тейлор уверенно держал ее под руну, а отец наблюдал за ними. И наблюдала мать, все заслуги которой сводились к организации прекрасных ужинов. А еще вокруг были друзья из ее круга, они весело смеялись, даже не подозревая о драме, которая разыгралась возле изгороди, когда помощник по кухне и строитель яхты встретился взглядом со светской красавицей, которую только вчера тайком целовал и ласкал.
Пойманная в паутину социальных условностей, из которой, похоже, ей было не выбраться, Лорна позволила Тейлору проводить себя к столу.
Сон долго не приходил к ней в эту ночь. Лорна чувствовала, что обязана все объяснить Йенсу, извиниться перед ним. Ночи становились все прохладнее, в них уже ощущался запах хризантем — этих предвестников осени. Уже совсем скоро наступит сентябрь, а с ним и холодные ночи, затем заморозки, грозящие водопроводным трубам в доме, а значит, вся семья отправится на зиму в Сент-Пол. А когда они вернутся в дом на Саммит-авеню, Йенс Харкен останется здесь заканчивать строительство яхты. И что тогда? Неужели их летние встречи останутся только воспоминаниями, о которых лучше забыть, или свиданиями взбалмошной девушки и одинокого иммигранта, которым просто было какое-то время приятно в обществе друг друга?
Но ведь ей казалось, что это нечто большее.
Ей казалось, что это любовь.
Но это и была любовь. А значит, сегодняшний случай требовал с ее стороны и объяснения и извинения.
На следующее утро сразу же после завтрака Лорна прямиком направилась в сарай. Еще задолго до того, как подойти к нему, она почувствовала в воздухе сильный запах свежей древесины. Было ясно, что, когда она вернется в дом, вся ее одежда будет пропитана этим запахом. Приблизившись к распахнутым двойным дверям сарая, Лорна поняла причину столь сильного запаха. Внутри сарая Йенс растапливал паровую камеру для сгибания ребер судового набора — шпангоутов. Камера уже работала, маленькие струйки белого пара вырывались из крохотных отверстий в трубопроводе. Рядом с паровой камерой, наблюдая за происходящим, стоял ее отец, возле него Бен Джонсон, которого она видела в лодке на рыбалке, а Тим Иверсен фотографировал это событие для летописи яхт-клуба и для любой газеты, которая заинтересовалась бы этими снимками.
Гидеон и Лорна одновременно заметили друг друга.
— Лорна, что ты тут делаешь?
— Пришла посмотреть, как продвигаются дела с яхтой. В конце концов, если бы не я, то ее вообще не стали бы строить. Доброе утро, мистер Иверсен. Доброе утро, мистер Харкен. — Чего-чего, а уж некоторую решительность Лорна от отца унаследовала. Она вошла в сарай с таким спокойным видом, словно была уверена в том, что отец не будет возражать против ее присутствия. — Я думаю, мы с вами не знакомы, — обратилась она к Джонсону. — Я Лорна Барнетт, дочь Гидеона Барнетта.
Тот стащил с головы кепку и пожал протянутую Лорной руку.
— Бен Джонсон. Рад познакомиться с вами, мисс Барнетт.
— Вы работаете у моего отца?
— Не совсем так. Я работаю на лесном складе, но там сейчас мало дел, потому что сезон кончается, и я выбрал сегодня утром время, чтобы помочь Йенсу гнуть ребра для яхты.
— Надеюсь, вы не будете возражать, если я понаблюдаю за вашей работой?
— Конечно, нет.
Их разговор прервал Гидеон:
— А твоя мать знает, что ты здесь?
— Не думаю, — ответила Лорна, а взгляд ее говорил: «Отец, неужели ты не видишь, ведь мне уже восемнадцать лет?»
— Это мужская работа, Лорна. Возвращайся в дом.
— И чем заняться? Засушивать цветы? Я очень уважаю тебя, отец, но как ты можешь заставлять меня вернуться домой, когда прямо здесь, в нашем сарае, создается яхта, которой, может быть, суждено изменить всю историю парусного спорта? Прошу тебя, позволь мне остаться.
— Пока вы тут решаете, Гид, — вмешался Тим, — не возражаешь, если я вас сфотографирую? Аппарат у меня готов. — Он двинулся вперед вместе с треногой и черной накидкой. — Когда-нибудь в истории яхт-клуба Озера Белого Медведя эта фотография будет иметь очень важное значение — создатель яхты, владелец яхты и дочь владельца яхты, которая убедила отца в достоинствах этой идеи. Не забывай, Гид, я тоже присутствовал, когда она уговаривала тебя.
— Ладно уж, делай свою чертову фотографию, но только побыстрее. Мне нужно успеть на поезд в город.
Тим сделал эту «чертову фотографию» и еще много других, а Гидеон Барнетт забыл о своем поезде, потому что уже начинался процесс гибни ребер, который полностью захватил его, так же как и его дочь. Йенс изготовил свою паровую камеру из металлической трубы большого диаметра, один конец которой закрывала деревянная заглушка, а другой — ветошь. Пар в трубу поступал из котла с кипящей водой. От котла исходил сильный жар, разгоняя утренний холод. Йенс принялся объяснять ход работы.
— Час пребывания в паровой камере позволяет расширить волокна дерева настолько, чтобы оно стало гибким. Когда дуб выйдет из паровой камеры, он будет таким же мягким, как лапша, но долго в таком состоянии оставаться не сможет. Вот почему мне сегодня понадобилась помощь Бена. Форма, как вы видите, уже готова… — Он повернулся к форме. — Пазы в балках уже прорезаны, — там было три продольные балки, — планширы тоже установлены, так что теперь нам надо их только скрепить. Как ты насчет того, Бен… — Йенс и Бен обменялись взглядами, их глаза горели от нетерпения, — чтобы немного поиграть с горячей картошкой?
Мужчины натянули перчатки, и Йенс выдернул ветошь из конца трубы. Облако ароматного пара вырвалось наружу. Когда оно рассеялось, Йенс сунул руку в трубу и вытащил длинный дубовый брус толщиной и шириной в дюйм, действительно такой белый и мягкий, как вареная лапша. Бен взялся за один конец бруса, Йенс за другой, и они поспешно установили его от планшира до планшира в уже готовые три паза.
— Ух, горячо!
Работая с двух сторон корпуса, они окончательно загнали брус в пазы, сняли перчатки и прибили брус гвоздями к каждой из трех балок, затем загнули концы бруса на планширы, обрезали его концы ножовками и прибили к планширам каждый со своей стороны. Вся операция заняла несколько минут.
— Когда мы закончим устанавливать ребра, линии обтекаемости будут видны почти так же четко, как на готовой яхте, и я гарантирую вам, мистер Барнетт, обтекаемость будет прекрасной. Так, теперь следующее ребро, — крикнул Йенс и вытащил из паровой камеры второй брус. Они с Беном повторили предыдущую операцию: установка, гвозди, обрезка концов, крепление на планширах. И так через каждые шесть дюймов вдоль всего профиля: установка, крепление гвоздями, обрезка концов…
Перчатки у Бена и Йенса намокли, им приходилось держать горячие ребра с большой осторожностью. Иногда они вскрикивали, время от времени дули на покрасневшие пальцы. Брюки на коленях тоже намокли и даже прогорели в нескольких местах.
Лорна в восхищении наблюдала за тем, как ребро за ребром вырисовывается форма будущей яхты. Она смотрела, как человек, которого она любила, срывает зубами перчатки, стучит молотком, орудует ножовкой, покрывается потом, продвигаясь все дальше и дальше, оставляя после себя белый душистый остов будущей яхты. Лорна видела, какое наслаждение доставляет ему работа, видела его ловкие движения, слаженность их с Беном действий. Они уже настолько отработали операцию, что одновременно заканчивали ее. После каждого ребра они отступали назад и обменивались взглядами, в которых сквозило удовлетворение и признание таланта и мастерства партнера.
