Первые лучи восходящего солнца, пробившись сквозь затянувшие небо свинцовые тучи, робко заскользили по неровным горным склонам, и казалось, будто едва заметный переход от черноты непроглядной ночи к хмурому серому утру вообще не имеет источника. Медленно выплывали из темноты призрачные очертания огромных величественных утесов и высоких деревьев, зеленым покрывалом окутавших горы от верхней границы леса до раскинувшейся внизу долины.

Джо Уилкенсон зарылся поглубже в постель, не желая выбираться из крепких объятий сна и пытаясь оттянуть момент пробуждения. Но когда утренний холод добрался наконец до его тела, он потянул на себя одеяло, крепко сжав его пальцами. Но что-то было не так — вместо привычной мягкости стеганного ватного одеяла, Джо почувствовал в руках что-то другое. И тут же проснулся, открыл глаза. Он лежал на боку, и первое, что увидел, было окно.

Окно без стекла в пустой раме.

Окно, которого не должно быть, потому что дома, в своей комнате, он его не мог видеть, лежа на левом боку. Пульс мальчика участился: он вдруг осознал, что кровать, на которой он спал, была чужой. У него болели все мышцы, и не только от холода, который, казалось, пробирал его с каждой секундой все сильнее и сильнее, до самых костей, но и от непривычной жесткости. Джо сел, и звериная шкура, которой он был накрыт, упала, а он задрожал еще сильнее от подувшего из окна холодного воздуха.

Где он?

Почему не дома?

Джо пытался вспомнить, что случилось прошлой ночью. Воспоминания возвращались к нему по частям, разрозненно.

Вчера вечером его вновь охватило это чувство.

Страшное чувство нервного возбуждения.

Потребность убежать в ночную мглу.

Он слышал голос, взывавший к нему, шептавший его имя.

Он пытался отгородиться от него. Но чем упорнее старался не слушать, тем настойчивее становился голос.

А не начал ли он действительно сходить с ума? Эта мысль испугала Джо больше, чем вселяющие ужас метаморфозы, происходящие с его разумом и телом.

А что если на сей раз наваждение не пройдет?

Что если ему придется всю оставшуюся жизнь прожить с этим чувством?

Его засадят в сумасшедший дом. Поместят в клинику вместе с другими безумцами и не выпустят оттуда.

Эмоции захлестнули его, и ему почудилось, будто он проваливается в темную бездну, на дне которой его поджидает невиданное чудовище, готовое напасть и, подобно спруту, опутать своими щупальцами, из которых ему никогда не вырваться.

В конце концов полная путаница в мыслях переросла в ярость, и он накричал на тетю Марианну, когда та зашла к нему в комнату.

Нет! Он вообще не кричал на тетю Марианну. Это была Алисон, она заходила к нему в комнату, а не тетя Марианна!

Воспоминания вновь затуманились, и ему приходилось напрягаться, чтобы вспомнить все. Алисон пришла к нему в комнату. Зачем? И почему он так разозлился на нее?

Джо пытался вспомнить, что она ему сказала, и не мог. Однако помнил, как лежал на кровати, смотрел на девочку и ненавидел...

Ненавидел Алисон?

Но это же безумие! Он не ненавидит Алисон. Она нравится ему. На самом деле, она нравится ему больше всех тех, кого Джо когда-либо знал. Вчера утром, когда она взяла его за руку, он почувствовал себя удивительно: как будто потеряло значение все то, что о нем говорили, и как относились к нему другие, все будет прекрасно до тех пор, пока с ним Алисон, которая держит его за руку.

А позже, вечером, он наговорил ей ужасные вещи — о ее матери и даже о ней самой. Сейчас в памяти всплывали обрывки разговора.

«...хочу, чтобы ты убиралась вон... хочу, чтобы вы все убирались вон... ненавижу вас всех!»

Он соскочил с постели, и он...

О Боже! Он набросился на Алисон!

Он не мог этого сделать! Он бы не сделал этого!

Но сидя на жесткой кровати в ледяной комнате, Джо знал, что сделал. Он подбежал к ней, чтобы схватить руками ее горло и стиснуть его.

И продолжать сжимать.

Но почему? Она же ничего ему не сделала! Она просто хотела поговорить с ним, выяснить, в чем дело, помочь ему!

А он пытался убить ее!

Но ей удалось вырваться от него! Он толкнул ее, она отлетела к стене и...

Джо вспомнил страшную, невыносимую боль, а потом он оказался на улице и побежал. С ним мчался Сторм, и было очень темно, но, несмотря на темноту ночи, он все видел.

Видел почти так же отчетливо, как и днем.

Но все его последующие воспоминания представляли собой лишь расплывчатые образы, которые мальчик едва мог уловить, а они вновь исчезали, ускользали от него, и он не успевал осознать их.

Где он находится? Завернувшись в звериную шкуру, Джо подошел к открытой двери и, выглянув на улицу, нахмурился. Поляна показалась ему знакомой, а когда он вышел наружу и обернулся, чтобы посмотреть на полуразвалившуюся хижину, в которой провел ночь, уже не сомневался, что был здесь раньше.

Когда?

Он вернулся в хижину, мучительно ища ответа, и вдруг вспомнил.

Позавчера.

Во вторник, во второй половине дня, когда он ходил вместе с Алисон и Логаном в лагерь у Волчьего ручья. Сторм что-то учуял и бросился по следу, а он устремился за ним. Казалось, что отсутствовали они недолго, но когда вернулись домой, времени было гораздо больше, чем он предполагал.

Сюда ли он приходил? Он с любопытством осмотрел хижину. Единственный стул, стоявший у грубо сколоченного стола, изготовленного из кривых сосновых досок. Старая чугунная печь, на ней огромный чайник, стойка с несколькими тарелками и щербатыми кружками, на вбитых в стены ржавых гвоздях — кое-какая поношенная одежда. Значит, кто-то здесь все-таки жил, несмотря на то, что в окнах не было стекол, а дверь едва закрывалась. Он вновь посмотрел на окна и обнаружил, что с внешней стороны были ставни, которые можно было закрыть и запереть на щеколду. Он так и сделал. Затем подошел к печке, где едва теплился огонь, и подбросил туда три полена из коробки, стоявшей около стены.

Под стойкой обнаружил старый керосиновый фонарь, но фитиль его был исправен, а ламповое стекло чистое. Но если здесь кто-то жил, то где же он?

И где Сторм?

Он вновь подошел к двери, свистнул, и спустя мгновение появился Сторм. Пес осторожно выбрался из кустов и двинулся ему навстречу, но остановился на расстоянии не менее десяти ярдов от хижины и беспокойно присел на задние лапы.

Джо нахмурился, не одобряя поведение собаки, и позвал ее:

— Иди сюда, Сторм! Здесь все в порядке, мой мальчик!

Пес не двигался с места, он лишь беспокойно поскуливал.

— Сторм, ко мне! — скомандовал Джо.

Пес не покидал своего места, но тело его вдруг напряглось, собаку начала бить нервная дрожь. Бросив на овчарку сердитый взгляд, Джо повернулся, прошел назад в хижину и принялся разыскивать свою одежду.

Но когда он нашел ее, сваленную в кучу в углу единственной комнаты, и поднял, в нос ему ударил странный резкий запах. Обескураженный, Джо понес одежду к кровати, и, развернув ее, все понял.

Повсюду на одежде были темные пятна.

Пятна крови.

До сих пор влажные и липкие.

Откуда они здесь?

Что он сделал? О чем не может вспомнить? Но он должен вспомнить! Если же ничего не натворил, почему тогда испачкана его одежда? Схватив ее, он поспешил к печке, где уже начали потрескивать подброшенные в огонь дрова, и запихал туда свои вещи. -И как только пламя охватило окровавленную материю, с силой захлопнул дверцу.

Испытывая ужас от мыслей, которые вихрем проносились в его сознании, он метался с горящими глазами по хижине, как попавший в ловушку зверь. Ему нужно выбраться отсюда! Выбраться сейчас же!

Сунув босые ноги в ботинки, стоявшие на полу около кровати, и прихватив звериную шкуру, под которой спал, чтобы защититься от утреннего холода, он выбежал через входную дверь на улицу, Сторм наконец оставил свой пост и ринулся вслед за ним вниз по тропе. Страшная мысль о том, что он натворил прошлой ночью, билась в его сознании, не могла приоткрыть завесу над тем, что же произошло на самом деле. Джо мчался с горы вниз, спотыкался на каменистой тропе, оступался, одной рукой придерживая звериную шкуру, наброшенную на голые плечи, а другой помогая сохранить равновесие. Когда он добрался до леса и тропа выровнялась, Джо замедлил бег. Хижина уже скрылась из виду. А вдруг кто-то обнаружит его здесь? Он углубился под сень деревьев и легкой походкой двинулся параллельно тропе.