Мама сидела за столом и лущила собранный на огороде горох, а отец стоял у плиты.
— Что на ужин? — Адолората приподняла крышку кастрюли.
— О, всего лишь pasta e piselli[16], потом по кусочку рыбки с неаполитанским соусом и салат, — ответил Беппи. — Эта лазанья вчера вечером оказалась слишком тяжелой. Я всю ночь промучился несварением желудка. Так что сегодня для разнообразия приготовил вам нечто очень легкое.
— Папа, но это целых два блюда, — напомнила ему Пьета. — Едва ли такой ужин можно назвать легким.
— Пьета, cara, в тот день, когда ты сама встанешь у плиты в этом доме, у тебя появится право на комментарии, но до тех пор…
— Погоди, папа, — перебила Адолората, прежде чем Беппи успел вспыхнуть. — Мне надо тебе кое-что сказать. Я сегодня разговаривала со священником у Святого Петра и записалась на венчание.
Беппи уронил деревянную шумовку и, обхватив ладонями лицо дочери, стремительно расцеловал ее в обе щеки.
— Вот моя хорошая девочка! — воскликнул он. — А как насчет курсов для будущих супругов, о которых мне говорил Эрнесто? На них ты тоже записалась?
— Нет, папа.
Он посмотрел на нее с нескрываемым разочарованием.
— Но я поговорю с ним об этом и обязательно запишусь, — заключила Адолората.
— Хорошо, хорошо. Ужин скоро будет готов. Пьета, ты не могла бы натереть горстку пармезана? А ты, Адолората, пойди и сорви с грядки немного салата. А мама тем временем накроет на стол.
Кэтрин подняла глаза от дуршлага с лущеным горохом.
— Иден будет ужинать с нами?
— Нет, сегодня нет.
— Какая жалость! — проговорил Беппи, изо всех сил изображая разочарование. — Ну да ладно, может быть, завтра.
Пьета всегда любила орекьетте с зеленым горошком. Свежесть горошка и пикантность зеленого лука с лихвой компенсировали жирный бекон, который она всегда выбирала и складывала на край тарелки. Но сегодня она здорово проголодалась.
— Посмотрите-ка на мою дочь, у нее наконец прорезался аппетит, — радостно заметил Беппи, наблюдая, как она ест. — Знаешь, Пьета, у тебя усталый вид. Ты, наверное, слишком много работаешь?
— Да, у нас много дел, — сказала она, не упомянув, однако, о платье Де Маттео. Эта новость обрадовала бы отца не больше, чем старика Джанфранко.
— И тебе еще надо подумать о свадебном платье для твоей сестры. И когда ты только все это успеешь?
— Сама не знаю, — призналась Пьета.
Кэтрин подсыпала ей в тарелку немного пармезана и вмешала кусочек сливочного масла.
— Какое же оно будет, это свадебное платье? Ты нам так и не сказала.
— Ну… — Пьета посмотрела на сестру. Адолората предоставила ей полную свободу действий в отношении дизайна, но она все-таки волновалась, описывая платье, боясь, что сестра не сумеет представить, каким потрясающе красивым оно будет. — Оно из тафты, с широкой юбкой, переходящей сзади в длинный шлейф, с облегающим корсажем с широкими бретельками и ниспадающим до пола кушаком. И все вышито маленькими кристалликами Сваровски, так что даже на расстоянии оно будет мерцать.
— С твоих слов, это вообще нечто нереальное, — заметила Адолората.
— Да уж, — согласилась мать. — Кстати, судя по твоему рассказу, потребуется кропотливая работа. Как говорит твой отец, когда ты все это успеешь?
Пьета опустила глаза:
— Я пока не уверена, но как-нибудь постараюсь. Я должна.
Все немного помолчали, а затем мать произнесла неуверенным тоном:
— Если хочешь… Я могла бы тебе помочь.
— Правда?
Кэтрин кивнула. Много лет назад она тоже была портнихой, но ушла не дальше своей домашней мастерской.
— Да, я могла бы помочь. С радостью. Хотя вся эта ручная вышивка… Это отнимет у нас много времени, очень много… — У нее был такой вид, будто она уже с удовольствием предвкушала это занятие.
— Итак, Адолората, на какой день ты записалась у Святого Петра? — с тревогой спросила Пьета.
— Мм, через два месяца, если считать с завтрашнего дня. У них была одна отмена, и я решила этим воспользоваться.
— Что ж, у нас остается не так много времени. — Странно, но Кэтрин, видимо, чему-то очень обрадовалась. — Пьета, тебе лучше заказать ткани и бисер, и мы начнем, как только сможем.
Пьета кивнула. Она уже отменила свои планы относительно кино и вечеринок с друзьями. Хотя это, безусловно, будет того стоить — увидеть Адолорату в ее бесподобном платье. Конечно, мысли о том, что ей предстоит провести долгие часы наедине с матерью, немного беспокоили Пьету, но она попыталась как можно быстрее выкинуть их из головы.
4
Снова наступила жара. Пьета уже забыла, когда в последний раз шел дождь. Беппи то и дело провозглашал, что это типичное итальянское лето. У него вошло в привычку вставать на заре, чтобы полить свой огородик. Он жил в постоянном страхе, что его руккола зацветет раньше времени или что помидоры черри побьет внезапно налетевший ливень. К тому времени, как Пьета просыпалась, он, голый по пояс, уже жарился под утренним солнцем, носясь по саду и пестуя свои растения, и так каждый день.
Когда Пьета спустилась вниз, мама уже сидела с чашкой чая на заднем крыльце и беседовала с отцом. Ее переполняли мысли о грядущей свадьбе, и впервые за долгое время она была необычайно оживлена. Все эти бонбоньерки и букетики поглотили бы ее полностью, если бы Адолората ей позволила.
— Мама, не беспокойся. У нас все под контролем. Тебе не придется ничего делать, — то и дело повторяла она.
Так что теперь Кэтрин только и оставалось, что хлопотать о свадебном платье. Она уже побывала в комнате у Пьеты, чтобы рассмотреть образец из ситца, до сих пор висевший на манекене, и внесла свои предложения. Она даже прибралась у себя в мастерской и съездила на автобусе на Оксфорд-стрит, чтобы купить кое-какие мелочи у Джона Льюиса. Пьета изо всех сил пыталась не возмущаться. Она знала, что по идее должна радоваться, видя, что у матери появилась цель. В любом случае, когда начнется трудоемкая работа по вышивке бисером, ей понадобится ее помощь. Но это было непросто. Это платье принадлежало ей, а теперь она была вынуждена делить его с другими.
— Мама, — окликнула она, — принести тебе еще чашку чая?
— Нет-нет, я подумала, что выпью с тобой чашечку твоего кофе, — ответила мать. — Только не слишком крепкого, побольше молока.
— Кофе? Ты уверена?
Мама даже не ответила. Она была полностью поглощена мыслями о подружках невесты и девочках, разбрасывающих перед невестой цветы.
— Сколько их там будет и кто сошьет для них платья? — жалобно допытывалась она у Беппи. — Адолората ничего нам не сказала.
Пьета присела рядом с ней на ступеньки и протянула чашку кофе, щедро забеленного молоком.
— Я думаю, что она еще не решила, мама. Но ничего страшного, потому что мы купим им готовые платья…
— Но цена… Это просто ужас. Может, мы могли бы…
— Нет, даже не мечтай. У нас и без того куча работы.
Кэтрин глотнула кофе.
— Когда же мы сможем начать? — нетерпеливо спросила она. — Когда привезут материю?
— Она уже здесь. Ее доставили вчера, и все уже готово для кройки.
— Значит, мы можем начать сегодня вечером, когда ты вернешься домой. А я тем временем приберусь в мастерской, чтобы мы смогли приступить к раскрою.
Пьета пребывала в сомнениях. Кроить — дело ответственное, а ей хотелось еще хоть немного помечтать о платье.
— Si, si, начинайте сегодня же, — посоветовал отец. — Нельзя терять время.
— Ладно, постараюсь вернуться не поздно. После работы ко мне придет невеста по записи, но сразу после консультации я отправлюсь домой.
— Беппи, вымой руки. — Кэтрин встала. — Мне надо, чтобы ты спустил манекен вниз и поставил его у меня в мастерской. И может, нам придется немного передвинуть стол для кройки. Нет, не попозже… Пойди и сделай это сейчас…