– Что это значит, Илейн? Мы что, в игры играем? Ложись в постель, как послушная жена. Я знаю, что ты красива, тебе совершенно нет нужды демонстрировать себя подобно шлюхе.

Илейн судорожно сглотнула. Словно побитая собака, она отошла к постели и легла на спину. Судя по всему, это Томасу понравилось.

– Вот так-то лучше. Подожди, пока я разденусь. Ты могла бы помочь мне в этом, но не полуголой, это не подобает леди. А теперь подожди.

Томас спокойно разделся, аккуратно сложил вещи на стул. Но Илейн все равно слышала, что он дышит быстрее обычного, и испугалась, когда увидела его член после того, как он снял брюки. Ингер сказала, что он набухнет… но чтобы так? О боже, ведь если он войдет в нее этим, будет больно! Илейн сжалась, перевернулась на бок и слегка отодвинулась от него. Томас бросил на нее сердитый взгляд. Теперь его дыхание участилось еще больше. Он схватил ее за плечи, резким движением вернул в исходное положение и лег сверху.

Илейн хотела закричать, когда он вошел в нее без подготовки, но он закрыл ей рот своим. Его язык и член оказались в ней одновременно. Илейн едва не укусила его от ужаса и боли. Она захныкала, когда он стал двигаться внутри нее, постанывая от наслаждения. Его движения стали быстрее, дыхание стало прерывистым – Илейн едва могла сдерживаться от боли.

– Ах, как хорошо было… – это были его единственные слова, когда чуть позже он перевел дыхание.

– Но… – Илейн собралась с духом, когда боль отступила. – Ты не хочешь… разве ты не должен сначала поцеловать меня?

– Я совершенно ничего не должен, – холодно заметил Томас. – Но если ты хочешь…

Ему понадобилось совсем немного времени, чтобы отдохнуть; затем он снова лег на нее сверху и на этот раз поцеловал – сначала в губы, так же глубоко и требовательно, как только что, затем в шею и грудь. Это тоже было больно, потому что больше напоминало укусы, чем поцелуи, совсем не так, как с Уильямом. Илейн сжалась еще сильнее. Она застонала, когда он снова вошел в нее, и на этот раз ей казалось, что это никогда не закончится. Но затем он отпустил ее. Снова была жидкость, как и в первый раз. Теперь Илейн знала, что вымывают из себя шлюхи уксусной водой, если их заставляли заниматься любовью в неподходящие дни. И мысль о небольшом количестве уксусной воды или хотя бы воды с мылом показалась вдруг очень заманчивой. Она чувствовала себя израненной, испачканной и обесчещенной. Замерев, она лежала рядом с Томасом, который вскоре уснул. Дрожа, Илейн выбралась из постели.

Ванная на этом этаже находилась прямо рядом с ее комнатой. Если немного повезет, в это время никто не будет выходить из комнаты; постояльцы пансиона еще были на свадьбе. На ее свадьбе.

К удивлению Илейн, в ванной комнате горели лампы и близняшки ждали ее с мисками горячей воды и ароматным мылом.

Увидев обеих, Илейн разрыдалась. Вот в чем заключался свадебный подарок Дафны! Она не должна была пережить это в одиночку. И, судя по всему, близняшки знали, что делают. Сейчас они даже щебетать перестали, говорили негромко и пытались ее утешить, сняли с нее сорочку и вымыли тело.

– Бедняжка! Завтра еще будет больно, но потом быстро заживет.

Лори потерла губкой пятна, оставшиеся после жадного посасывания и укусов Томаса, которые он называл «поцелуями».

– Это всегда так? – всхлипывала Илейн. – Если каждый раз будет так, я лучше умру…

Мэри обняла ее.

– Нет. К этому привыкаешь.

Илейн вспомнила, как Дафна говорила близняшкам, что привыкнуть к этому невозможно.

Лори дала ей еще немного вина; судя по всему, Дафна прислала не одну бутылку. Илейн пила жадно, как никогда. Говорят, в вине можно найти забвение, но даже если так, она знала, что случившееся повторится и завтра, и послезавтра…

– Поблагодарите Дафну, – прошептала Илейн, прощаясь с близняшками, и с бьющимся от страха сердцем вернулась в комнату, где спал ее супруг.

– И что мы скажем Дафне? – спросила Лори сестру, когда женщины собирали вещи. – Я хочу сказать, он ведь не был с ней мил…

Мэри пожала плечами.

– Верно. Но разве многие милы? Дафна не спрашивала, мил ли он. Она хотела знать, будет ли он… – Она пристыженно замолчала.

Лори поняла ее без слов.

– Да, ты права. Просто мне так стало жаль мисс Лейни. Но, судя по всему, мисс Дафне беспокоиться не о чем. Насколько я могу судить, он нормальный.

Илейн очень обрадовалась, узнав, что на следующее утро ей не придется ехать верхом. Не только потому, что невероятно сильно болел низ живота и вообще все тело (она спала очень плохо, в неудобной позе, на краешке кровати), но и потому, что ее лицо опухло и покраснело от слез. Впрочем, Томас на это ничего не сказал, равно как и Зои, с которой ей предстояло делить карету на протяжении ближайших дней, а потом и дом. Илейн надеялась на какое-то дружеское участие, ведь молодая женщина наверняка догадывалась, что случилось этой ночью. Но Зои упрямо молчала. А больше Илейн довериться было некому.

Сайдблоссомы захотели уехать пораньше, и Илейн едва успела обнять родителей на прощание. Конечно же, Флёретта увидела, что с ней что-то не так, но для расспросов времени не осталось. Только с Хелен Илейн удалось увидеться наедине, когда она помогала ей выносить посуду для завтрака. Та сразу же заметила натянутые болезненные движения Илейн.

– Плохо было, дитя? – сочувственно поинтересовалась пожилая леди.

– Это было ужасно.

Хелен понимающе кивнула.

– Знаю, маленькая моя. Но будет лучше, поверь мне. И ты молода, быстро забеременеешь. Может быть, тогда он оставит тебя в покое.

Всю первую половину дня пути Илейн провела в карете, судорожно пытаясь вычислить, могло ли случившееся прошлой ночью привести к зачатию ребенка. Все в ней восставало при мысли о том, что она могла зачать. Но постепенно она успокоилась. Последнее кровотечение у нее закончилось четыре дня назад, и если верить Ингер, зачать в это время было невозможно.

У полукаретки Зои были довольно хорошие рессоры, однако дороги вокруг озера Вакатипу находились не в самом лучшем состоянии. Илейн издавала стон каждый раз, когда они снова попадали в особенно глубокую выбоину. Она отчаянно пыталась завязать разговор с Зои, но у молодой женщины, похоже, не было интересов, кроме домашнего хозяйства и различных предметов роскоши, которыми она украшала Лайонел-Стейшн. Она могла долго говорить о мебели и тканях для занавесок, и при этом молодой женщине не приходило в голову спросить мнение Илейн и поинтересоваться, что нравится лично ей. Спустя несколько часов Илейн была исполнена решимости не позволять мужу ограничивать ее занятия одним домом. С Зои ей будет невероятно скучно. Нужно завоевать место на овечьей ферме, ведь бабушке Гвин это в конце концов удалось. Она задумчиво поглаживала Келли, которая, конечно же, заметила, что ее хозяйка нуждается в утешении.

Зои недовольно поглядела на животное.

– Надеюсь, ты не собираешься держать свою псину в доме?

Илейн заметила, как в ней закипает ярость.

– Она не псина. Это кивордский бордер-колли. Это самые известные собаки во всей Новой Зеландии. Пятнице, ее бабке, даже хотели поставить памятник в Крайстчерче. Они ведут свой род от силкхэмских колли, которые известны во всей Великобритании. – Илейн, раздраженная вопросом Зои, добавила: – Если бы у всех переселенцев человеческого рода была такая родословная…

Красивое лицо Зои скривилось, превратившись в яростную маску. Илейн совершенно не хотела задеть собеседницу; ее последнее замечание было скорее шуткой. Но, похоже, предки Зои были не самыми приличными людьми.

– Я не хочу, чтобы в доме были животные! И Джон тоже! – резко заявила она.

Илейн напряглась. Если Зои хочет побороться за власть…

– У нас с Томасом наверняка будут свои комнаты, – произнесла она. – Которые я смогу обставить по своему вкусу. Например, я не люблю рюши и воланы.