Вам довольно трудно понять то, что я говорю, поскольку вы отождествили себя с телом, психосоматическим аппаратом, посредством которого происходит переживание, инструментом, в котором испытываемое переживание регистрируется. Вы потеряли свою истинную природу чистой субъективности, Абсолютного, того, чем вы на самом деле являетесь, и по ошибке отождествили себя с объективным «я» и поэтому вы говорите «я страдаю», и поэтому вы «связаны».

Вы понимаете то, что я сказал? Я осознаю свою истинную природу как безвременность, безграничность, субъективность — поэтому я не страдаю и не могу страдать. Я понимаю, что именно сознание испытывает переживание через этот сенсорный механизм. Вы же считаете, что вы являетесь этим сенсорным механизмом, и это ошибочное отождествление лежит в основе вашего страдания и вашего рабства.

Пока продолжается функционирование сознания, пока сенсорный аппарат работает, будут продолжаться и жизнь, и переживания — позитивные или негативные. Но вы, как «Я», являетесь лишь свидетелем всего этого. Все функционирование представляет собой объективное выражение того, что-Я-есть, субъективно, и каждое живое существо может сказать: «То, что-Я-есть, не может испытывать какого-либо переживания, испытывать переживание может лишь объективное «ты» или «я».

Это было утро, когда Махарадж, наверное, чувствовал себя слабее, чем обычно. Можно было видеть, какое действие безжалостная страшная болезнь оказывала на его тело, несмотря на его несгибаемый дух. Махарадж выглядел крайне слабым и изможденным.

Он сидел на своем обычном месте, спокойно, почти неподвижно, полностью забыв о боли, которая, несомненно, должна была быть очень сильной. Затем он начал тихо, очень мягко говорить; чтобы расслышать его слова, нужно было напрячь все свое внимание.

«То, что вы видите, — сказал Махарадж, — как мое присутствие в качестве феноменального объекта, означает мое отсутствие как ноумена. Ноуменально я не могу иметь ни присутствия, ни отсутствия, поскольку и то, и другое являются концепциями. Ощущение присутствия — это концепция, превращающая единство Абсолюта в дуальность относительного. В непроявленном состоянии Я представляю собой потенциальное, которое в проявлении становится действительным.

Значат ли для вас эти слова что-нибудь, или это просто слова? Конечно, я не сомневаюсь в вашей искренности. Вы прибыли сюда — и многие из вас издалека и потратив значительную сумму денег — и вы проводите какое-то время, сидя на полу, что является для большинства из вас непривычным, и вы внимательно слушаете то, что я говорю. Но вы должны понять, что если нет особого типа восприимчивости, слова лишь в малой степени будут выполнять свое предназначение. Они, возможно, возбуждают вашу интеллектуальную любознательность и жажду знания, но они не откроют вам свое истинное значение.

Что же это за особый тип восприимчивости? Здесь мы опять же сталкиваемся со свойственной словам ограниченностью. Значило бы это что-нибудь для вас, если бы я сказал, что «вы» прибыли сюда, чтобы слушать меня, но вы должны слушать меня, исходя из того, что в действительности нет никакого «вы», кто мог бы слушать мои слова и получать от этого какую-то пользу! Я должен даже сказать, что, если вы не откажетесь от своей роли индивидуального слушателя, ожидающего какой-то пользы от того, что вы слышите, слова будут оставаться для вас простым звуком. Препятствие, мешающее постижению, состоит в том, что, хотя вы и готовы принять тезис о том, что все во вселенной является иллюзорным, вы не включаете в эту иллюзорность самих себя! Видите ли вы теперь, в чем заключается проблема — или это, скорее, не проблема, а шутка?

Когда — я не буду говорить «если» — вы принимаете это за основу своего слушания, то есть, когда вы отказываетесь от желания того, чтобы слушающий посредством слушания слов стал «лучшим» индивидуумом, и от надежды на то, что вы будете «работать» с целью улучшения себя, знаете ли вы, что тогда произойдет? Тогда в том состоянии интуитивного слушания, когда «слушающий» больше не вмешивается, слова раскроются и обнажат свое тонкое, внутреннее значение, которое «постящийся» или открытый ум легко схватит и осознает с глубоким и мгновенным убеждением. И тогда слова достигнут своего ограниченного предназначения!

Когда слушающий пребывает в состоянии покоя, не вмешиваясь в процесс слушания как таковой, происходит то, что относительный, разделенный ум автоматически удерживается от своей природной склонности вовлекаться в путаницу словесных интерпретаций и таким образом, в поддержание непрерывного процесса объективизации. И тогда целостный ум получает возможность пребывать в прямом контакте как с говорением, так и со слушанием как таковыми, и, таким образом, осуществлять Йогу слов, позволяя словам раскрывать свое глубинное и тончайшее значение.»

С тех пор как стало известно, что Махарадж болен раком горла, к нему стало приходить все больше и больше людей. Приходили даже те, кто при других обстоятельствах, наверное, и не пришли бы. Многие из них выглядели искренне взволнованными. Многие выражали свое изумление по поводу того, что несмотря на смертельную болезнь, Махарадж бодр, как обычно, голос его звучит громко, хотя сам он выглядит бледным и слабым.

Однажды вечером, когда собравшиеся казались особо печальными и подавленными, Махарадж начал говорить о жизни и смерти. «Если бы вы могли, — сказал он, — осознать истинное положение дел, вы бы, подобно мне, не переживали по поводу жизни и смерти. В действительности между ними нет совсем никакой разницы. Разве вы не были „мертвы“, прежде чем вы родились? Что такое тьма, как не отсутствие света? Что такое „смерть“, как не отсутствие „жизни“, или что важнее — не является ли „жизнь“ лишь отсутствием „смерти“? „Жизнь“ начинается с образа в сознании, и когда этот образ прекращает существовать, мы называем это „смертью“. Страх смерти является производным от желания жить, желания увековечить свое отождествление с иллюзорной сущностью „я“, обособленной от „вы“. Те, кто знает реальность, знают также ложность „жизни“ и „смерти“.

Затем Махарадж продолжал: «Основная причина замешательства — ошибочная идея того, что есть некая сущность, автономная, объективная сущность, переживающая события под названием „рождение“ и „смерть“, а также период длительности между ними, именуемый „жизнью“. В действительности это все лишь концептуальные образы в сознании, в такой же степени обладающие субстанцией, что и образы на экране телевизора или в сновидении.

Попытайтесь понять, что представляют собой феноменальные объекты — все феноменальные объекты. Они являются лишь видимыми проявлениями в сознании. Что же их воспринимает? Само сознание, посредством механизма концепций пространства и времени, без которых проявления не обладали бы воспринимаемой формой и не могли бы быть познаны. И само познание происходит через разделение ума (а ум является содержанием сознания) на субъект и объект; а также посредством процесса размышления и выбора, основанного на дуальности взаимозависимых противоположностей — любовь и ненависть, счастье и несчастье, грех и добродетель и так далее.

Если этот процесс правильным образом наблюдается, можно легко понять, что на самом деле не может быть никакого индивидуума, который бы рождался, жил и умирал. Есть лишь проявление, видимость в сознании, обычно известная как «рождение» — иллюзия в пространстве. Когда эта проявленная видимость проходит отведенный ей период времени и приближается к своему концу, происходит другая иллюзия во времени, известная как «умирание». Этот простой процесс не может быть воспринят как таковой, пока человек упорно придерживается концепции «проживающего» жизнь и «умирающего» во время смерти.

Этот «материал», или «химическое вещество», которое было зачато в утробе матери и которое спонтанно выросло в тело ребенка, продолжает расти до своего максимального предела, затем начинает разлагаться и в конце концов сливается с изначальным «материалом». Дыхание оставляет тело и смешивается с внешним воздухом, сознание пребывавшее внутри, сливается с Безличностным Сознанием, и данное конкретное «событие» завершается. То-чем-мы-являемся никогда не «рождается», никогда не «живет» и никогда не «умирает».