Теперь уже можно писать об этом – потерпевших давно нет в живых.

Свободная общественная деятельность людей и организации взаимопомощи, являющиеся неотъемлемой частью западного гражданского общества, в советской системе принимались за буржуазные проявления, недостойные рабочего класса. Диктаторской власти было трудно контролировать свободно организованных людей, поэтому их следовало уничтожать. Но еще и в начале 1940 года (хотя Красная армия уже была размещена в Эстонии, но республика оставалась пока независимой) в известном таллиннском кафе «Золотой лев» („Kuld Lõvi”) раз в неделю собирались члены клуба „Rotary”, которых объединяли политика, духовная жизнь и предпринимательство. В их числе были Рихард Девид – хозяин ресторана и владелец гостиницы «Санкт Петербург», а с 1925 года и командир Таллиннской дружины «Кайтселийта», Генрих Гуткин – председатель правления Таллиннского объединенного еврейского банка, хозяин магазина одежды и представитель Еврейского культурного самоуправления, Юри Яаксон – государственный старейшина Эстонской Республики, министр юстиции и президент Банка Эстонии. В клубе принимались ходатайства о получении помощи и учебных стипендий, а также велись обычные светские беседы. «Чистки», организованные советскими секретными органами милиции, начались только в середине 1940-х годов, после окончательной оккупации Эстонии. Все свободные общественные организации и общества были закрыты, так как они вступали «в противоречие с интересами рабочего класса». Имущество обществ было конфисковано и превращено в «социалистическую собственность».

Рихард Девид (род. 30.04.1893) был арестован 21 марта 1942 года и был осужден по статье 5813 УК РСФСР. Его обвиняли в борьбе против рабочего класса и революционного движения, которую он якобы вел, занимая ответственную или секретную (агентура) должности при царском или контрреволюционном правительстве. Ожидаемой мерой наказания по статье 582 УК РСФСР (в Уголовном кодексе меры социальной защиты даются по этой статье) был расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и лишением гражданства союзной республики, и тем самым гражданства Союза ССР, и изгнание за пределы Союза ССР навсегда.

Девид был расстрелян в Севураллаге Свердловской области 5 июня 1942 года. К сожалению, о его семье мне ничего не известно, кроме того, что у него была дочь Вийви, о которой я тоже ничего не знаю.

Генрих Гуткин умер в том же лагере, где и Девид. Вероятно, в результате пыток и голода. Его жена, тоже еврейка Жозефина Гуткин, 1888 года рождения, была депортирована сначала в Мордовскую АССР, в Дубравлаг. Через пять лет, 29 июня 1946 года, она была осуждена по статье 5810 УК РСФСР: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений через совершение контрреволюционного преступления, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания. Предполагаемая мера наказания: лишение свободы от 1 до 10 лет». Жозефина Гуткин была осуждена также по статье 5811 УК РСФСР, т.е. за организационную деятельность в подготовке преступления. Наказанием был расстрел или объявление врагом трудящихся вместе с конфискацией имущества, лишением гражданства и изгнанием за пределы СССР. Жозефина Гуткин умерла 16 октября 1950 года.

Татьяна Борисовна Кашнева с сыном Евгением и дочерью Ириной. Таллинн, 1940 год. 14 июня 1941 года она вместе с детьми, матерью и младшей сестрой была выслана в Кировскую область

Когда читаешь в исторических архивах списки людей, ставших жертвами КГБ, невольно приходишь к мысли, что история каждой эстонской семьи и каждого упомянутого в них человека заслуживает фильма или книги. Кого же судит советское государство? «Бандитом» в советской системе могли стать мать семейства, мальчик или девочка, как, например, моя мать и ее сестраблизняшка, которые были представителями старого общества, особенно, если жили на селе и хотели продолжать жить по сложившимся в согласии с природой традициям, что не было характерно для советского порядка.

Сталин, любивший грубые сравнения, говорил, что нельзя сделать яичницу, не разбив яиц, или, иначе говоря, тот, кто задумал создать новое общество, должен сначала разрушить старую структуру. Советизация как Эстонии, так и других Прибалтийских республик проходила по сталинскому сценарию: каждый, на кого падало подозрение в неприятии идеи, называемой коммунизмом, объявлялся бандитом, саботажником, врагом народа, предателем государства или фашистским агентом. Враг мог находиться повсюду: его могли обнаружить на фотографии, где семья сидела на фоне сада перед крестьянским домом, им могли стать девушка или парень, держащие в руках аттестат о школьном образовании, или бабушка, читающая сказку детям, или ребенок, слушающий эту сказку, так как книга или сказка могли подрывать устои советской власти. В годы советской оккупации в Эстонии было уничтожено миллионы книг (в годы немецкой оккупации, в 1941–1944 годах – 125 000 книг).

Для того чтобы контролировать общество, следовало истребить межличностные «буржуазные» привязанности. В советском эстонском коллективе человек принадлежал коммунистической идее, партии и государству.

Люди, верой и правдой служившие своему отечеству и народу, вдруг стали врагами собственного государства. Меры, принимаемые руководством независимой Эстонии для укрепления своей страны и защиты интересов своего народа, были расценены как действия, направленные против СССР и революционного движения. Исполнение должностных обязанностей в Эстонской Республике квалифицировалось новой властью как преступление. Работа в качестве депутата Рийгикогу и Государственного представительного собрания расценивалась как участие «в активном антиреволюционном движении в контрреволюционном правительстве». Патриотическая деятельность по созданию эстонского государства (участие в Освободительной войне 1918–1920х гг.) и защита его суверенных прав (принадлежность к «Кайтселийту» и «Найскодукайтсе») вменялась гражданам в вину. Положения Тартуского мирного договора, заключенного между Советской Россией и Эстонией 2 февраля 1920 года, в которых обе стороны обязались не применять санкций за участие в военных действиях, были преданы забвению. Участие граждан в общественной и партийной деятельности получило криминальную окраску, а деятельности любительских обществ была дана уничижительная оценка.7 Советская система нуждалась во врагах, и эстонцы в глазах Сталина как народ выглядели не в лучшем свете.