Патрульная машина прибавила ходу, и Уолтер схватился за микрофон. Эндрю промчался по тротуару и свернул на Гранд-авеню, налево — прямо навстречу автомобилю. Моника ударила по тормозам и перевела рычаг автоматической коробки передач в положение стоянки. Открыла дверцу и, выскользнув на мостовую, укрылась за ней и выхватила полуавтоматический «Глок-40». Уолтер, попросив по радио поддержку, тоже выскользнул со своей стороны. Оба полицейских оставались за дверцами и целились в Эндрю.
— Полиция! — крикнула Моника. — Стой и немедленно брось пистолет!
— Замри! — рявкнул Уолтер.
Эндрю замер и заморгал глазами на фары патрульной машины.
— Замри! — снова взревел Уолтер.
— Брось пистолет! — приказала Моника.
— Это не мой пистолет, — промямлил Эндрю. — Там какой-то тип…
— Брось пистолет!
Эндрю наклонился, положил оружие на асфальт и тут же разогнулся. Но пока он это делал, Уолтер был уже рядом, заломил руки за спину и швырнул лицом на капот патрульной машины. Моника осторожно подобрала пистолет — дешевый револьвер тридцать восьмого калибра — типичный товар с субботней распродажи. Бросила его в автомобиль и, связавшись по рации с базой, сообщила, что подозреваемый задержан.
Уолтер отцепил от ремня наручники и, задрав кисти Эндрю высоко за спиной, защелкнул на запястьях.
— Ой! — завопил подросток. — Послушайте, пожалуйста, я не…
— Заткнись, придурок! — полицейский завел ему руки еще выше.
— Ой! Пожалуйста, я не…
— Я сказал тебе заткнуться!
Эндрю заткнулся. На нем были брюки цвета хаки и спортивная трикотажная рубашка. Из носу текла кровь, он явно испугался. Монике он казался не грознее лягушонка Кермита.
— Офицер Крамитц, может, не стоит надевать на него наручники? — спросила она.
Уолтер обернулся.
— Мы обязаны, — он умирал от желания испытать наручники. Дома, когда жена уходила, иногда тренировался, защелкивая их на стуле и приковывая его к обеденному столу. Но еще ни разу не надевал на живого человека.
— Тогда дайте мне с ним минутку поговорить, о’кей?
Уолтер хотел было поспорить. Теперь, когда он знал, что не увидит ее голой, он был не склонен легко уступать в полицейских делах. Но все-таки нехотя ответил:
— О’кей, — но остался рядом на случай, если придется бить.
Моника сообщила Эндрю о его правах и спросила, уяснил ли он их. Подросток кивнул. Тогда она поинтересовалась, как его звать.
— Эндрю Райан.
— Хорошо, Эндрю. Что ты делал с оружием?
— Подобрал вон там, — он указал назад, в переулок. — Какой-то тип в нас стрелял, а потом уронил. Я схватил и побежал.
Уолтер фыркнул, всем видом показывая что он не из тех, кто купится на такое дерьмо.
— Кто в тебя стрелял, Эндрю? — спросила Моника.
— Не знаю. Какой-то толстый псих. Орал: «Замри!» — и все время в нас палил.
— А кто с тобой был?
— Мои друзья — Мэтт и Дженни.
В мозгу у Моники что-то мелькнуло. Эндрю, Мэтт и Дженни. Она не могла вспомнить, где слышала эти имена. Но она их явно слышала.
— А что вы там делали?
— Мэтт хотел замочить Дженни, — признался он.
— Что он хотел с ней сделать?
— Из водяного пистолета, — пояснил Эндрю. — Это такая игра.
— Бог ты мой! — Моника вспомнила, кем были эти Эндрю, Мэтт и Дженни. — Ты говоришь об идиотском «Киллере»?
— Да, — протянул Эндрю. — Именно. О «Киллере».
Моника вздохнула, недоумевая, почему теперешние подростки не довольствуются невинными развлечениями ее отрочества: не пьют пива, а потом не тискают друг дружку.
Подоспело подкрепление — с ревущей сиреной подъехала еще одна патрульная машина. Моника отвела Уолтера в сторону.
— Давай оставим парня с ними, а сами посмотрим за «центовкой», не там ли еще стрелок.
Крамитц снова фыркнул.
— Ты веришь этому хмыренышу?
— Просто хочу проверить. О’кей?
— О’кей. Но учти, ты не найдешь там ничего, кроме…
— Полиция! На помощь, полиция!
Хриплый крик исходил от дородной фигуры Джека Пендика. Борец с преступностью нетвердой походкой вывалился из переулка и, заметив патрульную машину, повернул к ней.
— Полиция! Полиция! — он не закрывал рот, пока не подошел совсем близко, и стал орать Монике в самое лицо. В нос ударили ромовые пары.
— Полиция! — снова выкрикнул Пендик.
— Она самая, — Моника толкнула его в грудь и отпихнула на шаг, от чего борец чуть не рухнул на мостовую. — Мы-то полиция. А вы кто?
— Они хотели ее убить! — заявил Пендик.
— Кто? — поинтересовалась Моника.
— Преступники. Завели туда с пистолетом и… Ба! Да вот же один из них, — он покосился на Эндрю. — Точно… преступник.
— Это был водяной пистолет, дурак, — вспыхнул подросток.
— Значит вы… назовите, пожалуйста, ваше имя, — попросила Моника.
— Джек Пендик.
— Значит, вы, мистер Пендик, увидели людей с пистолетом… И что дальше?
— Начал их выслеживать, — с гордостью заявил он. — Давно собирался в полицию.
— Похвально, — одобрила Моника. — А у вас был с собой пистолет?
— Как же… В моей работе без пистолета никак нельзя.
— А что это за работа?
— Солнечные очки.
— Очки?
— Меня вышибли.
— Понятно, — хмыкнула Моника и потерла виски. — Где теперь ваш пистолет?
— Потерял там, — Пендик ткнул рукой в сторону стоянки и в результате чуть не свалился с ног.
Моника достала из машины револьвер тридцать восьмого калибра и показала ему.
— Ваш?
Пендик скосил на него глаза.
— Он самый. Могу я его забрать? В моей работе без пистолета никак нельзя.
— Не теперь, — возразила Моника. — Итак, вы преследовали преступников по переулку. И что дальше?
— Он хотел ее застрелить, — заныл Пендик. — Тот преступник. Уже прицелился!
— Из водяного пистолета, — вставил Эндрю.
— Тогда я закричал: «Замри!»
— И потом? — спросила Моника.
— Потом? — Пендик запнулся. В его крошечном проспиртованном умишке впервые зародилась мысль, что, быть может, когда говоришь, следует соблюдать осторожность.
— Так что было потом? — настаивала Моника.
— Не помню, — ответил он.
— Как это не помните? — удивилась Моника.
— А вот так, — Пендик мотнул головой и от этого пошатнулся. — Не помню, и все тут.
Из глубин Кокосовой аллеи выплыло с дюжину туристов, и, освещаемые всполохами полицейской мигалки, они стали наблюдать происходящее. Один снимал на видео. Копы, преступники, пистолеты — именно таким они представляли Майами, о котором так много слышали. Будет о чем рассказать дома.
К Уолтеру подошла живая кукла Барби — с длинными ногами, в обтягивающих шортах и узеньком, завязывающемся на шее лифчике, из которого выпирали огромные, на девяносто четыре процента силиконовые груди.
— Офицер, что происходит? — спросила она.
— У нас тут немного постреляли, — Уолтер произнес это тоном, который ясно давал понять, как часто ему случалось бывать в гуще перестрелок. — Но теперь все под контролем.
— Это он? — Барби показала на Пендика.
— Мы как раз устанавливаем, — ответил Уолтер и изо всей силы надул мышцы, но при этом даже не крякнул. Барби состроила глазки, показывая, что оценила это грандиозное усилие, и повела в его сторону своими грудями. В воздухе витала любовь.
— Офицер Крамитц, — позвала Моника.
— Что? — он нехотя отвел лупешки от Барби.
— Сумеете сохранить здесь все под контролем, пока я осмотрю переулок?
— Сумею, — его глаза опять остановились на грудях.
Моника и два полицейских прошли по переулку и минут десять изучали стоянку. Там они обнаружили одно разбитое автомобильное стекло с круглой по размеру пули дырочкой. И еще одну машину, у которой на дверце было нечто, похожее на пулевое отверстие. И ни одного человека.
К тому времени, когда они вернулись на Гранд авеню, толпа туристов разрослась уже до сотни. Объявилась дюжина кришнаитов, которые демонстрировали свою духовность, стуча в барабаны и непрестанно подпрыгивая. Барби все еще льнула к Уолтеру, а у того от постоянного усилия держать надутыми мышцы раскраснелось лицо. Подъехало еще несколько полицейских машин. В том числе полицейский инспектор из Майами Харви Бейкер — ему-то Моника и изложила вкратце ситуацию.