* * * Из края в край, из града в град Судьба, как вихрь, людей метет, И рад ли ты, или не рад, Что нужды ей?.. Вперед, вперед! Знакомый звук нам ветр принес: Любви последнее прости… За нами много, много слез, Туман, безвестность впереди!.. «О, оглянися, о, постой, Куда бежать, зачем бежать?.. Любовь осталась за тобой, Где ж в мире лучшего сыскать? Любовь осталась за тобой, В слезах, с отчаяньем в груди… О, сжалься над своей тоской, Свое блаженство пощади! Блаженство стольких, стольких дней Себе на память приведи… Все милое душе твоей Ты покидаешь на пути!..» Не время выкликать теней: И так уж этот мрачен час. Усопших образ тем страшней, Чем в жизни был милей для нас. Из края в край, из града в град Могучий вихрь людей метет, И рад ли ты, или не рад, Не спросит он… Вперед, вперед! <Между 1834 и апрелем 1836> * * * О чем ты воешь, ветр ночной? О чем так сетуешь безумно?.. Что значит странный голос твой, То глухо жалобный, то шумно? Понятным сердцу языком Твердишь о непонятной муке — И роешь и взрываешь в нем Порой неистовые звуки!.. О, страшных песен сих не пой Про древний хаос, про родимый! Как жадно мир души ночной Внимает повести любимой! Из смертной рвется он груди, Он с беспредельным жаждет слиться!.. О, бурь заснувших не буди — Под ними хаос шевелится!.. <Начало 30-х гг.> * * * Поток сгустился и тускнеет, И прячется под твердым льдом, И гаснет цвет, и звук немеет В оцепененье ледяном, — Лишь жизнь бессмертную ключа Сковать всесильный хлад не может: Она все льется – и, журча, Молчанье мертвое тревожит. Так и в груди осиротелой, Убитой хладом бытия, Не льется юности веселой, Не блещет резвая струя, — Но подо льдистою корой Еще есть жизнь, еще есть ропот — И внятно слышится порой Ключа таинственного шепот. <Начало 30-х гг.> * * * В душном воздухе молчанье, Как предчувствие грозы, Жарче роз благоуханье, Резче голос стрекозы… Чу! за белой, дымной тучей Глухо прокатился гром; Небо молнией летучей Опоясалось кругом… Жизни некий преизбыток В знойном воздухе разлит, Как божественный напиток, В жилах млеет и горит! Дева, дева, что волнует Дымку персей молодых? Что мутится, что тоскует Влажный блеск очей твоих? Что, бледнея, замирает Пламя девственных ланит? Что так грудь твою спирает И уста твои палит?.. Сквозь ресницы шелковые Проступили две слезы… Иль то капли дождевые Зачинающей грозы?.. <Начало 30-х гг.> * * * Что ты клонишь над водами, Ива, макушку свою? И дрожащими листами, Словно жадными устами, Ловишь беглую струю?.. Хоть томится, хоть трепещет Каждый лист твой над струей… Но струя бежит и плещет, И, на солнце нежась, блещет, И смеется над тобой… <Начало 30-х гг.> * * * Вечер мглистый и ненастный… Чу, не жаворонка ль глас?.. Ты ли, утра гость прекрасный, В этот поздний, мертвый час?.. Гибкий, резвый, звучно-ясный, В этот мертвый, поздний час, Как безумья смех ужасный, Он всю душу мне потряс!.. <Начало 30-х гг.> * * * И гроб опущен уж в могилу, И все столпилося вокруг… Толкутся, дышат через силу, Спирает грудь тлетворный дух… И над могилою раскрытой, В возглавии, где гроб стоит, Ученый пастор, сановитый, Речь погребальную гласит… Вещает бренность человечью, Грехопаденье, кровь Христа… И умною, пристойной речью Толпа различно занята… А небо так нетленно-чисто, Так беспредельно над землей… И птицы реют голосисто В воздушной бездне голубой… <Начало 30-х гг.> * * * Восток белел. Ладья катилась, Ветрило весело звучало, — Как опрокинутое небо, Под нами море трепетало… Восток алел. Она молилась, С чела откинув покрывало, — Дышала на устах молитва, Во взорах небо ликовало… Восток вспылал. Она склонилась, Блестящая поникла выя, — И по младенческим ланитам Струились капли огневые… <Начало 30-х гг.> |
