Поляна. Дом. Вокруг него, на земле — недвижные груды тел в разномастной одёже. В форме — ни одного. С другой стороны дома какое‑то движение… Кто?? Прячась за кустами, Лита осторожно обогнула поляну. Сняла и поставила на землю короб, набралась смелости и выглянула из‑за толстого ствола.
Одновременно с этим мужчина в форме кинул горящий факел в ближайшее окно. А где?.. Узнала, по могучей фигуре и той самой меховой безрукавке. Гиор лежал неподалёку от крыльца. Такой же неподвижный, как и все его товарищи.
Нет… Нет! Так не должно быть! Это неправильно, нечестно!!
Она стремглав сорвалась с места. Возле уха чиркнула, рассекая воздух, стрела, но девушка её даже не заметила.
— Батюшка!!
— Лита?
Удивлённый голос кажется таким знакомым… На бегу повернула голову — и невольно остановилась, будто споткнувшись. Яр!
Залитый кровью с ног до головы. Чужой и своей — она сочится из раны на бедре и стекает в сапог. Вся левая половина лица в крови, но само лицо, утомлённое, с остатками боевой злости, почему‑то кажется ей безумно красивым. Наверное, так нарисовали бы неумолимого духа смерти: один взгляд, один взмах мечом — и всё…
Где‑то за его спиной слабо зашевелился разбойник в меховой безрукавке. Ярам отреагировал мгновенно.
— Нет!!
Подлетела, не замечая протянутую руку, не замечая больше ничего. Упала на колени — и успела поймать последний вздох. Последнего на этой земле родного человека…
— Что ты делаешь, отойди от него!
Ярам, сильно припадая на раненую ногу, приблизился к застывшей девушке. Она подняла глаза — и он, только что положивший целую шайку, невольно отшатнулся.
— Это был… мой отец.
— Лита! Как хорошо, что мы вовремя успели! — радостный оруженосец с небрежно замотанным плечом поспешил к ним. — Они тебе ничего не сделали? Не бойся, больше они…
Осёкся.
— Что случилось?
— Как он может?..
Ответила Яру, медленно, с трудом выталкивая из себя слова.
— На свете много странного, правда? И то, что ты нашёл меня — даже здесь, в самой чаще. И то, что именно здесь я случайно встретила своего отца, которого считала давно погибшим. Чудо, продлившееся всего несколько часов… Благодаря тебе.
— Лита!
— Не говори больше ничего, Ярам. Разве не понял ещё — разные у нас пути. Вместе только горе нас ждёт. Ты не виноват в том, что случилось. Видно, судьба такая… Забудь меня, прошу. И возвращайся домой.
— Нет! Лита…
Она лишь головой качнула — и даже не вздрогнула, когда Яр сжал её в объятиях.
— Не могу тебя отпустить, не могу…
Девушка отстранённо улыбнулась, подняла голову и легонько коснулась солёных от засохшей крови губ. Он замер.
— Прости, Яр. Хочешь меня удержать — твой меч рядом. Живая я не останусь.
Дрогнули руки — и опустились бессильно. Лицо почти белое… сколько же крови он потерял?! Лиита встала на ноги и оторвала от подола рубашки две широкие полосы. Обернулась к Рину:
— Перевяжешь?
Кивнул.
— Я их всех в дом перетащу. Огонь уж занялся, будет им братская могила.
— Спасибо тебе…
Оторвала третий кусок.
— На твоё плечо. Пойду я, Рин.
— Куда? Одна по лесу…
Улыбнулась снова потухшими глазами:
— Теперь мне здесь больше некого бояться.
Поклонилась и медленно пошла к оставленному коробу. И, пока не скрылась за деревьями, чувствовала на себе обжигающий, тяжёлый, как та чугунная плита, взгляд. С каждым её шагом — боль, боль, боль… И лютая звериная тоска.
Глава 5 'А зачем?'
'Тени совсем низко… Вечер скоро…'
Первая отвлечённая мысль за… сколько часов? Может, два, может, и все пять…
Лита шла и шла вперёд, не замечая того, куда идёт. Не замечая усталости, жажды, стёртого до крови плеча — на одном ремне подушечка оторвалась. И всё это время — бесконечные, горькие как полынь, думы. 'Зачем?', 'а если бы…', 'одна я во всём виновата…' Хотя к чему теперь казниться? Поздно. Произошедшего не воротишь, день заново не переживёшь. Судьбе было угодно, чтоб вечернюю зарю встретила лишь она, одна из двенадцати. Ведьма, приносящая другим уже не мелкие неприятности — смерть. Почему она, а не батюшка, почему?? Какой смысл в её жизни?!
— Дяденька… Дяденька, подождите!
Резко обернулась — не на голос, а на настойчивый стук по коробу.
— Вы что, не слы… Ой. Вы не дяденька?
Тут Лиита всё же удивилась. Откуда в лесу ребёнок? Девочка, лет восьми, в добротном, даже богатом платье, с расшитой разноцветным бисером сумкой через плечо, но почему‑то босая. Взгляд облегчённый, но видно — сейчас расплачется. И верно, разревелась, доверчиво обхватив её за пояс.
— Заблудилась, малуша? Ничего, не плачь, вместе мы дорогу сыщем. До дому тебя доведу… Не плачь.
Усадила на траву, дала напиться из фляги и сама попила, потом глянула на детские ножки — и едва не ахнула.
— Как же ты их так стёрла?!
Девочка смущённо потупилась.
— А я сначала в туфельках шла… Потом больно стало, и я их выбросила. Так полегче, но всё равно больно…
— Эх, ты, горе луковое! Кто ж в лес в туфельках идёт?
— А в чём надо, в лаптях, что ли?!
Лита невольно улыбнулась — и почувствовала, что острая ноющая боль в груди потихоньку отступает. Вот и ответ на вопрос 'зачем'…
Рукава многострадальной рубашки пошли на самодельные чуни для девочки. Пока заматывала, велела рассказывать, почему та оказалась в лесу совсем одна. Боялась, что услышит об убитых разбойниками родителях или злой мачехе, выгнавшей из дома, но всё оказалось просто и даже почти смешно. Единственная дочка состоятельного купца, Фаня после смерти матери ни в чём не знала отказа. Самая лучшая одежда, дорогие безделушки, редкие цветы и живые 'игрушки' для собственного зверинца — у неё было всё, о чём сама Лиита в таком возрасте и мечтать не смела. А Фане мало. Хотелось ещё чего‑нибудь 'этакого', чудесного… И вот, прочитала ей недавно нянька сказку одну, про жар — птицу, что живёт в дремучем — предремучем лесу. Нарочно от людей подальше, чтоб не поймали, не заставили себе служить. Потому что тому, кто её изловит, она три желанья исполнит и перо своё самоцветное на память оставит. Перо то расчудесное, всеми цветами радуги переливается и чуть не до слёз глаза слепит. Ни у кого такого нет… А у неё будет!
Каково же было возмущение Фани, когда и нянька, и отец на её просьбы поймать жар — птицу всё отмахивались: это, мол, всего лишь сказка, на самом деле такой птицы сроду не бывало. Как же так?! Сами же поучали — 'сказка — ложь, да в ней намёк…' Намёк — яснее некуда, дремучий лес у них под боком, иди себе да лови! Но все уговоры так и окончились ничем. Тогда Фаня подумала и решила всем назло сама в лес пойти. Найти жар — птицу и вернуться домой с её волшебным пёрышком. Даже два желания заранее придумала, чтоб не мешкать и успеть вернуться, пока её не хватились.
— И что это за желания?
— Хочу, когда вырасту, за князя замуж пойти!
— Ого, ничего себе! А зачем? Ну, он, конечно, человек очень богатый, но ведь немолодой уже. А через десять лет ещё старее станет.
— Ну, тогда за его сына!
Лита невольно фыркнула.
— Ты вроде не маленькая, а таких простых вещей не знаешь. Нету у нашего князя сына, только дочки, целых четверо. Остаются тебе соседские князья, среди них, может, и сыщутся молодые да неженатые, только я о таких не слышала.
— Нет уж, далеко от дома я замуж не хочу. Батюшка без меня затоскует…
— А второе какое желание?
Девочка вздохнула, глядя в землю.
— А второе, вернее, первое — маму хочу вернуть. Она у меня ласковая была, добрая, мы с батюшкой оба по ней скучаем.
— Эх, кабы и мне жар — птицу встретить…
Фаня понятливо кивнула.
— Если б встретили, я бы тебе третье желание уступила.
— Спасибо, малуша… Но знаешь — нет в этом лесу никакой волшебной птицы. Я по нему долго плутала, пока на дорогу не вышла. Птиц видела — не счесть, а ещё зайцев и даже олениху с оленёнком. А её — нет.
