Дрожь сотрясла землю, и часть пещеры обвалилась. Ариадна неподвижно стояла, наблюдая за агонией своего брата. Я взял ее за руку и устремился в один из проходов. Теперь я вел ее. Тесей, испуганно постанывая, бежал за нами.

Землетрясение казалось бесконечным. На нашем пути то и дело с ужасающим грохотом рушились стены. Выход из лабиринта подле горы Юктас завалило прямо перед нами. Пришлось пробираться через подземный ход, ведущий во дворец.

Даже самый короткий путь во дворец длиннее, чем до выхода у подножия горы. Когда мы достигли подвалов, ноги у меня подкашивались от усталости, а голова кружилась так сильно, что я остановился и закрыл глаза. Может быть, я даже на время потерял сознание, но при этом удержался на ногах. Очнувшись, я почувствовал легкую головную боль и понял, что Ариадна и Тесей пропали. Я направился к выходу, ведущему во дворец через сады. У самых дверей я увидел женщину. Она спускалась мне навстречу, солнце светило ей в спину, и я не мог увидеть ее лица. Я подумал было, что это Ариадна, но, когда она заговорила, оказалось, что это Пасифая.

— Будет лучше, если перед тем как идти в свои покои, ты повидаешься с Миносом, — сказала она мне. — Я уверена, что он простит тебя, увидев, что ты выбрался из лабиринта. Почему ты так смотришь на меня?

— Прости, госпожа. У меня просто кружится голова. Мне вдруг показалось, что все это со мной уже было. Но разве ты не?.. Не… умерла?

Что-то здесь было не так. Я точно знал, что все это уже происходило со мной. Но Пасифая, чью отрубленную голову я видел несколько часов назад, действительно стояла передо мной и загадочно улыбалась.

— Всему свое время, — сказала она, — в том числе и расплате. Тебя наказали за то, что ты оживил Главка; человек, который пользуется силой Богини, платит болью. Ты сам знаешь, что тебе нужно делать, тем более что я уже мертва, слову провидца нельзя не верить. Ты должен разыскать последнего сына Европы, младшего брата Миноса, имени которого никто не знает. Лишь он может спасти Кносс.

Ее слова озадачили меня. Я вышел на солнечный свет и задумался. Сад и дворец оставались нетронутыми, несмотря на сильнейшее землетрясение, сотрясшее город. Я посмотрел на свою правую руку: все пальцы были на месте. Отрубленный Тесеем мизинец никуда не делся, да и рана, нанесенная мне царевичем, исчезла, не оставив следа. Руку, правда, свело судорогой, но с этим можно было смириться. Словно пьяный, я отправился в тронный зал. Там меня встретил Минос. Он посмотрел на меня с невыразимым удивлением (на этот раз, правда, я был удивлен не меньше его), затем нахмурился и приготовился выслушать меня.

— Я вышел из лабиринта, — сказал я, зная, что говорю эту фразу не в первый раз, — и пришел сюда, чтобы сказать тебе, что я верен своей клятве.

Я в точности помнил все его движения: вот сейчас он поднимется с трона и подойдет ко мне, чтобы убедиться в том, что я не призрак.

— Это и так было ясно, — сказал он наконец, устало махнув рукой. — Что ж, если у меня не получилось отделаться от тебя по-тихому, придется тебя терпеть.

В смятении я направился в свои покои, но по пути все начало становиться на свои места: я понял, что, возвращаясь из лабиринта, перенесся назад во времени. Я попал в тот день, когда Дедал отвел меня в логово Минотавра. Во мне загорелась искра надежды. Если я и вправду вернулся на несколько недель назад, у меня был шанс изменить будущее и не допустить того, свидетелем чему я был. И все же поверить в происходящее было крайне непросто, к тому же я не мог выкинуть из головы слов Пасифаи: мне предстояло найти последнего сына Европы, спасителя Кносса, известного лишь по легендам. Это означало, что у меня еще была возможность все изменить, избежать смерти самой Пасифаи и, быть может, даже приезда Тесея на Крит. Знать будущее и надеяться его изменить. Самая большая глупость, какая только может прийти в голову глупейшего из смертных.

Следующие дни я вновь учился познавать себя и наслаждаться столь недолгой любовью Ариадны. Два раза прожить один и тот же кусок своей жизни, каждое движение, каждый жест, каждое слово — довольно скучно, но может дать тебе интересный опыт: будущее становится предсказуемым ровно настолько, насколько ты его помнишь, и удивляет настолько, насколько ты его забыл. Хороший урок для тех, кто недооценивает роль забвения. Я, правда, думал не столько о новом опыте, сколько о том, как мне правильно использовать второй шанс, который, как тогда казалось, мне выпал. Как я ни старался, я никак не мог придумать, где отыскать след младшего сына Европы, превратившейся, как все считали, в теленка после смерти ее мужа Астерия. Для спасения Крита нужно было более действенное средство. Я учился понемногу изменять настоящее и будущее. Любая, даже самая мизерная удача давала мне надежду.

Так, вернувшись в Афины за Тесеем, я постарался сделать все, чтобы царевича не нашли. Путешествие ничем не отличалось бы от прошлого, если бы не одно: теперь с нами был Дедал, который в прошлый раз оставался в Кноссе. Как ни странно, это изменение произошло помимо моей воли. Я уже привык к тому, что все происходило в точности так, как должно было происходить, и присутствие Дедала тревожило меня, словно оно могло внести в окружающий мир хаос и неопределенность.

По прибытии в Афины мы вновь выслушали от Эгея историю о том, как его сын пропал в подземном мире.

— Быть может, он не врет, — сказал я Миносу на этот раз.

Когда мы пришли на женскую половину, я уже знал, как выглядит Пирит-Тесей, и быстро отыскал его среди девушек. Потому, когда в этот раз меня ласкали женские руки, я правильно выбрал момент и схватил царевича за запястье. Я сразу же почувствовал, как его рука окаменела от напряжения. Глядя прямо в глаза переодетому воину, я сказал:

— Беги отсюда, Пирит или Тесей, как тебе больше нравится; если останешься, завтра я тебя выдам.

Я отпустил его, он поднялся и скрылся среди девушек. Ночью мне вновь пришлось выслушать болтовню афинского философа и оставить его на моей кровати, укрыв одеялами, зная при этом, что его вот-вот убьют: я был уверен, что Тесей опять приказал лишить меня жизни. Я вновь спрятался на женской половине и уже там увидел, что царевич пренебрег моим предупреждением и не убежал: словно бездыханный, лежал он на своем ложе. Девушки рассказали мне, что Тесей решил спуститься по веревке из окон дворца на улицу, но веревка лопнула, он с большой высоты грохнулся оземь. От страшного удара царевич потерял сознание. Девушки позвали стражников, и те принесли его обратно. Его жизни — я это уже знал — ничто не угрожало. Как бы то ни было, я надеялся, что тех изменений, что я уже внес, будет достаточно, и не приказал приготовить мешка с подарками. Когда на следующее утро Минос и Эгей вошли на женскую половину, а за ними внесли тот самый мешок, я чуть не взвыл от удивления и досады.

— Надо же! — жизнерадостно воскликнул Минос. — А мне сказали, что ты бесследно исчез. Но я то знал, что ты не оставишь своего царя.

Затем он подошел к солдатам, несшим мешок.

— Кто велел вам приготовить этот мешок? — спросил он их.

— Дедал, — ответили они.

В эту самую минуту в зал с улыбкой вошел хитроумный мастер. И я, несчастный, наконец понял, зачем он отправился в это путешествие: чтобы сыграть мою роль.

Я взглядом отыскал среди девушек Тесея, который уже очнулся и тревожно наблюдал за происходящим. Дедал отобрал у Миноса меч и распорол им мешок. На пол посыпались подарки. Мастер бросил поверх них меч и повторил мои слова:

— Каждая из вас может выбрать себе подарок по душе.

Все девушки, и Тесей вместе с ними, бросились к куче драгоценностей. Я вдруг вспомнил, что сейчас должен потерять палец. Пока Дедал открывал окно и подавал условный знак, я спрятался за спину Миноса.

— Смотри, мальчик, — царь взял меня за плечи, поставил перед собой и, перекрикивая трубы, сказал моими же словами, — вот тот воин, которого мы искали.