Тигр питался трупом Маркова в течение трех дней, но с тех пор прошло уже больше недели, и зверь успел снова проголодаться. Его привычки изменились: он больше не обходил свою территорию, как обычно, а целенаправленно двигался в одну сторону — вниз по реке. По пути он наверняка пересекал территории других тигров невзирая на риск: серьезная рана изрядно подорвала силы этого крупного, мощного самца, и встреча с агрессивным соперником вполне могла бы стать для него губительной.
Тигр направлялся в сторону Соболиного, и каждый шаг причинял ему мучительную боль. Подушечка левой передней лапы была глубоко рассечена — вероятно, это произошло, когда тигр крушил туалет. Однако еще хуже была другая рана. Горстка картечи величиной с горошину раздробила правую лапу в локтевом суставе. Такая плотность попадания дробинок могла быть обусловлена только выстрелом в упор. Выстрел со столь близкого расстояния должен был бы разорвать лапу в клочья и смертельно ранить зверя, но самодельные патроны Маркова, к тому же наверняка подпорченные конденсатом, не обладали достаточной убойной силой. Тигр рассвирепел и стал невероятно опасен.
Его раны начали воспаляться, но это было мелочью в сравнении с переломами: раздробленный сустав очень мешал тигру охотиться. Раз за разом он чуял свежий запах, выслеживал потенциальную добычу и бросался на нее из засады. Неделей ранее это обеспечило бы ему необходимый запас пищи, но теперь оленям и кабанам удавалось ускользнуть. Он потерял в скорости, ловкости и дальности прыжка — не то чтобы много, но в тайге достаточно и этого. Когда речь идет о промахе на охоте, не важно, промахнулся ты всего лишь на сантиметр или на целый километр.
По своей природе этот тигр не был людоедом; Марков стал исключением. Однако с каждой новой охотничьей неудачей хищника все сильнее одолевали голод и холод. Он чувствовал нависшую угрозу и постепенно впадал в отчаяние. Теперь уже трудно сказать, что именно повлияло на его поведение: ранение, голод или первобытная ярость, — но с того самого момента, когда Марков ранил его, все действия тигра несли отпечаток дерзкого расчета, обычно несвойственного этим животным. Так или иначе, вскоре после того, как он появился в окрестностях реки Тахало, там начали происходить странные вещи.
Примерно около полудня Андрей Почепня добрался до хижины на пасеке и, прежде чем отправиться проверять капканы, растопил печку, вскипятил чайник и выпил чаю с хлебом. Он думал, что в округе, кроме него, никого нет, но он заблуждался. Тигр, находившийся от него на расстоянии более километра, почуял присутствие юноши. Хлопок двери, дым из трубы или что-то еще заставило зверя замереть на месте. Что бы это ни было, тигр остановился, а потом двинулся в другом направлении. Полученная информация пробудила в нем пугающую целеустремленность. Примерно в полутора километрах от пасеки вниз по реке, на правом берегу, стояла покосившаяся хижина в удэгейском стиле — единственным свидетельством того, что ее построили в этом веке, был рубероид на крыше вместо традиционной коры. Тигр пересек реку по льду и вломился в хижину. Внутри он нашел матрас и прочие пожитки, принадлежавшие некоему Цепалеву. Тигр разгрыз пластиковую банку и вылизал остатки протухшей еды, а затем выволок на улицу матрас Цепалева и перетащил его на другой берег замерзшей Тахало. Там он бросил матрас у подножия высокого кедра, улегся на него и стал ждать. С этого места в обе стороны реки открывался отличный вид, все было как на ладони.
Каким-то образом тигр понял, что Почепня придет сюда. Это произошло около двух часов дня. Вообще-то охотники по роду занятий вынуждены быть предельно бдительными, а тигра весом за двести килограммов, возлежащего на матрасе подобно сфинксу, трудно не заметить. Однако Почепня не подозревал о его присутствии до тех пор, пока тот не вскочил со своего ложа. Между ними оставалось не более десяти метров.
Винтовка Почепни должна была висеть у него на левом плече спусковым крючком вверх. Такое положение позволяет охотнику (или солдату) схватить ствол левой рукой и одним стремительным движением приставить оружие к правому плечу. Почепня, с детства учившийся охотиться и недавно отслуживший в армии, мог сделать это в доли секунды — и сделал. Однако когда он нажал на спусковой крючок, выстрела не последовало.
В азиатской глубинке, да и вообще в мире, после нападения тигра удавалось выжить единицам. В беду люди попадают по разным причинам — из-за жадности, отчаяния, любопытства, несчастливого стечения обстоятельств или, что тоже не редкость, собственной глупости. Не являясь членами каких-либо ассоциаций, они не могут рассчитывать на поддержку, как жертвы трагедий иного порядка, и не существует специализированного журнала, в котором подобные события освещались бы с целью информирования общественности и сбора средств на лечение. Как правило, они отсиживаются в своих хижинах и лачугах, вдали от асфальтированных трасс. Если им удается выбраться из родной глуши, это сопряжено с серьезными трудностями и преодолением боли. Крайне редко в их ближайшем окружении есть кто-то, кто может в полной мере оценить пережитое ими. В этом отношении те, кто вырвался живым из когтей тигра, напоминают космонавта или оперную диву после завершения карьеры: каждому из них довелось заглянуть в свою, никому более не ведомую бездну.
Бывшему егерю, впоследствии посвятившему себя изучению крупных кошек, Сергею Соколову потребовалось несколько лет, чтобы оправиться от потрясения. Тигр напал на него в марте 2002 года, когда Соколову было чуть больше сорока. Соколов — мужчина крепкого телосложения с коротко остриженной головой и бычьей шеей. От него так и веет скрытой силой, присущей, как правило, хорошо натренированным солдатам — тем, что в одиночку отправляются в тыл противника и непостижимым образом умудряются вернуться живыми. Он человек жестких принципов и холодного рассудка. Видимо, наблюдение за тиграми и леопардами отчасти способствовало развитию этих качеств. На сегодняшний день Соколов более двадцати лет работает и охотится в тайге. За те тринадцать лет, что он служил егерем и охотинспектором, двух его знакомых охотников растерзали тигры. Он лично участвовал в охоте на тигра-людоеда — дряхлого самца со сточенными клыками. Как и многих других, на Дальний Восток Соколова привели прочитанные им истории, сулившие романтику и экзотику. Теперь он ценит каждый миг жизни и, возможно, научился этому во многом благодаря тому, что видел смерть в лицо. Однако ему потребовалось несколько лет, чтобы окончательно пережить трагедию, первым аккордом которой стало грозное рычание тигра — как, собственно, чаще всего и бывает в таких случаях.
«Вот что я обо всем этом думаю, — рассуждал Соколов, сидя за кухонным столом в своей скромной квартирке во Владивостоке. — У каждого человека своя судьба. Убежать от нее очень трудно: если тебе суждено умереть в этом году, совершенно не важно, отправишься ты в тайгу или нет. Я никогда не думал, что со мной в тайге что-то плохое может приключиться. Я же там чувствовал себя как дома».
В тот холодный весенний день Соколов собирал в горах южного Приморья помет амурского леопарда для анализа ДНК — это один из способов определить численность популяции стремительно исчезающей кошки. Он работал с молодым неопытным напарником, который в процессе сбора отошел от него довольно далеко. Оба были безоружны, как того требовали правила исследований такого рода. В разгар дня Соколов наткнулся на цепочку следов тигра и остановился, чтобы измерить их. Следы были свежие и, без сомнения, принадлежали самке. Он решил пойти по следу, но в обратном направлении — из соображений безопасности. В скором времени Соколов потерял след и начал кружить, чтобы вновь его обнаружить. Взобравшись на холм и остановившись перевести дух, он услышал… «Этот звук ни с чем не спутаешь, — рассказывал Соколов. — И дай вам бог никогда его не слышать. Мой напарник находился метрах в ста от меня. Услышав рычание, он в растерянности замер. Слава богу, наутек не пустился».
