— Например, вас?

— Например.

— А еще?

Казалось, она не сразу поняла вопрос.

— Какие еще женщины приглашались на вечеринки?

— Это зависело от пожеланий.

— Чьих пожеланий?

— Гостей. Мужчин.

— Какого рода были эти пожелания?

— Кое-кто хотел переспать со мной.

— Это я понял. А кто еще туда приходил?

— Имен я не назову.

— Как они выглядели?

— Молодые. Совсем молодые. Блондинки, брюнетки. Черные. Иногда был кое-то постарше, были женщины спортивного склада. В общем, разные.

— Вы их знали?

— Не всех. Только некоторых.

— Как он их находил?

Она медлила с ответом. Потушила сигарету, зажгла новую. Она по-прежнему не спускала с Валландера глаз.

— Вы спрашиваете, как такой человек, как Лильегрен, находил то, что хотел? — проговорила она. — Лильегрен был не ограничен в деньгах. У него были помощники. Связи. Ради одной вечеринки ему могли доставить девушку из Флориды. Ей, может, никогда и в голову не приходило, что однажды она окажется в Швеции. А уж тем более в Хельсингборге.

— Вы сказали, что у Лильегрена были помощники. Кто они?

— Шоферы. Ассистент. Потом, Лильегрен обычно нанимал в дом мажордома. Разумеется, англичанина. Но они часто менялись.

— Как звали мажордома?

— Никаких имен.

— Но мы в любом случае до них доберемся.

— Не сомневаюсь. Но это не значит, что их имена вы получите от меня.

— А если вы назовете мне несколько имен, что тогда будет?

— Я могу умереть, — так же спокойно сказала она. — Может быть, в духовке не запекут. Но приятного все равно будет мало.

На какое-то время Валландер задумался. Он понял, что ему в самом деле не вытянуть из Элизабет Карлен ни одного имени.

— Среди гостей Лильегрена было много известных людей?

— Да.

— Политики?

— Да.

— Бывший министр юстиции Густав Веттерстедт?

— Я сказала, что вы не получите никаких имен.

Вдруг он заметил, что она подала ему знак. В ее словах был подтекст. Она знала, кто такой Густав Веттерстедт. Но он никогда не участвовал в вечеринках.

— Там бывали бизнесмены?

— Да.

— Арне Карлман? Он торговал предметами искусства.

— У него почти такая же фамилия, как у меня?

— Да.

— Никаких имен. Больше повторять не буду. Встану и уйду.

Тоже мимо, подумал Валландер. Ее намеки были очень прозрачны.

— Как насчет артистов? Так называемых «звезд»?

— Приходили пару раз. Очень редко. Думаю, Оке им не доверял. И, наверно, не без причины.

— Вы упомянули о черных девушках. Если я правильно понял, вы имели в виду цвет кожи, а не волос?

— Да.

— Вы не помните девушку по имени Долорес Мария?

— Нет.

— Она приехала из Доминиканской Республики.

— Я даже не знаю, где такая находится.

— А Луизу Фредман? Семнадцати лет. Может быть, моложе. Светловолосая.

— Нет, не помню.

Валландер сменил тему. Пока разговор ее не утомлял.

— На вечеринках занимались сексом?

— Да.

— Расскажете?

— Вы хотите деталей?

— Охотно.

— Описания голых тел?

— Не обязательно.

— Это были оргии. Остальное можете представить себе сами.

— Могу ли? Я в этом не уверен.

— Если бы я сейчас разделась и легла на этот стол? Неожиданный поворот, правда? Примерно так все и происходило.

— Значит, неожиданности?

— А разве может быть иначе, когда вместе сходятся ненасытные мужчины?

— Ненасытные мужчины?

— Именно.

Валландер быстро подвел итоги. Копнуть поглубже ему пока не удавалось.

— У меня есть к вам одна просьба, — сказал он. — И один вопрос.

— Я пока еще не ушла.

— Просьба моя такая: давайте мы с вами встретимся еще раз. Скажем, в течение нескольких дней.

Она кивнула. У Валландера возникло неприятное ощущение, что в их договоренности был подтекст. Смутно вспомнилось, как несколько лет назад он ездил в Вест-Индию. Ужасная поездка.

— А вопрос мой очень простой, — продолжил он. — Вы упомянули о шоферах Лильегрена. О сменяющемся штате прислуги. Но вы сказали, что у него был ассистент. Ведь вы употребили единственное число. Верно?

Он уловил легкое изменение в ее лице. Она поняла, что проговорилась, хотя не выдала ни одного имени.

— Этот разговор фиксируется только в мои личных записях, — сказал Валландер. — Так я правильно расслышал?

— Нет, неправильно, — резко сказала она. — Разумеется, у Лильегрена было несколько ассистентов.

Значит, я не ослышался, подумал Валландер.

— На сегодня достаточно, — сказал он вслух и поднялся.

— Дайте мне докурить.

При этих словах Элизабет Карлен впервые отвела от него взгляд.

Валландер выглянул в коридор и кивнул Шёстену, который все это время читал газету для яхтсменов. Элизабет Карлен поднялась, пожала Валландеру руку и в сопровождении Шёстена направилась к выходу. Вернувшись, Шёстен застал Валландера стоящим у окна: он наблюдал, как Элизабет Карлен садится в машину.

— Ну как, хорошо поговорили? — спросил Шёстен.

— В общем, да, — рассеянно ответил комиссар. — Она согласилась встретиться еще раз.

— Что она сказала?

— По большому счету, ничего.

— И это ты называешь «хорошо»?

— Она не знает того, что меня интересует. У дома Лильегрена необходимо установить круглосуточное дежурство. И, пожалуйста, приставь людей к Элизабет Карлен. Рано или поздно нужный человек объявится.

— Для установления наружки звучит не слишком убедительно, — заметил Шёстен.

— Это я улажу. — Валландер улыбнулся. — Меня ведь единогласно выбрали руководителем расследования.

— Если честно, я тебе не завидую. Ты останешься на ночь?

— Нет, поеду домой.

Они спустились на первый этаж.

— Ты читал о девушке, которая сожгла себя в рапсовом поле? — спросил Валландер, когда они уже прощались.

— Читал. Жуткая история.

— Она ловила машину под Хельсингборгом, — продолжал Валландер. — И была чем-то напугана. Вот я и думаю: а не имеет ли она отношения к нашим убийствам? Хотя в это почти невозможно поверить.

— Ходили слухи, что Лильегрен связан с торговлей девушками, — сказал Шёстен. — Впрочем, о нем много чего болтали.

Валландер насторожился.

— Торговля девушками?

— Поговаривают, что Швеция служит перевалочным пунктом для бедных латиноамериканских девушек, которых потом отправляют в бордели южной Европы и страны бывшего соцлагеря. Несколько раз к нам попадали те, которым удалось бежать. Но до организаторов мы пока добраться не можем. И доказать ничего нельзя. Полагаемся на интуицию.

Валландер уставился на Шёстена.

— И ты только теперь мне об этом говоришь?

Шёстен недоуменно покачал головой.

— Но ты об этом раньше и не спрашивал.

Валландер замер на месте. Горящая девушка снова замаячила у него перед глазами.

— Я передумал, — сказал он. — Я останусь здесь на ночь.

Было пять часов вечера. Среда, шестое июля.

Они снова поднялись к Шёстену в кабинет.

В начале восьмого, чудным летним вечером Валландер и Шёстен сели на паром до Хельсингёра, а потом пообедали в ресторанчике, в который сам Шёстен частенько захаживал. За обедом без уговора роли распределились таким образом, что Валландер слушал, а Шёстен развлекал его рассказами о лодке, которую пытался привести в порядок, о своих многочисленных супружествах и еще более многочисленных детях. К расследованию убийств разговор не возвращался до самого кофе. Валландер был благодарен коллеге за его истории, тем более что тот оказался отличным рассказчиком. К концу дня Валландер порядком устал. После вкусного обеда его потянуло в сон, но голова все же посвежела. За едой Шёстен выпил несколько рюмок водки и пиво — Валландер ограничился минеральной водой. Когда принесли кофе, собеседники поменялись ролями: теперь говорил Валландер, а Шёстен больше слушал. Валландер рассказал ему о ходе расследования. Свой рассказ он впервые начал с драмы, разыгравшейся в рапсовом поле, рассматривая ее как первое звено в цепи убийств. Проговаривая свои мысли вслух, он добивался большей ясности. Ведь раньше Валландеру трудно было поверить, что смерть Долорес Марии Сантаны могла быть связана с последующими событиями. В глубине души он даже полагал, что это только плод его воображения. Не логический вывод, а безответственная фантазия. Но Шёстен был вдумчивым слушателем и, заметив какую-нибудь неувязку, сразу бы сказал ему об этом.