– О, Бертран! Не могу сказать, что хорошо. Впрочем, чем ближе к родам, тем тяжелее. Я прошу вас, Бертран, дать мне обещание.

– Конечно, Франсуаза, всё что угодно! – Желание барона иметь наследника было столь велико, что он готов был пообещать жене и невозможное, вплоть до того, что не будет изменять никогда. В библейские времена мужчина мог иметь столько жён, сколько в состоянии содержать, и барона до сего времени такое положение дел устраивало. Но всё течёт, всё меняется.

– Тогда обещайте, что пошлёте за Итридой – ведьмой, которая живёт в горах, в верховьях Гаронны. Говорят, она хорошая повитуха. У меня слишком поздние роды, я могу не разродиться. Тогда и я, и ваш наследник уйдём в мир иной вместе, оставив вас одного.

– Обещаю! Если вы считаете её хорошей повитухой, я просто не смею возражать.

Барон сдержал обещание. Как только баронесса «почувствовала» малейшие схватки, он сразу же отправил за ведьмой телегу. Через два часа появилась Итрида, несколько располневшая со времени последней встречи с баронессой. Одета она была в серый широкий шерстяной балахон и неизменно увешана амулетами на все случаи жизни. Итрида с трудом слезла с телеги и вразвалочку вошла в замок. Служанки при её появлении испуганно шарахнулись кто куда.

Итриду встретил сам барон:

– Если поможешь баронессе, я щедро тебя награжу.

– Не волнуйтесь, ваше сиятельство, я принимала поздние роды. Всё будет в порядке. Только прошу в спальню к баронессе не входить, мне не мешать. Если что понадобится, позову служанок.

Она с важным видом, тяжело дыша, начала подниматься по винтовой лестнице. Вошла в спальню, плотно закрыв за собой дверь.

– Итрида! Наконец-то ты здесь, – разволновалась баронесса.

– Всё хорошо, сиятельная госпожа, всё идёт по плану. Смотрите, какой подарок я вам принесла.

Ведьма распахнула свой широченный балахон, и сразу стало ясно, для чего он понадобился. Под животом у неё, словно в люльке, висел привязанный тёплой шерстяной шалью спящий младенец. Итрида развязала шаль и положила его рядом с Франсуазой на кровать. Мальчик был крохотный, ещё сморщенный, видимо, рожденный на днях.

– Вот ваш сын, сиятельная госпожа. Наследник замка Кастельмар. Красавчик, правда?

Франсуаза, погладив малыша по крохотной головке, разрыдалась. С этими слезами вытекли все скопившиеся за долгие годы обиды и напряжение.

– Да, малыш необыкновенно хорош. Я назову его Шарль, в честь своего отца, – произнесла баронесса, всё ещё всхлипывая. – Итрида, а почему он спит так крепко?

– Не волнуйтесь, госпожа, так надо. Я дала ему несколько капель сонного отвара. Ребёнок проспит ещё часа четыре. Мы же с вами за это время должны родить, – ведьма хрипло хихикнула. – Вы готовы?

– Да! Что я должна делать? – Баронесса согласна была даже стоять на голове, если Итрида велит это сделать.

– Стоните как можно громче, потом кричите. Пусть все слышат как вам тяжело и больно.

Баронесса вошла в роль. И стонала с удовольствием, представляя, будто рожает на самом деле. Барона пот прошиб от криков жены, но больше всего он волновался за наследника: «Господи, пусть Франсуаза умрёт, но только не ребёнок!»

Минуло четыре часа. Ребёнок открыл глаза, посопел и сделал движение языком, ища сосок груди, он был явно голоден. Итрида специально его заранее не покормила, чтобы при пробуждении младенец кричал погромче, а все обитатели замка таким образом услышали бы «первый крик» новорожденного.

– Кричите, госпожа! Кричите изо всех сил, – приказала ведьма.

Франсуаза послушно издала чудовищный вопль. В этот момент ребёнок окончательно проснулся от криков «матери» и, пронзительно завопив, настойчиво потребовал пищи. Ведьма взяла малыша и облила его головку кровью кролика, которую предусмотрительно принесла с собой в кожаном бурдюке. Затем перепачкала кровью простыни и рубашку Франсуазы и выставила на видное место чашу с «детским местом», извлечённым из глубокого кармана балахона. В качестве «детского места» она использовала разорванный бычий пузырь, который тоже обильно смазала кровью, то же самое она проделала и со своими руками. Для пущей убедительности испачкала свой балахон и спрятала бурдюк в его бездонном кармане.

Положив младенца на живот баронессы, Итрида открыла дверь и громогласно приказала:

– Тёплой воды и пелёнки, быстро!

Тут же появилась служанка со всем необходимым, тёплую воду постоянно меняли и держали наготове. Одна из служанок помогала Итриде обмыть «новорожденного», другая меняла бельё баронессе. В такой суете и радости служанка, меняющая рубашку баронессе, не заметила, что живот её гладкий и упругий, каким не может быть у только что родившей женщины.

Девушка, обмывавшая мальчика, приговаривала:

– Какой крепыш, истинный барон Кастельмар! А что это на предплечье мальчика? Смотрите!

– Что там может быть, – «удивилась» ведьма.

– Какое-то странное родимое пятно в форме восьмиконечной звезды.

– Да, звезда! Этот знак даётся свыше и означает, что мальчик отмечен богатством и удачей. Он ещё покажет себя в жизни, вот увидите, – важно предрекла ведьма, делая вид, что рассматривает родимое пятно.

Ребёнка обмыли и завернули в пелёнки. Он не унимался, требовал молока.

– Нужна кормилица, – обратилась Итрида к одной из служанок. – У баронессы нет в груди даже молозива. Значит, молока не будет. Ничего не поделать: возраст! Да, и приготовьте бутылочку тёплого коровьего молока с соской. Вот возьмите, – ведьма вручила девушке самодельную соску из тонкой кишки кролика. – Как следует промойте её в тёплой воде.

В дверях появился счастливый pater familias. Итрида поднесла к нему ребёнка:

– Мальчик, ваше сиятельство. Как я и обещала, всё закончилось удачно.

Барон посмотрел на сына, потом на жену и прослезился. Он погладил мальчика по головке, покрытой тёмными волосиками, поцеловал его в крошечный носик и подошёл к жене:

– Благодарю вас, Франсуаза, за сына! Я слышал ваши стоны, нелегко он достался.

Барон сдержал слово и щедро одарил Итриду. Она получила пять золотых монет и осталась очень довольна.

В поместье был объявлен праздник в честь счастливого рождения наследника и выпито огромное количество вина.

Шарль рос сильным и подвижным. Франсуаза всячески опекала сына, боясь лишний раз его от себя отпустить. Материнская любовь, конечно, прекрасное чувство, и Шарлю надо было бы родиться девочкой. Но как будущий мужчина и воин мальчик предпочитал общество барона.

Бертран сильно изменился за эти годы, стал внимателен к жене, прислушивался к её мнению, а если был не согласен, то не устраивал скандала, а просто поступал так, как считал нужным. Он был убеждён, что воспитание сына – прежде всего обязанность отца, а лишь потом – матери. Она сделала своё дело – родила сильного здорового отпрыска, но далее, как только мальчик подрос, – дело отца.

Бертран прекрасно с этим справлялся. В пять лет Шарль ездил с отцом в седле на лошади, метко стрелял из специально сделанного для него лука. Барон позволял сыну играть с крестьянскими мальчишками, тем более Шарль в общении с ними всегда проявлял характер и был предводителем. Даже дети шести-семи лет побаивались сильного малыша.

Как-то раз они компанией развлекались, стреляли в цель из лука Шарля и, как обычно, не поделили, кто в какой очерёдности это делает. Юный баронет решил спор предельно просто: залепил кулаком в ухо нарушителю установленного порядка, семилетнему крепышу.

Когда Шарлю исполнилось восемь лет, отец подарил ему арбалет. Мальчик тут же, не медля, решил его испытать и отправился на луг, где паслись овцы. Вечером одной овцы пастухи не досчитались.

В девять лет Шарль на спор переплыл Гаронну туда и обратно, а течение в верховьях реки было достаточно сильное. Барон только посмеивался над выходками сына и никогда его не наказывал. Франсуаза, как более тонкая впечатлительная натура, очень переживала за сына.